А сделать-то можно только одно! Если спустить Торну его проступок, она потеряет контроль над кораблем и уважение команды.

Джилл позвонила во вспомогательную рулевую рубку, расположенную в нижней части хвостовой структуры. Ответил Саломо Коппенейм — суринамец и второй помощник командира хвостовой секции.

— Арестуйте мистера Торна. Отведите в его собственную каюту под караулом и проследите, чтоб у дверей был поставлен часовой.

Коппенейм наверняка удивился подобному развороту событий, но любопытствовать не стал.

— И известите меня сразу же, как только он появится.

— Слушаюсь, сэр.

Красный огонек, горевший на панели, перестал мигать. Нижний люк только что закрылся. Радар засек вертолет, идущий вниз — к Башне.

Неожиданно радио донесло голос:

— Говорит Фаербрасс.

— Слышим вас громко и отчетливо, — ответила радистка.

— Отлично. Вас тоже слышно. Собираюсь садиться в полусотне метров от купола. Радар работает вполне о'кей, и поэтому никаких проблем быть не должно. Я полагаю, что стена почти полностью заблокирует ветер, когда мы будем садиться. Джилл, ты тут?

— Здесь, капитан.

— Что собираешься делать с Торном? Джилл доложила ему, и Фаербрасс ответил:

— Я бы тоже так поступил. Я расспрошу его, когда вернусь, какого дьявола он так рвался лететь с нами. Если… если я не вернусь по какой-либо причине, ты допроси его сама. Но держи его под арестом, пока не кончатся все делишки с Башней.

Джилл приказала Окузо включить общую систему оповещения. Не было никаких оснований оставлять кого-либо в неведении о происходящем.

— Я иду на посадку. Ветер слабеет. Джилл, я…

— Люк в брюхе снова открывается! — закричал Сирано. Он указал на мигающий красный огонек на панели управления.

— Mordioux![159]

Сирано в ужасе тыкал пальцем в лобовую прозрачную панель.

Никакой необходимости в этом не было. Все бывшие сейчас в рубке увидели огненный шар, который внезапно возник в темном чреве серого тумана.

Джилл застонала.

Окузо громко крикнула:

— Капитан! Возвращайтесь, капитан! Ответа не было.

Сигнал интеркома.

Двигаясь медленно, будто сам воздух рубки превратился в вязкие нити сладкой ваты, Джилл передвинула рычажок на прием. Голос Сентеша произнес:

— Офицер Торн только что угнал второй вертолет. Но думаю, я этого сукина сына все-таки поимел! Я в него всю обойму выпустил.

— Он виден на экране, — буркнул Сирано.

Джилл изо всех сил старалась выплыть из вязкой тугой медлительности, которая сковывала ее движения. Ей надо было стряхнуть с себя это окоченение, вернуть былую быстроту мысли и принятия решений.

— Офицер Торн ушел из ангара сразу же после того, как получил приказ капитана. Однако он вернулся сюда после вылета вертолета, и в руках у него был пистолет. Он заставил нас войти в помещение склада и выстрелом вывел из строя аппарат интеркома. Затем запер нас. Только он позабыл, что на складе хранится и оружие. А может, подумал, что успеет бежать, прежде чем мы сумеем раздобыть его.

Как бы там ни было, мы выстрелом выбили замок и выбежали в ангар. Но к этому времени он уже сидел в вертушке и поднимал ее с посадочной платформы. Я выстрелил в него, когда вертолет уже покидал гнездо. Другие тоже стреляли.

Что же это происходит?

— Я извещу экипаж, как только сама буду что-то знать, — сказала Джилл.

— Но…

— Да?

— Еще одна странность. Все время, пока Торн загонял нас на склад, и даже когда угрожал перестрелять нас до единого, если мы попытаемся помешать ему, он плакал.

— Отключаюсь, — сказала Джилл и выключила интерком. Оператор инфракрасной аппаратуры воскликнул:

— Пламя все еще пылает.

Оператор радара, чья смуглая кожа почти побелела от переживаний, сказала:

— Это вертолет горит. Он находится на посадочной площадке Башни.

Джилл вглядывалась в туман. И не видела ничего, кроме крутящихся облаков.

— Я засекла второй вертолет, — сказала оператор радара. — Он идет круто вниз. Направление — основание Башни.

— Окузо, вызывай Торна.

