Они почти добрались до Полосы, когда наткнулись на стадо и быстро опустились на колени, чтобы стать менее заметными. Красть скот им было незачем, они и так несли с собой слишком много еды, но скотоводы наверняка могли счесть их намерения иными. Впрочем, пастухов они не увидели и осторожно двинулись дальше.

Поднялся сильный ветер, и начался дождь.

Он лил так сильно, что Бейз не видел дальше, чем на длину коровы. В мгновение ока он промок до нитки. Стало трудно удерживать в руках скользкий глиняный кувшин.

Это было точь-в-точь как в прошлогоднюю грозу, и Бейз задумался, не становится ли это новой закономерностью.

Вдалеке он услышал лай собак. «Должно быть, это собаки скотоводов», — подумал Бейз. К счастью, они лаяли где-то далеко, хотя в шуме ветра и дождя трудно было быть уверенным наверняка.

Они брели дальше, скользя по грязной земле, стирая воду с ослепших глаз. «Дождь оживит засохшие кусты орешника», — подумал Бейз, и тут же вспомнил, что почти все его кусты сгорели в огне.

Лай внезапно стал громким и близким, и прежде, чем Бейз успел среагировать, в просвете между потоками дождя показалась цепь скотоводов, без сомнения, поднятых по тревоге двумя собаками. Каждый держал стрелу на тетиве, готовый выстрелить.

За мгновение, длившееся не дольше, чем моргание глаза, Бейз подумал: «Сказать им, что мы грабим не вас, а земледельцев!», но тут же понял, что скотоводы всё равно их убьют, и решил бежать.

Лесовики побросали свою ношу и бросились врассыпную, но Бейз увидел, как двое рядом с ним упали, сражённые стрелами, а ещё один споткнулся, но побежал дальше. Пока скотоводы накладывали новые стрелы на тетиву, лесовики добрались до опушки и ворвались в заросли, преследуемые двумя собаками.

Там они разделились, каждый прокладывал свой путь прочь от скотоводов, которые с треском продирались сквозь кусты позади. «Вот теперь, — подумал Бейз, — мои люди в своей стихии и могут двигаться гораздо быстрее скотоводов». Если бы они остались вместе, то могли бы развернуться и дать отпор, но теперь об этом было поздно жалеть.

Однако от собак им было не уйти. Одна бежала за Бейзом. Он развернулся и ударил её дубиной. Собака взвизгнула и убежала.

Он подбежал к высокому дереву и подумал было укрыться в его невидимых глазу ветвях, но решил, что разумнее будет оторваться от преследователей ещё дальше.

Скотоводы быстро пали духом. Должно быть, они поняли, что отстают, да и к тому же, наверняка, спотыкались о корни деревьев и падали в лужи, не привыкнув к такой местности. Вскоре Бейз перестал их слышать и остановился передохнуть. Подкрасться к нему они не смогут, потому что, в отличие от лесовиков, скотоводы не умели двигаться бесшумно.

Он ухнул, как сова, и тут же услышал ответное уханье. Он повторил звук, и через несколько мгновений появился Омун. Они ухнули оба, и показался второй лесовик, Арав. Затем ещё трое.

Двое пали от стрел, ещё один был ранен и, вероятно, не смог уйти от скотоводов. Это было всё, что осталось от отряда налётчиков.

— Наша добыча потеряна, — сказал Бейз остальным. — Скотоводы всё забрали. Нам нужно идти на запад, через лес, до самого его края, чтобы точно больше с ними не встретиться.

Они представляли собой унылую процессию, бредущую под дождём в темноте. Трое товарищей погибли, а они остались с пустыми руками. Идея Бейза, что они смогут прожить воровством, не сработала. И всё же он не знал, что ещё они могли сделать в этой ситуации.

Они добрались до Полосы. Риска, что их заметят издали земледельцы, не было, так как дождь по-прежнему лил стеной. Небо было чёрным от дождевых туч, но Бейз чувствовал, что близок скрытый рассвет. Они поспешили через поля в темноте. Когда плотная земля под ногами сменила пашню, они поняли, что достигли того, что ранее было Западным Лесом.

Пока они продолжали идти на запад, ливень сменился моросящим дождём, и Бейз увидел слабый просвет на востоке.

Восхода не было, тучи всё ещё были плотными, но свет становился ярче, и, приближаясь к остаткам леса, они уже могли ясно видеть окрестности.

