Они шли по равнине, и Бёртон думал об Алисе, то и дело оборачиваясь и глядя на нее. Из-за гладкой кожи черепа ее лицо казалось намного старше, но из-за отсутствия волос ниже пупка она выглядела совсем ребенком. Столь же противоречиво выглядели и все остальные: выше шеи — взрослые мужчины и женщины, а ниже пупка — дети.

Бёртон приотстал и оказался рядом с Алисой, позади Фрайгейта и Логу. Смотреть на Логу — это могло утешить его, даже если не удастся завязать разговор с Алисой. У Логу была великолепная фигурка, а ягодицы напоминали два яйца. При ходьбе она так же изящно покачивалась, как Алиса.

Бёртон тихо проговорил:

— Если прошедшая ночь так расстроила вас, почему вы остались со мной?

Ее прекрасное лицо исказилось уродливой гримасой.

— Я не с вами осталась! Я осталась в группе! И потом, я думала о том, что произошло ночью, хотя мне это и больно. Я должна сказать откровенно. Наркотик, что содержался в этой гадкой резинке, заставил нас вести себя… так, как мы себя повели. По крайней мере, я знаю, что за мое поведение отвечает наркотик. Вы же вольны сомневаться.

— Значит, нечего надеяться на повторение?

— Да как вы можете о таком спрашивать! Конечно нет! Как вы только смеете?

— Я вас ни к чему не понуждал, — возразил Бёртон. — Как я уже говорил, вы сделали то, что сделали бы, не довлей над вами привычка к воздержанию. Воздержание отменная вещь — при определенных обстоятельствах, ну, например, для того, чтобы оставаться законной добропорядочной женой мужчины, которого вы любили в Англии, на Земле. Но Земли больше нет, по крайней мере, насколько нам известно И Англии больше нет, и английского общества. И даже если все человечество воскрешено и разбросано по берегам этой реки, вы все равно можете никогда не встретиться с вашим супругом. Вы больше не замужем. Помните… «пока смерть не разлучит нас». Вы умерли и, следовательно, разлучились. И потом: «В раю не женятся и не выходят замуж»[21].

— Вы богохульник, мистер Бёртон. Я читала о вас в газетах, и еще я читала кое-какие ваши книги об Африке и Индии и еще одну — про мормонов[22] в Штатах. И еще я слыхала всякие истории, в большинство которых было трудно поверить — про вас говорили такие ужасные вещи. Реджинальд так возмутился, когда прочел вашу «Касыду». Он сказал, что не потерпит в своем доме такой атеистической литературы, и швырнул все ваши книжки в огонь.

— Если я такой порочный, а вы кажетесь себе падшей женщиной, почему же вы не уйдете?

— Я должна повторить? В другой группе могут оказаться мужчины и похуже вас. И потом, как вы любезно заметили, вы меня ни к чему не понуждали. Помимо всего прочего, я уверена, что под маской циника и насмешника у вас прячется какое-никакое, а сердце. Я видела, как вы плакали, когда несли на руках плачущую Гвенафру.

— Вы меня раскусили, — сказал Бёртон, усмехаясь. — Хорошо. Пусть так. Я буду вести себя благородно, я не стану пытаться соблазнять вас и вообще как-либо вам досаждать. Но в следующий раз, когда заметите, что я жую резинку, постарайтесь спрятаться как следует. Пока же даю вам честное слово: вам нечего меня бояться, пока я не пребываю под действием резинки. Алиса широко раскрыла глаза и остановилась.

— Вы собираетесь еще раз ею воспользоваться?

— Почему бы и нет? Некоторых она превращает в жестоких зверей, а меня — нет. Я не ощущаю неудержимого желания сжевать ее, значит, можно не опасаться того, что к ней возникает привыкание. Знаете, я когда-то выкуривал трубочку-другую опиума, но не привязался к нему, значит, я не особо подвержен действию наркотиков психологически.

— Как я понимаю, вы отчаянный пьяница, мистер Бёртон. Вы и это тошнотворное создание, мистер Суинберн[23].

