— А найти работу мне будет нелегко, — сидя в подземной электричке, впала в размышления Люся, не смотря на ровный, грохочущий шум подземного поезда, сильно давящего на уши.

Ехать ей было далеко, с пересадкой, так, что нужно было чем — то занять свои мысли, постоянно старающиеся вернуться к переживаниям недавнего конфликта. Сейчас Люсе было немного стыдно за свои резкие слова. И что на неё нашло?

Хотя с волками жить — по волчьи выть!

— Я отстала от жизни на целых пятнадцать лет, спокойно прожив их на кухне Темниковых, — сокрушалась Люся.

— А, если мне пойти работать нянечкой в детский сад? — помечтала она. — Зарплата там, маленькая, желающих работать там должно быть не много и наверно где — то она должна требоваться? А много ли ей одной надо!

Нет, лучше я схожу в свой Детский дом. Там мне всё более — менее знакомо. Конечно, директор должно быть уже сменился, но кто — то из тех, кто по моложе, возможно, меня вспомнит?

Но сначала мне надо разыскать Ларису и отдать ей конверт.

Люся знала, что в этом конверте записка для Ларисы, ключ и номер ячейки в банке, в которую Тамара Кузьминична, зная непутёвый характер своего сынка, на всякий случай положила некоторые ценные бумаги и драгоценности.

— Я тут указала Ларисе, что часть этих ценностей твоя, — сказала тогда Тамара Кузьминична и велела Люсе до поры, до времени по — надёжнее спрятать этот конверт.

Что та тогда и сделала. А сейчас он лежал в кармане пальто Люси и переезжал вместе с ней на другую квартиру.

Люся подхватила свою ношу и пошла на пересадку на другую линию. У неё уже кончались силы. Наверно потому, что она отвыкла от нервотрёпки, от духоты и большого скопления людей.

— И зачем только станции метро переименовали? Путайся теперь! — недоумевала она, сидя в электропоезде и слушая названия следующих остановок.

Потом вспомнила, что по этому поводу говорил Дмитрий Антонович: будто — бы таким образом Мэрия из воздуха деньги делала, потому, что переименовать выходило на много дешевле, чем они показывали на бумагах. А может это вовсе не так, может просто подстраивались под изменившуюся идеологию?

На её остановке пассажиров выходило и входило совсем мало. Это далеко не центр Москвы.

Люся вышла из метро и с удовольствием глубоко вдохнула глоток воздуха. Свежим его назвать было трудно, потому, что рядом проходила оживлённая автомагистраль. Но всё же не то, что в метро.

— Люсенька, дорогая! Вы ли это? — схватил Люсю за локоть, шедший к метро пожилой мужчина, от которого несло дешёвым табаком.

Люся испугалась за свою сумку.

— Не узнаёте меня? — улыбался мужчина.

Люся внимательно вгляделась в его — вроде бы лицо знакомое.

— Не узнаёте, вижу. А ведь мы с вами когда — то вместе на стройке работали: вы кассиром…

— А вы прорабом, — перебила его Люся, наконец, узнав своего бывшего начальника.

Но она никак не могла точно вспомнить его имя и отчество и от этого ей было неловко.

— Столько лет прошло! — сразу ударился в воспоминания бывший прораб. Ему, в отличии от Люси, видимо это доставляло большое удовольствие.

— А вы с вещами. Ездили куда? Давайте я вас провожу и вашу сумку донесу, — предложил он.

— Спасибо не надо, она не тяжёлая. И вы куда — то торопились? — Не привыкшая к вниманию мужчин Люся сейчас чувствовала себя крайне неловко.

— Да, я вообще — то в Собес хотел сегодня успеть, — вдруг вспомнил бывший прораб. — Вот пенсию оформляю. А там одно мучение с этими бумажками. Вы наверно слышали, что наш трест развалился. После него я раза три работу менял. А потом и вовсе: только мы начали первый этаж жилого дома возводить, как наше начальство бесследно исчезло вместе с деньгами и документами.

Потом мы с женой в деревню уехали. Жили в старом родительском доме, а квартиру свою сдавали приезжим. Так и крутились, ещё и детям помогали. Но, если бы не козы, мы бы пропали. А так молоко, масло — всё своё! Хлопотно, правда.

