Люди у катапульты не стали заряжать ее новым ядром. Видимо, первое предназначалось для того, чтобы заставить «Хаджи» прекратить движение. Бёртон решил остановить судно. Делать нечего. Преследователи могли уже не раз прострелить их всех тучей стрел. Раз они этого не сделали, значит, хотят заполучить команду «Хаджи» живой.

Каноэ, разбивая воду носом так, что она вскипала, поблескивая на солнце лопастями весел, под уханье вскрикивающих в унисон гребцов подплыло вплотную к корме «Хаджи». Двое мужчин спрыгнули с фордека, и каноэ закачалось. Один упал в воду и ухватился за борт. Другой упал на колени на самом краю. Он сжимал в зубах бамбуковый нож, к ремню его были приторочены два чехла. Из одного торчал небольшой топорик, из другого — стилет из рога триаканта. Секунду, пытаясь взобраться на мокрый и скользкий помост, он смотрел прямо в глаза Бёртона. Волосы человека были соломенно-желтые, глаза — светло-голубые, лицо отличалось классической красотой. Наверное, он хотел ранить пару людей из команды, а потом убраться — может быть, сжимая в объятиях кого-то из женщин. А пока он отвлечет команду «Хаджи», остальные, подплыв поближе, зацепят «Хаджи» и заберутся на борт, вот и все.

Шансов выполнить план у нападавшего было маловато, он, видимо, это понимал, но не больно-то переживал. Большинство людей по-прежнему боялись смерти, потому что этот страх гнездился в клетках их тел, и реагировали инстинктивно. Немногие сумели преодолеть этот страх, а другие его и не ведали никогда.

Бёртон шагнул вперед и нанес мужчине удар по голове топориком. Рот того раскрылся, бамбуковый нож выпал, и воин свалился замертво на палубу. Гребцы в каноэ взревели, оно разворачивалось. Бёртон заметил, что берег быстро приближается, и отдал команду менять галс. Судно развернулось, рулевое бревно пронеслось над палубой. Потом они помчались по Реке, а к ним неслось не меньше десятка лодок. В трех долбленых челноках сидело по четверо гребцов; кроме них «Хаджи» угрожала встреча с тремя боевыми каноэ и пятью двухмачтовыми шхунами. На последних стояло несколько катапульт, и народу на палубах хватало.

Выплыв на середину Реки, Бёртон отдал команду снова сменить галс. Этот маневр позволил парусникам подойти ближе к «Хаджи», но Бёртон на это рассчитывал. Теперь, снова взяв круто по ветру, «Хаджи» разрежет воду между двумя шхунами. Они были уже так близко, что Бёртон ясно видел черты лица всех, кто был на борту обеих шхун. Собрались там большей частью европейцы — от очень смуглых до нордически-белокожих. Капитан шхуны, подходившей с левого борта, крикнул Бёртону по-немецки, чтобы тот сдавался.

— Мы оставим вас в живых, если вы сдадитесь, но уничтожим, если станете сопротивляться!

Говорил он по-немецки, но с акцентом, который показался Бёртону венгерским.

В ответ Бёртон и Алиса выпустили по стреле. Стрела Алисы в капитана не попала, зато угодила в рулевого, он пошатнулся и, перевернувшись, упал в воду через поручень. Капитан бросился к штурвалу, но вторая стрела Бёртона пронзила его колено.

Шхуны столкнулись со страшным грохотом и треском и задрали носы. При этом здорово пострадал такелаж, люди кричали, валились на палубу, падали за борт. Даже если шхуны не пойдут ко дну, они все равно вышли из строя.

Но как раз перед столкновением лучники со шхун выпустили с десяток горящих стрел в бамбуковые паруса «Хаджи». Плетеные полотнища содержали сухую траву, вымоченную в скипидаре, изготовленном из сосновой смолы, и на ветру быстро загорелись.

Бёртон отобрал у женщин румпель и прокричал команду. Экипаж принялся зачерпывать из Реки воду в глиняные посудины и открытые цилиндры и гасить пламя. Логу, умевшая лазить по деревьям, как обезьянка, взобралась на мачту, перебросив через плечо веревку. Веревку она спустила вниз и стала подтягивать наверх емкости с водой.

