И она позвонила Илье, предупредив, что милиционер расспрашивал её о нём и о сумке и посоветовала брату с покупкой квартиры пока повременить. Чем очень его расстроила!

А сегодня, вернувшись в свою коммуналку, замёрзший и вымотанный до предела Илья застал на кухне рыдавшую бабку Зину. Из её причитаний, чередующихся со смачным высмаркиванием в фартук, он понял, что внук бабку обокрал, забрав её последние, оставшиеся до пенсии восемьсот рублей и фарфоровую синичку из буфета.

А его собутыльник, забежавший за забытой у бабки шапкой, рассказал Зинаиде, что её пьяный внук приставал на вокзале ко всем девкам, тряс перед их носами долларами и обещал увезти их в жаркие страны. Потом он въехал в морду какому — то отъезжающему.

Там его и повязали. Теперь наверняка его надолго закроют!

Илья, как на автопилоте, открыл ключом дверь своей комнаты.

Коробка из под ёлочных игрушек, в которой он хранил деньги, была на месте. Но в ней лежал лишь пустой, скомканный пакет.

Инфаркт не заставил себя долго ждать. Илья рухнул на пол, увлекая на себя стол.

Зимние сумерки сгустились. Сильный снегопад походил на непроницаемую стену. Лампа над подъездом была разбита. В ближайших окнах первого этажа соседствовавших с входной дверью не было света.

В темноте Евгений замешкался с домофоном. Свет фар, остановившейся за его спиной машины резанул по двери, но домофон не осветил.

Звук одновременно открываемых всех дверей машины заставил Труханова оглянутся.

Из серебристой иномарки выскочили три нехилых мужика и бросились к Евгению. Он хотел рвануться, но, мгновенно оказавшиеся по обе стороны, амбалы схватили его под руки.

Евгений опёрся на локти и ногой саданул приблизившегося третьего. Удар пришёлся в грудь. Но натренированный третий устоял. Он картинно поправил на руках перчатки и нанёс Евгению резкий удар в челюсть. Труханов задохнулся от боли. Но это было лишь приветствие. Посыпавшийся град ударов чуть не лишил Евгения чувств. Избиение продолжалось пару минут. Били молча и больно.

Кто — то из жильцов открыл дверь и вышел из подъезда.

Нападавшие бросили Труханова и быстро скрылись на серебристой иномарке.

— Евгений Витальевич, может «Скорую» вызвать? — спросил жилец, помогая Труханову подняться.

Евгений отрицательно покачал головой. Мужчина помог Труханову подняться по лестнице и открыть дверь квартиры.

— Спасибо, — поблагодарил Евгений мужчину, которого так и не узнал. Не до того было.

Отлежавшись на диване, Евгений снял куртку и ботинки. Тело болело одной ноющей болью.

— Отрихтовали не слабо, — отметил Труханов глянув в зеркало. — Опухла левая скула и под подбородком небольшой синяк. Профессионально били! Отморозки так не бьют. Те наоборот оставляют красочные автографы!

— Будто сам сатана опять развернул свой чертовский сценарий! — Труханов чувствовал, что не только боль мешает ему заснуть.

— Так, мистика здесь ни при чём! — свалить всё на нечистую силу Евгению мешал, законченный им в своё время юрфак. А так же комсомольская юность, отрицающая как бога, так и чёрта.

До сознания Ларисы никак не доходило, что её Вадима больше нет в живых. Хотя она видела его лежащим в гробу, целовала его в венчик на лбу, всё равно она продолжала его ждать, как и раньше, все прежние годы их брака, превратившиеся в сплошное ожидание.

Всю их короткую семейную жизнь он как бы вроде и был, а вроде бы его и не было.

Семейная жизнь вообще штука очень запутанная: то случится ссора на ровном месте, то всплывёт какой — то обман, то чувствуешь, что в постели нарисовался кто — то третий, то нежное взаимопонимание трещит по швам, обнажая неприкрытую корысть.

А тут муж ещё и актёр не только на сцене, но и по жизни. Жене остаётся либо увлечься кем — то другим, при этом сохраняя семью, либо расстаться с мужем.

Поначалу Лариса наивно надеялась, что её жизнь с Вадимом со временем наладится. Надо лишь немного потерпеть и притереться друг к другу. Но не получилось. Потом она с ним развелась, но любовь, приносящая ей сплошные страдания, занозой засела в её сердце навсегда.