Не дойдя до хижин, Бейз с ужасом увидел женщину, лежащую на земле в мокрой от дождя грязи. Она лежала ничком, но голова её была повёрнута набок, и он разглядел её лицо. Это была Наро. И она не дышала.

Он опустился на колени рядом с ней и коснулся её кожи. Она была холодной.

Бедная старая Наро. Дети будут плакать по ней.

Должно быть, она встала ночью, предположил он, когда никто не заметил, и побрела куда-то, может, в замешательстве. И по какой-то причине упала и умерла. Это было единственное объяснение, которое он мог придумать тому, что её тело лежало здесь, никем не замеченное.

Жители деревни ещё спали. Он отнесёт им её тело и разбудит их. Он наклонился и поднял её. Она была худой старушкой и почти ничего не весила.

Впереди он услышал, как Омун сказал:

— Бейз, посмотри на это.

Он пошёл дальше. Омун смотрел на что-то на земле. Бейз проследил за его взглядом. Похоже было на ребёнка, но этого не могло быть. Он вгляделся. Это был ребёнок, мальчик лет шести или семи, лежавший на спине, с открытыми глазами, безжизненно устремлёнными в ветви над головой.

Его горло было перерезано.

— Нет, — сказал Бейз. — Нет, нет.

Омун поднял ребёнка, и они вместе вошли на поляну перед домами, и там увидели зрелище настолько мерзкое, настолько ужасающее, настолько невыносимо трагическое, что Бейз не мог его осознать.

Все обитатели деревни были мертвы.

Все дети, все старики, беременная женщина и кормящая мать с её младенцем. Кого-то забили дубинами, кому-то перерезали горло. Некоторые пытались бежать и были пойманы, и их тела лежали на земле там, где их настигла смерть.

Бейз осторожно опустил тело Наро на землю. И тут он увидел то, чего не заметил раньше. Кровавую дыру в её тунике, прямо над сердцем.

Лица его спутников выражали одно и то же. Шок, глаза отказываются верить, рты раскрыты, не в силах подобрать слова.

Он ходил вокруг, разглядывая каждый труп. Ему хотелось плакать, но он не мог. Он был слишком ошеломлён.

Наконец он начал мыслить здраво. С телами нужно обойтись с должным уважением. Он попытался заговорить, но горло свело спазмом, и он не мог произнести ни слова. Он медленно вдохнул и выдохнул, и предпринял еще одну попытку.

— Мы должны уложить их всех, бок о бок, здесь, на поляне, — сказал он. — С выпрямленными ногами и сложенными руками. Идёмте, воздадим должное мёртвым.

Они сделали, как он сказал.

Мать с младенцем оставили напоследок, возможно, потому что их смерть было тяжелее всего принять. В конце концов, именно Бейз склонился над ней. Мать и младенец были оба наги. Он поднял младенца с её груди. Это был мальчик.

Младенец заплакал.

Бейз был так потрясён, что едва не уронил его.

— Живой! — сказал он.

Он задался вопросом, не проглядели ли ребёнка. Или, может, убийцы, несмотря на всё то зло, что они творили, просто не смогли переступить эту последнюю черту низости.

Он встал с ребёнком на руках. Глазки его были открыты, ножки дрыгали. Кожа была холодной, но, вероятно, его согревало тепло мёртвой матери. Бейз инстинктивно принял позу, которая шла из глубин веков, прижав младенца к груди, одной рукой поддерживая его под попкой, а другой защищая голову. Он почувствовал, как губы ребенка шевелятся на коже его плеча, и понял, что тот ищет сосок.

— Что мы будем с ним делать, Бейз? — спросил Омун.

— Отнесём его в Круглый Лес. В племени наверняка найдётся кормящая мать. Они заберут его, когда мы расскажем им историю… того, что здесь произошло.

Ребёнок снова заплакал, и Омун сказал:

— Он голоден.

Бейз посмотрел на младенца, затем на мёртвую мать, затем снова на младенца. «Почему бы и нет? — подумал он. — В конце концов, это вопрос жизни и смерти».

Он опустился на колени. Левой рукой он приподнял плечи мёртвой матери, пока она не оказалась в сидячем положении. Затем он прижал младенца к её груди. Тот повернул голову, губы его сложились в сосущую форму, пока рот не нашёл то, что искал, и наконец глаза его закрылись в умиротворении, и он начал есть.