Она встала за его спиной и надела ему на шею ожерелье. Медвежьи зубы холодили кожу. Гида провела по ним кончиками пальцев, и по её щеке скатилась слеза.

Бейз повернулся к толпе.

— Мы всегда будем помнить Фелла. Всегда.

Несколько человек повторили:

— Всегда!

— Нужно восстановить равновесие! — крикнул Омун.

Раздались одобрительные возгласы.

— О да, — сказал Бейз. — Боги требуют вернуть равновесие. На удар следует ответить ударом. Забранное должно быть возмещено. Ложь требует правды. А убийство требует смерти. Будет равновесие. Обязательно будет.

*

Пиа вернулась на Ферму, на землю своей матери, и таскала воду от реки к полям весь день, каждый день, как и раньше, только теперь у неё всё время на бедре сидел Олин. У неё болела спина, ныло плечо, и она была совершенно несчастна.

Она чувствовала, что не может оставить Олина одного, пока работает. Это было слишком опасно. Дикие твари были голодны. Всего несколько дней назад на младенца земледельцев напал кабан, и большая часть бедра бедняжки была съедена, прежде чем его мать прибежала на крики.

Олин был единственным светлым пятном в её жизни. Ему было уже четверть года. Он много улыбался и иногда даже смеялся. Он поворачивал голову на любой новый звук. Он хватал всё, до чего мог дотянуться, будь это ложка, цветок, волосы матери, хотя часто промахивался. Как бы ей хотелось иметь больше времени, чтобы просто играть с ним, петь ему и целовать его нежную кожу.

Яна была в восторге от своего первого внука. Она держала его на руках при любой возможности. Она строила смешные рожицы, которые заставляли его хихикать. Она тоже хотела бы проводить с ним больше времени.

Но засуха продолжалась. После зимнего снега прошло лишь несколько коротких ливней. На полях появлялись зелёные ростки, но только потому, что земледельцы постоянно орошали землю речной водой. Так что им нельзя было останавливаться и приходилось продолжать.

Однажды вечером после ужина, когда Стам ушёл, а Яна и Пиа играли с Олином, к ним зашла Катч, мать Стама. Пиа никогда не знала, как на неё реагировать. Её мужчина, Трун, был злом, а её сын, Стам, откровенным чудовищем. Но это могло быть и не её виной. К тому же, Катч была тёткой Пии, так что, возможно, она испытывала какую-то привязанность к племяннице.

Яна предложила воды из кувшина, и Катч приняла её и села. Она всегда казалась робкой, но Яна всегда говорила, что за этим скрывается сила. Возможно, ей приходилось быть сильной, чтобы выносить жизнь с Труном.

Олин лежал на циновке на животе, махая ручками и ножками. Он поднял голову и неуверенно посмотрел на Катч, понимая, что она ему незнакома. Та наклонилась и погладила его под подбородком.

— Ты знаешь, что я чужая, да? — сказала она. — Но я хорошая чужая, так что не волнуйся.

Это его не слишком успокоило.

Она откинулась назад, отпила воды и сказала:

— Вы, должно быть, заметили, что Стам всё чаще ночует у меня в доме.

— Да, — сказала Яна. — Он говорит, это потому, что плач Олина будит его по ночам.

Катч покачала головой.

— Причина не в этом. Он спит как убитый. Плач ребёнка его точно не разбудит.

— В чём же тогда?

Катч посмотрела на Пию.

— Он тебя боится.

Пиа не поверила своим ушам.

— Он боится меня?

— Он говорит, ты всё время смотришь на него ненавидящим взглядом.

Пиа подумала, что это, скорее всего, правда. И если так, она не собиралась прекращать.

— Он боится, что вы перережете ему горло ночью, — сказала Катч. Она взглянула на Яну, несомненно, вспомнив, что та однажды уже прибегала к такой угрозе.

— Что ж, если я и сверлю его ненавидящим взглядом, то в этом нет ничего удивительного, — сказала Пиа. — Он убил моего мужчину, отца моего ребёнка, любовь всей моей жизни. — Она заплакала. — Какой ещё реакции от меня вы ожидали?

— Убил? — сказала Катч. — Я думала, была драка…

Пиа возмутилась.

— Не было никакой драки! Я была там. Стам хладнокровно застрелил его из лука. Стрела вошла Хану в горло, и он быстро истёк кровью. Если моя ненависть станет единственным наказанием, которое понесёт Стам, то считай он ещё легко отделался.

