— Нам лучше снова вернуться к эсперанто, — с улыбкой сказал Сэм, подливая виски в чашу гостя. — Это космический жаргон или диалект Душевного Города?

— Тогда уж скорее язык марсианина, — ответил Фаербрасс. — В Душевном Городе говорят на упрошенном английском, но официальным языком считается эсперанто. Сам же Хакинг предпочитает арабский. — Взглянув на Абдаррахмана и Али Фасгули, он тихо добавил: — Впрочем, с некоторых пор наш вождь разочаровался в своих арабах.

— Как видите, мы не в состоянии сейчас устраивать какие-либо конференции, — сказал Сэм. — Во всяком случае, не теперь. Сначала нам надо привести в порядок территорию, восстановить разрушенные укрепления и получить информацию о том, что происходит в сопредельных странах. Однако мы рады вашему приезду и через несколько дней постараемся начать полноценные переговоры.

— Я не возражаю, — ответил Фаербрасс. — А вы позволите мне немного осмотреться?

— Я не против, но мой соконсул тоже должен дать на это свое согласие.

Выдавив из себя страдальческую улыбку, король Иоанн заявил, что рад оказать Фаербрассу такую услугу. Более того, он уже позаботился о почетном эскорте, который будет сопровождать членов делегации во время прогулок. Иоанн заверил послов, что те могут покидать свое жилище и днем и ночью — с такой охраной им нечего бояться.

Фаербрасс поблагодарил его за заботу, однако другой делегат, которого звали Абдуллой, начал громко протестовать, выкрикивая непристойности. Фаербрасс с минуту молчал, затем призвал своего коллегу к порядку и напомнил ему, что они находятся здесь в гостях, а не дома. Сэм признательно кивнул, но у него возникло подозрение, что сцена Абдуллы и Фаербрасса была подготовлена заранее.

Резкие слова негра адресовались белой расе вообще и никому из присутствовавших в частности. Тем не менее они задели Клеменса своей необоснованностью. Все, о чем говорил Абдулла, погибло вместе с Землей. Люди жили теперь в новых условиях и на новой планете. Но Сэм знал, что спорить с этим человеком бесполезно.

Он проводил делегатов к трем хижинам, которые располагались неподалеку друг от друга. Обитатели этих домов погибли в ночном сражении. На всякий случай Клеменс решил поселиться где-нибудь поблизости.

На берегу загрохотали сигнальные барабаны. Через минуту с другой стороны Реки донесся ответ. Новый вождь Альмакса просил мира и сообщал о том, что прежний владыка Шрубграин казнен народом за бесславное поражение. Его голову обещали доставить на каноэ в знак искреннего уважения к жителям Пароландо. В ответ Сэм пригласил нового вождя Зрилбарма на переговоры о мире и взаимовыгодной торговле.

Чернский передал сообщение, что Иэясу, чья страна находилась между владениями Артура и Клеомена, начал вторжение в Новую Бретань. Таким образом Пароландо лишилось главного врага, месть которого могла вызвать большие осложнения. Тем не менее Сэм не на шутку встревожился. Он знал, что честолюбие Иэясу не имело предела. Объединив под своей властью оба государства, он мог отважиться на захват железного рудника.

А барабаны все стучали и стучали. Публий Красс прислал свои поздравления по поводу победы и пообещал нанести дружеский визит, чтобы обсудить ту помощь, которую он мог оказать своим добрым соседям.

«Решил посмотреть, какой мы понесли урон и нельзя ли тут чем поживиться», — подумал Клеменс.

До сих пор Публий вел себя дружелюбно, но Сэм ему не доверял — долгие годы службы под началом Юлия Цезаря могли привить властолюбие любому человеку.

Мимо проковылял Геринг. Его голова была обмотана окровавленным полотенцем. Бедного проповедника с обеих сторон поддерживали два верных последователя. Сэм, конечно, знал о твердолобом упрямстве немцев, но надеялся, что Геринг на этот раз поймет намек и покинет Пароландо.