Случившееся позволило другим шхунам и нескольким каноэ подобраться ближе. Одно судно шло таким курсом, что вот-вот должно было перерезать путь «Хаджи». Бёртон снова сделал разворот, однако это было не просто из-за того, что на мачте висела Логу. Мачта повернулась, рулевое бревно яростно пронеслось над палубой — экипажу не удалось справиться с канатами, а по парусам ударили новые стрелы и принесли новое пламя. Несколько стрел упало на палубу. На мгновение Бёртон решил, что враги передумали и хотят погубить их. Но на самом деле стрелы просто пролетели мимо цели.

И снова «Хаджи» проскользнул в промежуток между двумя шхунами. Капитаны и команды обоих судов ухмылялись. Наверное, они мучились от скуки уже давно и теперь наслаждались погоней. Но все равно матросы спрятались за бортами, оставив офицеров, рулевых и лучников выдерживать огонь «Хаджи». Послышался гул, и темные стрелы с красными наконечниками и синим оперением угодили в паруса в двух десятках мест, некоторые попали в мачту и рулевое бревно, десяток упал в воду, одна пролетела мимо Бёртона в нескольких дюймах от его головы.

Алиса, Руах, Казз, де Грейсток, Вилфреда и Бёртон стреляли, а Эстер управляла веслом. Логу застыла на середине мачты, ожидая, когда перестанут лететь стрелы. Пять из пущенных стрел нашли три мишени из плоти и крови: капитана, рулевого и моряка, который высунулся из-за поручня в неудачный для себя момент.

Эстер вскрикнула. Бёртон обернулся. Сзади подходило боевое каноэ, скрывавшееся до того за корпусом шхуны. Столкновение стало неизбежным. Двое воинов, стоявших на помосте, прыгнули в воду, гребцы вскакивали или пытались не дать лодке перевернуться. А потом «Хаджи» ударил в борт каноэ около носа, пробил в нем дыру, перевернул каноэ и вышвырнул команду в Реку. Экипаж «Хаджи» от удара швырнуло вперед, и Грейсток свалился в воду. Бёртон пролетел по палубе, оцарапав лицо, грудь и колени. Эстер отлетела от румпеля, покатилась по палубе, ударилась о край комингса полубака и осталась лежать там без движения.

Бёртон поднял глаза. Парус полыхал, и не оставалось никакой надежды спасти его. Логу на мачте не было, значит, ее отшвырнуло при столкновении. Но, встав, Бёртон увидел, что она и де Грейсток плывут к «Хаджи». Вода кругом кипела от всплесков рук несчастных людей с каноэ, многие из которых, судя по их воплям, не умели плавать.

Бёртон крикнул мужчинам, чтобы они вытащили Логу и де Грейстока из воды, а сам посмотрел, насколько пострадало судно. Вода просачивалась внутрь корпусов. Клубился дым от горевшей мачты и паруса, Алиса и Гвенафра кашляли.

С севера быстро подплывало еще одно боевое каноэ, на полной скорости к катамарану неслись две шхуны.

Можно было драться и пролить кровь врагов, если те будут осторожничать, стараясь не убить команду «Хаджи». Или будут плыть за «Хаджи». В любом случае команду катамарана возьмут в плен.

Логу и Грейстока втащили на судно. Фрайгейт сообщил, что Эстер не приходит в сознание. Руах пощупал ее пульс, оттянул веки и вернулся к Бёртону.

— Она жива, но изрядно пострадала. Бёртон сказал:

— Женщины, вы знаете, что произойдет с вами. Дело, конечно, ваше, но я бы посоветовал вам нырнуть и вдохнуть воду. Завтра проснетесь — новенькие, с иголочки.

Из кубрика выбралась Гвенафра. Она обхватила себя руками и посмотрела на Бёртона сухими, но испуганными глазами. Он обнял ее за плечи и сказал:

— Алиса! Возьми ее с собой!

— Куда? — ошарашенно спросила Алиса. Она бросила взгляд на каноэ и снова посмотрела на Бёртона. Дым опять заставил ее закашляться, и она шагнула вперед, встав к ветру спиной.

— Когда нырнешь.

Бёртон махнул рукой, указывая на Реку.

— Я не смогу, — покачала головой Алиса.

— Ты же не хочешь, чтобы эти люди и ее схватили. Она всего лишь маленькая девочка, но их это не остановит.

Алиса выглядела так, словно ее лицо вот-вот сморщится и его зальют слезы, но не заплакала.

— Хорошо, — ответила она. — Теперь самоубийство не грех. Я только надеюсь, что…

— Да, — сказал Бёртон.

Больше он ничего не сказал, да и говорить было нечего. Каноэ уже находилось в сорока футах от катамарана.