Она села на землю и заплакала.

*

Женщина, с которой Сефт познакомился только сегодня днём, была на нём, целуя его, пока его руки исследовали двух других любовников, мужчину и женщину, по одному с каждой стороны. И тут он начал различать крики и вопли, в которых не было и намёка на наслаждение. Он замер.

Женщина над ним спросила:

— В чём дело? — но тут же услышала и сама. — Похоже на драку.

Это была драка. Сефт выкарабкался из-под неё и вскочил на ноги. Он увидел, как к нему на полной скорости несётся босоногий лесовик с занесённой дубиной. Он действовал, не раздумывая. Увернулся от удара, подсёк его, заставив упасть ничком, и выхватил дубину из рук. Лесовик встал на колени, но не успел подняться, как Сефт с силой опустил дубину ему на голову. Тот рухнул лицом вниз и затих. Секунды две-три Сефт действовал машинально, без эмоций, но теперь его захлестнула ярость, и он ударил снова, трижды, пока голова лесовика не превратилась в месиво, и он не был, без сомнения, мёртв.

Он огляделся, внезапно насторожившись и испугавшись. В свете костров он увидел, что напавший на него лесовик был не один. Атаковало целое небольшое войско лесовиков, вооружённое дубинами и кремневыми ножами. Он подумал о своих троих детях, крепко спавших дома, и понял, что должен идти к ним, даже прежде, чем искать Ниин.

Он побежал, огибая дерущиеся пары и группы, отчаянно стремясь добраться к детям. Но кто-то напал на него сзади, застав врасплох. Его ударили по голове, и он упал лицом вниз.

Едва коснувшись земли, он перекатился, зная, что враг ударит снова, так же безжалостно, как мгновение назад ударил он сам, и, подняв глаза, увидел лесовика, заносящего каменный молот.

Но лесовика, в свою очередь, ударили сзади. Рука с камнем опустилась на его затылок, и он пошатнулся.

Сефт вскочил на ноги, всё ещё крепко сжимая дубину. Он увидел, что спасла его Ниин, и почувствовал прилив восторга, увидев, что она невредима. Но бой ещё не закончился. Лесовик развернулся и занёс молот, чтобы ударить Ниин. Сефт взмахнул дубиной, целясь в бок, открывшийся под поднятой рукой, и всепоглощающее желание защитить Ниин придало ему нечеловеческую силу. Он попал в правое плечо лесовика, тот выронил молот и пошатнулся. Ниин ударила его камнем по голове, Сефт нанёс ещё один удар дубиной, и лесовик упал.

Сефта охватила дикая ярость, и он забил бы упавшего до смерти, но Ниин сказала: «Дети», и они побежали вместе, не оглядываясь, чтобы выяснить, жив напавший на них или мёртв.

Они промчались через всю деревню к своему дому. Вошли внутрь и обнаружили всех троих детей спящими. Слёзы облегчения потекли по лицу Сефта, скрываясь в бороде.

Он склонился над детьми, пристально всматриваясь в каждое лицо по очереди, в их умиротворённые черты. Казалось странным, что они могли мирно спать во время битвы, но, возможно, несколько криков в ночи в день Гуляний не были такой уж редкостью. В любом случае, шум уже стихал.

Сефт выглянул наружу. На земле лежали тела лесовиков и скотоводов, но из живых он видел только скотоводов. Те лесовики, что не были убиты, должно быть, отступили, заключил он. Раненым скотоводам помогали те, кто избежал ранений.

Казалось, лесовики ничего не украли. Очевидно, грабёж не был целью их набега. Значит, это была месть. После того, как с ними поступили, это было совсем неудивительно.

«Жестокость порождает жестокость, — подумал Сефт, — а насилие порождает насилие».

*

Старейшины собрались утром, когда дым погребальных костров навис тёмным облаком над Излучьем. Большинство из них всё ещё были в шоке. Ничего подобного с ними никогда не случалось. Даже Скагга, вечно рвавшийся в бой, казался потрясённым.

Тем не менее, он занял свою обычную воинственную позицию, хоть и с дрожью в голосе.

— Мы должны сделать так, чтобы эти дикари никогда больше не смогли сотворить ничего подобного.

— Лучший способ предотвратить подобное, никогда больше не сжигать леса, — сказала Ани.

Скагга покачал головой.

— Мы не можем позволить этим людям жить.

— Ты что, правда не понимаешь, что случившееся прошлой ночью исключительно твоя вина? — сердито сказала она.

