У Фрайгейта было первое издание этой книги, в котором он особенно ценил описание животного, встретившегося Байрону, которое, видимо, было ныне исчезнувшим гигантским ленивцем.

Ему очень хотелось бы встретиться с Байроном. Должно быть, этот невысокий человек был невероятно крутым, раз выжил в подобных переделках. Позже он стал адмиралом по кличке Джек Дурной Ветер; дали ему ее его собственные матросы. Почти каждый раз, когда адмирал выходил в море, на его корабли обрушивались жестокие штормы.

Другими любопытными членами команды были миллионер и яхтсмен из Род-Айленда конца XX столетия; турок из XVIII века — помощник боцмана, умерший от сифилиса — обычной тогда болезни моряков; Эбигейл Райс — на Земле жена первого помощника на китобойном судне из Нью-Бедфорда начала XIX столетия. Бинс — яхтсмен и турок Мустафа были явно влюблены друг в друга.

Как позже выяснил Фрайгейт, Козенс, Трессильян и Чанг делили меж собой прелести Эбигейл Райс. Это дало ему повод для размышлений по поводу того, чем она занималась, пока ее супруг проводил по два или три года в море, гоняясь за китами. Возможно, ничего плохого за ней тогда не числилось. Просто она так сексуально наголодалась на Земле, что тут — в мире Реки — взяла да и взорвалась.

И еще был тут Умслопогаас, сокращенно — Погаас. Это был свази, сын короля южноафриканского племени, извечный враг великого зулусского народа. Он жил во времена территориальной экспансии англичан и буров, а также побед кровавого военного гения — Чаки. На Земле он укокошил на поединках двенадцать воинов, а здесь — по меньшей мере пятьдесят.

Умслопогаас не был замечен историками, несмотря на изумительное боевое искусство, но в свои поздние годы он оказался связанным с миссией сэра Теофиллуса Шепстоуна. У Шепстоуна служил молодой человек по имени X. Райдер Хаггард, внимание которого привлекли мощная фигура и бойкие побасенки старого свази. Хаггард обессмертил Умслопогааса в трех романах: «Нада — Лилия», «Она» и «Аллан Квотермейн». Однако он переделал свази в зулуса, что, должно быть, очень не понравилось бы его модели.

Теперь Погаас торчал у корабля, опираясь на кремневый боевой топор с длинной рукояткой. Он был высок, строен и имел удивительно длинные ноги. Черты лица его были не негроидные, а скорее семитские — узкие губы, ястребиный нос и высокие скулы. Он казался довольно дружелюбным, но в его поведении и осанке было нечто, говорившее всем, кроме особо психованных, что с ним шутки плохи. Кроме того, он был единственным членом команды, который не участвовал в судовождении. Его специальностью был бой.

Фрайгейт даже вздрогнул, когда узнал, кто этот человек. Подумать только! Умслопогаас!

Поговорив со многими членами команды, Фрайгейт отправился обратно к тому месту, где сидели оба офицера. Из того, что он слышал, он понял, что они никуда не торопились и у них не было определенного места назначения. Капитан, однако, бросил реплику, что ему хотелось бы когда-нибудь дойти до верховьев Реки. На что потребуется лет сто или около того.

Фрайгейт наконец решился и спросил капитана и Райдера об их земном происхождении. Фаррингтон сказал, что родился в Калифорнии, но не назвал ни даты, ни места. Райдер же ответил, что родился в 1880 году в Пенсильвании. Да, он много времени, почти всю жизнь, прожил на Западе.

Фрайгейт тихонько выругался. Ему казалось, что он знает их обоих… Оба носили волосы длиннее, чем на Земле, а отсутствие европейской одежды полностью меняло их облик. Райдеру, например, явно не хватало большой белой этак галлонов на 10 емкостью ковбойской шляпы, броской, в псевдозападном стиле куртки и бриджей, а также пары расшитых ковбойских сапог. Да еще лошади, чтобы сидеть на ней.