— Может, несчастный случай…

Пиа презрительно хмыкнула.

— Стам также подстрелил ни в чём не повинного лесовика. И собаку. А ещё он схватил младенца Олина за ногу и угрожал перерезать ему горло ножом.

Яна в ужасе ахнула. Эту часть истории Пиа ей не рассказывала.

Катч поморщилась. Как мать, она не могла не содрогнуться при словах о причинении вреда детям. Но она сказала:

— Нельзя жить в такой ненависти. Неужели нельзя оставить это в прошлом? Простить его и начать всё сначала.

— Что? — Пиа едва сдерживала своё изумление. На мгновение она потеряла дар речи.

Заговорила Яна.

— Катч, это Трун попросил тебя прийти и поговорить с нами об этом?

Катч смутилась.

— Да, он.

— И он велел тебе попросить нас простить Стама?

— Да.

«Вот оно что», — подумала Пиа. Катч выражала не свои мысли и чувства, она говорила то, что приказал ей сказать Трун.

— Трун ужасно зол, — сказала Катч.

Пиа почувствовала укол жалости к этой женщине, живущей с таким ужасным человеком.

— Послушай, Катч, — сказала Яна, — почему бы тебе не пойти домой и не сказать Труну, что мы выслушали тебя внимательно и обещали хорошенько подумать над твоими словами.

Катч просияла.

— Да, думаю, это его точно смягчит.

Пиа с восхищением взглянула на мать. Это было очень дипломатично.

Катч встала.

— Могу я сказать Стаму, что вы будете ему рады, если он захочет вернуться на ночь домой?

«Ну уж нет», — подумала Пиа, но предоставила матери ответить.

— Лучше, пожалуй, ничего такого не говорить, — сказала Яна. — Слова так легко понять неправильно.

— Хорошо, — сказала Катч. — В любом случае, спасибо, что выслушали. Да улыбнётся вам Бог Солнца.

— И вам, — в один голос ответили Пиа и Яна, и Катч ушла.

Пиа вышла наружу и проводила её взглядом. Стемнело, но ночи в последнее время стояли светлые, потому что звёзды редко скрывались за облаками. Когда Катч скрылась из виду, голос совсем рядом потряс её:

— Это я, Бейз. Не бойся.

Она резко обернулась. Это был он.

— Ты меня напугал, — сказала она.

— Могу я войти в ваш дом?

— Да, конечно.

— Спасибо.

Яна поприветствовала Бейза и налила ему воды. Пиа гадала, знает ли Бейз, что его брат, Фелл, убит. Возможно, ей придётся сообщить ему эту новость. Она не знала, как это сказать. Она неловко начала:

— Насчёт Фелла…

— Я знаю, — сказал он. — Мы с Гидой нашли тела.

— О, какой ужас, — сказала Яна.

— Мы сожгли их, и Гида спела песню.

— Я так рада, — сказала Пиа. — Стам мне не позволил.

— Я так и думал. Но это, должно быть, ты так красиво уложила их в убежище.

— Это всё, что он мне позволил сделать.

— Для меня было важно видеть, что с телом моего брата обошлись с уважением, и я благодарю тебя за проявленную заботу.

Пиа была рада, что сделала хоть что-то правильно посреди того ужаса.

— Я положил собаку на костёр у ног Хана, — сказал Бейз.

Пиа плакала.

— Спасибо, — сказала она.

— Но я знаю лишь конец истории. Ты должна рассказать мне как всё произошло. Мне нужно понять.

— Конечно. — Пиа вытерла слёзы руками и попыталась собраться с мыслями. — Фелл принёс нам оленя, это был очень щедрый подарок. Мы сидели, разговаривали, когда Гром залаял, и мы поняли, что приближается кто-то чужой. Хан пошёл посмотреть, кто это. Я почувствовала, что что-то не так, и пошла за ним. Я нашла его лежащим на земле со стрелой в шее, истекающим кровью. Простите, я не могу перестать плакать.

— Мне так жаль, что я заставляю тебя плакать, — сказал Бейз. — Но я должен знать, что случилось. Что ещё ты видела?

— Стама. Он стоял там и накладывал на лук новую стрелу.

— Значит, это Стам убил его?

— Да.