Теперь вот жена уже пенсию получает, а я всё бегаю с бумажками: то печать в трудовой книжке не читается, то подчерк не разборчивый. На всё нужно справки из Архива брать. Волокита такая! А сил — то уже нет! — жаловался Люсе её бывший начальник.

Наверно его сбило с толку дорогое Люсино пальто, которое ей презентовала Тамара Кузьминична, когда оно стало ей маловато.

— Ну да, бог с ним, с Собесом. Завтра с утра схожу. Пойдёмте, я вас всё же провожу, — взялся он за ручку Люсиной сумки.

В это время с ним поздоровалась, не молодая женщина.

— Вот, соседка ваша со второго этажа. Не узнаёте? — спросил прораб Люсю. — Дочка у неё Инна — «зажигалочка» ещё та. Мужа бросила, теперь где — то в другом городе живёт. Дочку матери оставила, а та непослушная! А сейчас ведь всё разрешено — пожалуйста, и палёный алкоголь и дурь разная.

От через — чур словоохотливого, всё и про всех знавшего, знакомого у Люси ещё больше разболелась голова. А может, от нахлынувших вдруг воспоминаний.

— Спасибо вам, Леонид Игоревич, — Люся наконец вспомнила, как зовут её собеседника. — Я сама потихоньку пройдусь. Воздухом подышу. Голова у меня очень болит. Наверно к перемене погоды. А вы идите, в Собес ещё успеете, — отобрала она у прораба свою сумку.

Идти ей оставалось не далеко.

— Люся, но вы не пропадайте, заходите к нам в гости. Мы с женой вам будем очень рады. Ведь нам — пожилым людям не только денег сейчас не хватает, но и простого человеческого общения. А у детей своя жизнь и совсем не такая, какая была у нас, — прокричал в след удалявшейся Люсе её бывший начальник, невольно привлекая к ней внимание прохожих.

Люся его уже не слышала. Она видела впереди свой дом и опять вспомнила сегодняшний день и все его неприятности, от которых надеялась укрыться в своей маленькой квартирке.

Ей предстояло ещё зайти к соседке за ключами, которые она оставила той, когда устроилась на работу к Темниковым и переехала к ним жить. Соседка иногда заходила в Люсину квартиру, смотрела: не потекли ли старые трубы или батареи отопления, а потом звонила ей. Она не раз предлагала Люсе пустить квартирантов, но та боялась, что ей попадутся безответственные люди и затопят соседей снизу.

Она почему — то не подумала пустить туда пожить даже брата Илью, когда у него не получалось купить квартиру.

— Почему не пустила? — подумала Люся.

Наверно инстинктивно чувствовала, что скоро эта квартира понадобится ей самой.

— Интересно, дома ли соседка? — всполошилась Люся.

Ведь она даже не удосужилась ей позвонить! Ей очень не хотелось сидеть в подъезде. А свои ключи она давно потеряла, или сунула куда — то, а потом не нашла. Странно даже: за другими прибирала, а своё потеряла.

Невольно вспомнив квартиру Темниковых, она опять переключилась на, бередившие душу, события сегодняшнего дня. В груди у Люси всё клокотало, в ушах опять стоял крик Людмилы Григорьевны и она не расслышала, как сзади вплотную к тротуару подъехала машина «Скорой помощи». Из неё выскочили два огромных санитара в белых халатах и затолкнули Люсю в машину.

— Проходите, всё в порядке, — объяснили они, остановившимся на крик Люси, прохожим. — Буйная из клиники сбежала!

Открыв нижний ящик стола, зарезервированный под печенюшки, Труханов наткнулся на коробочку с обезболивающим, купленным им для престарелой крёстной. И оно вот уже два дня пролежало в столе.

— Хорош крестник! — у Евгения от пробившей совести вспыхнули щёки. — А, если бы у меня болело!

Легкомысленно надеясь уложиться в обеденный перерыв, Труханов вырулил с занесённой ночью снегом Петровки, где буксовали легковушки и пыхтели троллейбусы, и поехал в сторону МКАДа.

Утрешние пробки на съезде с «кольцевой» уже рассосались, а поднявшееся солнце светило прямо в глаза, мешая следить за дорогой, которая шла между высоких, сверкающих снегом откосов и дальше уходила под перекидной мост. Неожиданно, газанувшая в соседнем ряду фура, окутала дорогу сизым облаком выхлопа, значительно уменьшив видимость на дороге.