Еще ребенком Фрайгейт видел его именно в такой одежде и на коне. Кажется, это было во время парада, предшествовавшего открытию цирка Селз и Флото? А, не важно… Фрайгейт стоял со своим отцом на Адамс-стрит — той, что к югу от здания суда, — и с нетерпением ждал, когда же мимо него проскачет его любимый герой кинофильмов о Диком Западе. И конечно, герой появился, но по причине глубокого опьянения тут же свалился с лошади. Не понеся увечья, он вскочил и снова кинулся в седло, проскакав под смешанный хор насмешек и одобрительных возгласов толпы. Должно быть, потом он протрезвел, так как продемонстрировал отличную школу верховой езды и бросания лассо во время «Шоу Дикого Запада», которое последовало за главными номерами.

В то время Фрайгейт считал пьяниц чуть ли не нравственно прокаженными, и поэтому Райдер должен был его разочаровать. Но восхищение Райдером было столь сильным, что Фрайгейт почти готов был его простить. Каким же маленьким остолопом он был тогда!

С портретом же Фаррингтона Фрайгейт был отлично знаком, так как множество раз видел его в биографиях и на суперобложках книг. Фрайгейт начал читать его произведения в возрасте 10 лет, а когда ему исполнилось 57, то написал предисловие к тому фантастических и научно-фантастических новелл Фаррингтона.

По каким-то причинам оба героя путешествовали под псевдонимами. Он — Питер Фрайгейт — отнюдь не собирался их раскрывать, во всяком случае без особой необходимости. Нет-нет, он не сделал бы этого ни при каких условиях, но все же, если ему придется угрожать им разоблачением, что ж, на угрозу он еще может пойти. Он сделает все возможное, лишь бы попасть на борт «Пирушки».

Немного погодя Фриско Кид объявил, что он и Текс готовы поговорить с любым, кто захочет записаться к ним в качестве палубного матроса. Два складных стула были поставлены на причале, и очередь заинтересованных в этой работе выстроилась перед сидящими офицерами. Фрайгейт немедленно присоединился к очереди. Перед ним были еще три мужчины и женщина. Это дало ему возможность узнать характер задаваемых вопросов и решить, что он должен сказать своим возможным нанимателям.

Фриско Кид, сидя на складном бамбуковом стуле и покуривая сигарету, быстро ощупал глазами фигуру Фрайгейта.

— Питер Джейрус Фрайгейт, а? Американец. Со Среднего Запада? Верно? Выглядишь довольно сильным, но вот каков твой морской опыт?

— На Земле небольшой, — ответил Фрайгейт. — Я, бывало, плавал на маленькой парусной лодке по Иллинойсу. А вот здесь я плавал много. Я ходил на большом одномачтовом катамаране в течение трех лет да еще два года на двухмачтовой шхуне вроде вашей.

Это была ложь. На двухмачтовом он проболтался всего три месяца. Но этого было достаточно, чтобы знать, так сказать, за какие ниточки следует тянуть.

— Хм. Эти суда плавали на небольшие расстояния или уходили в дальнее плавание?

— В дальнее, — ответил Фрайгейт. Он радовался, что не назвал эти суда лодками. Некоторые моряки были очень чувствительны к границе, разделяющей суда и лодки. Для Фрайгейта все, что плавает по Реке, — лодка. Но Фаррингтон был настоящим морским волком на Земле и остался таким и здесь, хотя морей тут не было.

— В этих местах, — добавил Фрайгейт, — ветер дует обычно в направлении верховий. Поэтому мы ходили большей частью с попутным ветром.

— Да, любой дурак может плавать по ветру, — сказал Фаррингтон.

— Почему ты хочешь записаться? — вмешался Райдер.

— Почему? Да надоело жить на одном месте. А особенно мне претит делать одно и то же день за днем. Я…

— Но ты знаешь, как оно бывает на кораблях, — сказал Фаррингтон, — судно набито до отказа, и большую часть времени ты проводишь на глазах у одних и тех же людей. И вообще, делаешь одно и то же день за днем.

— Это-то я знаю, — ответил Фрайгейт. — Ну а кроме того, мне бы тоже хотелось добраться до конца Реки. Катамаран, на котором я плыл, шел именно туда, но его сожгли при нападении рабовладельцев. Шхуну же потопил речной дракон, когда мы помогали местным рыбакам ловить его. Вроде как повторение истории с Моби Диком и «Пекодом»[120].

— Значит, ты был Измаилом? — спросил Райдер.