Алиса умолкла. Ее окликнул какой-то мужчина, и, хотя она не понимала по-итальянски, она поняла, что значит его непристойный жест. Она покраснела и быстро зашагала вперед. Бёртон зыркнул на мужчину. Тот был хорошо сложенным смуглокожим молодцом со здоровенным носом, маленьким подбородком и близко посаженными глазами. Говорил он так, как разговаривали бандиты в Болонье, где Бёртон довольно долго прожил, изучая реликвии и захоронения этрусков. За спиной мужчины выстроились еще с десяток таких же громил и пятеро женщин. Несомненно, мужчина хотел добавить к своей компании еще женщин. И кроме того, безусловно, они были не прочь завладеть каменным оружием группы Бёртона. Сами же грубияны были вооружены только граалями и бамбуковыми палками.

Бёртон что-то резко проговорил, и его люди сбились плотнее. Казз не понял слов Бёртона, но быстро сообразил, что происходит. Он отступил, чтобы вместе с Бёртоном образовать арьергард. Его ужасающая внешность и зажатый в кулачище топор несколько сдержали болонцев. Они поплелись за группой, громко выкрикивая всяческие комментарии и угрозы, но догонять не отваживались. Однако когда группа добралась до холмов, предводитель шайки выкрикнул команду и они пошли в атаку.

Парень с близко посаженными глазками, вопя и размахивая цилиндром, бросился на Бёртона. Бёртон пригнулся, уклонился и нанес удар бамбуковым копьем как раз тогда, когда грааль полетел к нему. Каменный наконечник угодил парню в солнечное сплетение, и тот повалился на бок. Копье Бёртон выдергивать не стал. Неандерталец стукнул палкой по цилиндру, занесенному над его головой, палка вылетела из его руки. Тогда он прыгнул вперед и занес топор над головой того, кто напал на него. Мужчина повалился на траву с окровавленным черепом.

Щуплый Лев Руах ударил цилиндром в грудь напавшего на него мужчину, сбил его с ног, подбежал и набросился на того. Мужчина приподнялся, а Руах ударил его ногами по лицу. Болонец снова повалился навзничь. Руах размахнулся и нанес ему в плечо удар кремневым ножом. Мужчина завопил, вскочил на ноги и убежал.

Фрайгейт действовал намного лучше, чем ожидал Бёртон, хотя в первый миг, когда шайка бросилась на группу, побледнел и задрожал. Цилиндр висел на его левом запястье, а правой рукой он сжимал топорик. Он бросился в гущу сражавшихся, получил удар граалем по плечу, но заслонился собственным цилиндром, смягчил удар и повалился на бок. Обидчик сжал обеими руками палку и замахнулся, но Фрайгейт откатился в сторону, поднял грааль и закрылся им как раз в то мгновение, когда палка опускалась. Вскочив на ноги, он стукнул нападавшего головой, и тот отшатнулся. Оба упали, Фрайгейт оказался сверху и дважды стукнул мужчину каменным топориком по виску.

Алиса швырнула свой цилиндр в физиономию напавшего на нее бандюги, после чего ткнула его обожженным концом бамбукового копья. Логу забежала этому бандиту за спину и так сильно стукнула по голове палкой, что тот опустился на колени.

Драка закончилась за шестьдесят секунд. Остальные бандиты удрали, женщины бросились за ними. Бёртон перевернул вопящего от боли главаря на спину и выдернул копье из его живота. Наконечник вошел в тело несчастного всего-то на полдюйма.

Тот вскочил на ноги и, зажав руками кровоточащую рану, побрел по равнине. Двое бандитов лежали без сознания, но, судя по всему, могли оправиться. Тот же, с которым дрался Фрайгейт, был мертв.

Американец из бледного стал багрово-красным, а потом снова побледнел. Но ни раскаяния, ни признаков дурноты и в помине не было. Разве что только самодовольство играло на его лице. Ну и еще облегчение.

— Я первый раз убил человека! — воскликнул он. — В первый раз!

— Сомневаюсь, что в последний, — буркнул Бёртон. — Если только вас раньше не прикончат.

Руах, глядя на труп, пробормотал:

— Мертвец выглядит здесь точно так же, как на Земле. Интересно, а куда попадают те, что убиты в загробной жизни?

— Поживем — увидим. Дамы, вы были на высоте.

— Я делала то, что нужно было делать, — ответила Алиса и ушла. Она побледнела и дрожала. А вот Логу, наоборот, казалась возбужденной.