Ощущение скованности постепенно уходило. Джилл все еще чувствовала себя сбитой с толку, но сейчас она уже обрела способность находить в этом хаосе какое-то подобие упорядоченности.

Через минуту Окузо сказала:

— Не отвечает.

Согласно данным радара, вертолет-амфибия сейчас плавал на волнах метрах в тридцати от подножия Башни.

— Попытайся еще раз, Окузо.

Скорее всего, Фаербрасс погиб. Теперь она капитан, ее давнишняя мечта исполнилась.

— Господи, да разве я хотела, чтоб это произошло так! Ее голос звучал совсем глухо, когда она вызывала Коппенейма и приказывала ему явиться в рулевую рубку, чтобы принять обязанности первого помощника. Старшим же офицером кормового отсека будет теперь Александрос.

— Сирано, Торном мы займемся позже. А сейчас нам надо выяснить, что случилось с Фаербрассом… и с другими… — Она помолчала и добавила: — Нам придется садиться прямо на Башню.

— Конечно. А почему бы и нет? — ответил Сирано.

Он был бледен, челюсти сжаты до зубовного скрежета, однако он полностью владел собой.

«Парсеваль» шел сквозь облака, его радары прощупывали и туман прямо перед носом корабля, и то, что лежало внизу. Вокруг Башни вихрились воздушные потоки, круто взмывающие вверх; но когда корабль оказался над Башней, они почти потеряли свою силу.

Прожектора, размещенные на килевой части «Парсеваля», швыряли вниз копья света, скользившие по тусклому металлу огромной площади крыши. Люди в рубке видели пламя, но разобрать очертания вертолета не могли.

Воздушный корабль медленно скользнул мимо огня. Его пропеллеры стояли горизонтально, направляя движения колосса, шедшего на посадку.

Осторожными, нарочито неспешными движениями пилот вел дирижабль к выбранному месту посадки. При идеальных условиях тут ветра вообще не должно было быть. Однако тысячи дренажных амбразур у подножия стены создавали благоприятные условия для образования сквозняков со скоростью движения воздуха до 8 км/час. По шкале Бофорта это считается слабым ветром. Такой ветерок ощущается кожей лица, он колышет листья (если таковые имеют место) и заставляет медленно вращаться флюгер.

Обыватель счел бы такой ветерок абсолютно безвредным. Однако огромная площадь поверхности корабля под напором даже слабого ветра начинает быстро скользить, если работа моторов не уравновешивает силы ветра. Удар о стену мог принести кораблю немало вреда, если не будут приняты предупредительные меры.

К сожалению, на площадке не было якорной мачты, а непосредственный контакт дирижабля с посадочным полем был невозможен. В отличие от «Графа Цеппелина» или «Гинденбурга» «Парсеваль» не имел под килем гондолы управления, снабженной колесами, которая может при посадке удерживать хвост дирижабля на весу и тем самым предохранять его от трения о землю. Поскольку рулевая рубка «Парсеваля» находилась внутри носовой части корпуса, корабль не мог приземляться без угрозы повредить свой хвостовой «плавник».

Но на борту имелся большой запас канатов. Их взяли с собой на тот случай, если садиться придется на приречной равнине. Предполагалось, что канаты будут сбрасываться людям, находящимся на земле, а уж те, надо думать, охотно исполнят роль швартовочной команды.

Джилл быстро отдала несколько распоряжений. Сирано развернул дирижабль боком к ветру. Несколько километров он позволил ветру, чья сила все время падала, медленно относить корабль к стене Башни. Вскоре выяснилось, что теперь ветер, дующий из ближайших к ним амбразур, начинает отгонять дирижабль обратно.

Когда радар показал, что нос корабля находится примерно на расстоянии полукилометра от стены, Сирано перевел моторы на самую малую скорость. Аэростат остановился; тут же распахнулся нижний люк.

Концы канатов полетели на площадку, и пятьдесят человек по четверо соскользнули по ним на крышу Башни. Как только человек спрыгивал на крышу, вес корабля уменьшался, а плавучесть соответственно возрастала. С большой неохотой Джилл распорядилась выпустить из газовых отсеков небольшое количество водорода. Но только так и можно было сбалансировать подъемную силу дирижабля, хотя ей страх как не хотелось уменьшать невосполнимые запасы газа. Позже для повышения плавучести корабля придется прибегнуть к сбросу части балласта.