— Не смей так говорить, глупая баба.

Вмешался Кефф:

— Прекратите эти разговоры, прошу вас, оба. Сосредоточьтесь на том, что нам нужно делать сейчас.

— Всё племя Бейза должно быть уничтожено, — сказал Скагга. — Это единственный способ обеспечить нашу безопасность.

— Возможно, там и убивать-то уже почти некого, — сказала Ани. — Земледельцы перебили всех детей и стариков. Мы знаем, что многие просто покинули племя. И немало погибло прошлой ночью.

— Мне всё равно! — сказал Скагга. — Если их осталось двое, мы должны убить их. Даже если выжил только один!

Ани перестала спорить. Из разговоров тем утром она знала, что большинство скотоводов думают так же, как и Скагга. На этот раз у неё не было альтернативного предложения. Скагга наконец-то мог получить войну, к которой призывал годами.

Он будет счастлив.

*

Бейз сидел, прислонившись спиной к дереву в остатках Западного Леса, рядом с ним была Гида. Он был ранен в набеге. Один из скотоводов ударил его ножом в ягодицу. Он с трудом доковылял от Излучья до Западного Леса. На следующий день рана распухла и заболела, а вскоре вся нога приобрела неприятный бурый оттенок. Его бросало в жар.

Когда рана начала дурно пахнуть, он понял, что его жизнь подходит к концу.

Племени больше не существовало. Половину убили земледельцы во время резни. Половина оставшихся, взрослые мужчины и женщины, погибли во время нападения на Излучье. Остальные разбредались поодиночке и парами. Они говорили о том, чтобы покинуть Великую Равнину. Некоторые направились к Северо-Западным Холмам, где знали местность. Другие предпочитали пересечь Южную Реку. Это была неведомая земля, но в этом и была её привлекательность. Они попытаются выжить на белках, ежах и диких кореньях, и будут надеяться, что когда-нибудь другое племя лесовиков примет их.

Бейз присыпал ногу землёй, чтобы заглушить запах. Он перестал есть, но рядом с ним стоял кувшин с водой. Гида сидела с ним днём и лежала рядом ночью под их дублёнками.

Она не хотела говорить о том, куда отправится после его смерти.

Они вспоминали свою совместную жизнь, её радости и печали.

— Как нам повезло с Лали, — сказал Бейз. — Такая умная и почти такая же красивая, как ты.

— Гораздо красивее, — со смехом сказала Гида. — Но как жаль, что Фелл умер.

Бейз коснулся ожерелья из медвежьих зубов на своей шее.

— Худшее время в моей жизни, — сказал он. — Пока они не сожгли наш лес.

Гида вспомнила что-то более весёлое.

— Помнишь, как мы пытались заняться любовью на дереве?

Бейз рассмеялся.

— Мы были молоды, думали, что нам всё под силу.

— Не думаю, что мы тогда всерьёз задумывались, насколько это опасно.

— Ты так крепко меня держала!

— Я очень боялась, что ты упадёшь.

Воспоминания иссякли, и они начали петь. Были песни об охоте на оленей, о поиске птичьих гнёзд и о любви. Иногда они пели колыбельные.

Когда день начал клониться к вечеру, Бейз сказал:

— Жизнь лесовика наполнена счастьем. Мы едим орехи, когда голодны, занимаемся любовью с каждым, кто согласен, и принимаем смерть, когда она приходит, подобно животным. Но нашему образу жизни приходит конец. Скоро все люди станут или скотоводами или земледельцами, ревниво охраняющими свой скот и свои поля, тяжело работающими и живущими несчастливо.

— Жаль, — сказала Гида. — Но у нас была хорошая жизнь.

— Да, была, — сказал Бейз, а затем закрыл глаза, словно засыпая.

*

Джойа смотрела, как молодые мужчины и женщины готовятся к походу. Им сказали, что выжившие из племени Бейза вернулись в остатки Западного Леса, и они отправятся туда, чтобы убить их.

Некоторые выглядели сердито-решительными, без сомнения, стремясь отомстить за смерть членов семьи. Другие смеялись и шутили, радуясь, что стали частью войска Скагги. Скотоводы любили ходить куда-нибудь огромной толпой с какой-нибудь миссией. Вкладывая стрелы в колчаны и проверяя тетивы, они, должно быть, знали, что цель похода убивать и, возможно, быть убитыми, но это, казалось, не портило им настроения.