И теперь она злилась на себя за то, что по ночам просыпалась от каждого шороха, а днём вздрагивала от малейшего шума, пытаясь расслышать в нём шаги Вадима.

— Нет, так нельзя! Так можно и рехнуться! Надо отвлечься чем — нибудь, хоть в квартире прибраться, — уговаривала себя Лариса, не находя сил для того, чтобы встать с постели.

Вот уже дня три она не выходила из дома.

— Может к Юльке сходить? Просто так, поболтать, развеяться? Там у них жизнь, а здесь — будто время остановилось.

Открывший дверь Юлькин муж, как и обычно, хозяйствовал в чистом цветастом фартуке. Из кухни шёл вкусный запах съестного.

Ларису, не евшую два дня, сразу сильно «пробило на хавчик».

— Заходи, — Александр пропустил Ларису вперёд. — Только Юли пока нет. Она за ребятами к тёще поехала. Мы с ней вчера на «Ледовом Шоу» были, а детей к тёще забросили. А сегодня утром Дениска звонит: — Заберите, а то сбегу. Бабка его, видите ли, обижает. Наверно кашу его заставляла съесть.

Вот Юля и поехала. Мне — то как-то неудобно с тёщей разборки устраивать, — с удовольствием делился своими заботами Александр, попутно помешивая варившийся на плите суп. Эгоистично счастливый муж и отец, совершено не замечавший, что Лариса хмурится всё больше и больше.

— Я, пожалуй, пойду, что — то голова у меня болит. Потом зайду, — Лариса закрыла за собой дверь соседской квартиры.

Чуть позже к ней забежала раскрасневшаяся с мороза Юлька. Она принесла Ларисе пирожки — презент от Юлькиной матери и билет на завтрашнее «Феерическое шоу огня» и категорически распорядилась, что Лариса непременно идёт вместе с ними.

Юлька явно пребывала в хорошем настроении и оно просто расплёскивалось вокруг неё. Но у Ларисы не было сил его воспринять.

— Не хочется мне Юль, понимаешь? — отказалась Лариса. — Ничего не хочется!

— Вот это и плохо! — затараторила Юлька. — Тебе наоборот надо больше на людях бывать. А то сидишь одна в четырёх стенах и пестуешь своё горе. А его надо отпустить! Что было — это прожитый этап. Помнить надо, я не спорю, но и пора снова начинать жить!

— Да я, если честно, боюсь туда идти, — пыталась отбрыкаться Лариса. — Помнишь, сколько жертв было в «Хромой лошади»? Люди живьём горели на таком же огненном шоу!

— Прекрати, Лариса, — тормошила подругу Юлька. — Знаешь сколько людей ежедневно гибнет на улице под колёсами автотранспорта или от рук бандитов? А ещё в тёмных местах их поджидают маньяки! Что ж теперь на улицу не выходить? К тому же мы в заведения с ущербными названиями не ходим, помня о том, что они, как сама ты любишь говорить, «уже изначально заточены на какое — нибудь зло».

— И выгляжу я для ночного клуба неважно, — всё ещё пыталась отговориться Лариса, исчерпывая последние аргументы.

На самом деле она просто не могла представить вокруг себя множество беззаботных, весёлых лиц.

— Ты выглядишь потрясающе! Но немного косметики не помешает, — уговаривала подругу неугомонная Юлька.

Лариса нехотя согласилась, отметив при этом, что сама Юлька косметикой не пользовалась. Она и так словно светилась изнутри каким — то притягательным светом.

В ночном клубе в полной темноте живой огонь танцевал под ритмичную, хорошо подобранную музыку и будоражил сознание. Зажжённые факелы то кружились тремя огненными кольцами, то мгновенно перестраивались в крутящийся многоугольник, то распадались на различные, синхронно вращающиеся фигуры, создавая завораживающий огненный калейдоскоп.

Издали огонь казался живым и поражал воображение и овладевал сознанием!

Позже в, слегка прибавленном, освещение уже можно было различить жонглёров — трёх девушек и трёх парней в чёрных брючных костюмах. От их выступления шёл сильный драйв, особенно в сочетании с коктейлями, присутствующими на столиках посетителей.