Вечером, убедившись, что на всех постах горят костры и факелы, Клеменс отправился спать. Глаза слипались от усталости, но сон исчезал и рвался, как смутная тень в непроглядной тьме. Сэм метался в постели, стонал и просыпался в холодном поту, дрожа от страха и прислушиваясь к шорохам ночи. Однажды ему показалось, что в хижину кто-то вошел. Затаив дыхание, он ожидал, что у постели возникнет фигура Таинственного Незнакомца. Но в темноте виднелось лишь тело Джо, который храпел на бамбуковом ложе.

Сон не избавил Сэма от усталости, но чистый и обновленный мир наполнил его светлой радостью и вернул хорошее расположение духа. Ночной дождь смыл пороховую копоть и кровь. Трупы исчезли. Небо было ясным и голубым. Люди приступали к своим обычным делам, хотя отсутствие четырехсот пятидесяти человек заметно сказывалось на работе. Тех, кто погиб, отнесли на фабрики по производству глицерина. Остальные — примерно половина из этого числа — находились в госпиталях. Некоторые раненые, устав от боли и страданий, просили о смерти. В былые времена лучшим средством эвтаназии[70] считался топор, но теперь благодаря технологии Пароландо желающим раздавали таблетки цианистого калия.

Однако большая часть раненых предпочитала обычный способ восстановления. Люди знали, что недели через две их отсеченные конечности отрастут, раны исчезнут, а вместо выжженных и выбитых глаз появятся новые. Более слабые духом садились в Самоубийственный Экспресс, и оставленные ими тела уносили на фабрику.

Секретарша Клеменса погибла в бою. Сэм предложил Гвенафре занять место Милли, и девушка с радостью согласилась, так как новое положение давало ей высокий статус. Кроме того, она не скрывала своего интереса к Сэму и использовала любой повод, чтобы побыть в его обществе. Однако их договоренность не на шутку огорчила Лотара фон Рихтхофена.

— Вы можете питать к ней какие угодно чувства, — возмущенно произнес Сэм. — Но почему ей нельзя быть при этом моей секретаршей?

— Я понимаю, что веду себя как капризный ребенок, — ответил Лотар. — Мне даже неловко говорить о таких вещах. Тем не менее, если бы она не вилась вокруг вас, у меня могло бы с ней что-то получиться.

— Тогда пусть победит сильнейший.

— Я не против, но мне не нравится, что вы питаете девушку пустыми надеждами и водите ее за нос. Вы же сами говорили, что не введете в свой дом женщины, пока рядом живет Ливи.

— Ливи мне теперь не указ! — закричал Клеменс. — Не забывайте, что это она меня бросила, а не я ее!

Лотар смущенно улыбнулся:

— Прошу прощения, Сэм.

Гвенафра следовала за Клеменсом как тень. Она вела записи, отправляла сообщения и составляла проекты приказов. Несмотря на занятость, Сэм всегда находил для нее время. Они беседовали, шутили, и каждый раз, когда он смотрел на ее прекрасную фигуру, его сердце таяло в приятной истоме желания. Ему казалось, что Гвенафра обожает его.

Прошло два дня. Обкатка амфибии показала отличные результаты, и через пару суток вездеход должны были укомплектовать оружием. Послы Душевного Города под присмотром людей Иоанна знакомились с достижениями Пароландо. Джо Миллер, отлежавшись в постели, окончательно выздоровел, и Сэм вновь почувствовал себя уверенно и уютно. В компании Гвенафры и титантропа он мог бы пойти даже на край света. И долгий путь из долин Утопии уже не казался ему таким беспросветным и опасным.

Барабанный телеграф принес весть от Одиссея, который обещал вернуться через месяц с десятью кораблями, груженными кремнем. Снарядив небольшой флот, он отправился на переговоры с Селиной Хастинг — некогда графиней Хантингтона, а ныне атаманшей страны Селинджо. Эта женщина родилась на Земле в 1707 году и умерла в 1791-м. Будучи ярой сторонницей Церкви Второго Шанса, она согласилась поставлять кремень при условии, что Сэм Клеменс и впредь будет разрешать миссионерам Геринга проповедовать на территории Пароландо. В качестве платы Селина попросила сделать ей небольшую яхту с достаточно мощным двигателем, чтобы плавать вверх и вниз по Реке. Она намеревалась добраться до «варварских» стран и донести всем страждущим истины Церкви Второго Шанса.