— Я тоже, но идти больше некуда.

— Напротив, есть много мест на севере, на юге, на востоке и на западе, куда мы можем отправиться.

— Ты хочешь сказать, нам следует покинуть Великую Равнину?

— Да.

— Но мы почти не знаем, что там, за равниной.

— Мы знаем, что лесовики каждое лето проводят в Северо-Западных Холмах. У них есть проторенная тропа, так что мы легко найдём дорогу.

— А что мы будем есть? Олени уже вернулись на равнину.

— Мы могли бы взять корову.

— Ты имеешь в виду, украсть?

— Думаешь это будет необходимо? Если ты доверишься Зеду, не сочтёт ли он, что как скотовод ты имеешь право на одну корову?

Хан усмехнулся.

— Думаю, ты, пожалуй, права. — Он посерьёзнел. — Но зима в холмах…

Она кивнула. Здесь, на равнине, уже становилось прохладнее.

— Нам придётся построить себе хижину. Уверена, мы с этим справимся.

— Да. — Он выглядел задумчивым. — Ты, я и корова…

— И наш ребёнок.

— Звучит уютно.

Пиа кивнула. Ей это тоже казалось уютным. Она знала, что будут трудности и лишения, но радость быть вместе и быть свободными даст им силы справиться с проблемами. Одна мысль об этом делала её счастливой.

Был один большой недостаток.

— Правда, я буду скучать по матери.

Хан, очевидно, не думал о Яне.

— А она не может пойти с нами?

— Я говорила с ней об этом. Она отказывается. Говорит, что слишком стара. Она больше не может ходить далеко или быстро. Она всё лето таскала воду, и это её измотало. Она боится, что замедлит нас, и тогда нас всех поймают.

— Не знаю…

— Она не передумает.

Хан кивнул. Для него это имело смысл. Но он сказал:

— Возможно, ты долго её не увидишь. Ты думаешь, мы будем жить в Северо-Западных Холмах вечно?

— Нет. Через год или два мы сможем вернуться на равнину. Страсти улягутся, и многие о нас забудут. У нас будет ребёнок, и это всё изменит. Если Трун попытается отнять мать и дитя у отца, скотоводы вполне могут пойти войной, и Трун не может этот вариант исключать.

— В любом случае, это дело далёкого будущего, — сказал Хан.

«Не такого уж и далёкого», — подумала она, но не сказала вслух.

— Нам придётся взять кое-что из необходимого. Котелок, две миски и две ложки, несколько кремней и большой кожаный мешок, чтобы всё это сложить.

— И мой лук со стрелами. Когда отправимся?

— Завтра ночью.

— Так скоро!

— Слушай. Через четыре дня Осеннее Равнопутье. Мы должны уйти завтра, но не уходить далеко, а спрятаться в Западном Лесу. На следующий день они будут искать на землях фермеров и в лесах, обойдут ближайшие поселения скотоводов. Не найдя нас, они подумают, что мы ушли в Излучье. На следующий день они отправятся к Монументу на Обряд и будут искать нас там. На следующий день, после Обряда, они вернутся сюда. Это даёт нам четыре чистых дня, чтобы их опередить. Они нас никогда не поймают.

— Никогда, — сказал он. — Если только Бог Солнца улыбнётся нам.

*

На следующий день пошёл дождь.

За лето, пока спадала жара, случалось несколько жалких дождичков, но это была настоящая буря. Земледельцы стояли на полях, глядя вверх и разинув рты, чтобы поймать чистую воду. Все промокли до нитки, и никто не возражал.

Сухие русла ручьёв снова наполнились. Это решило одну из проблем Пии и Хана, ведь в пути им не придётся искать воду.

К ночи ветер усилился, и дождь полил ещё сильнее. Пиа подумывала отложить их уход на другую ночь, но не могла этого вынести. Она была слишком близка к свободе, чтобы её откладывать. К тому же, такая погода затруднит любую погоню.

Как обычно, она легла и притворилась спящей. Ветер, казалось, какое-то время беспокоил Стама, но наконец его дыхание стало ровным.

Как и у большинства людей, у Пии была дублёнка, которую она носила поверх туники в холодную погоду. Она висела на колышке в стропилах, и теперь Пиа сняла её и накинула на плечи.

Она опустилась на колени у постели матери и поцеловала её. Яна погладила её по лицу и прошептала:

— Да улыбнётся тебе Бог Солнца.

— И тебе, моя любимая мама, — выдохнула Пиа.

Затем она встала и ушла. Покидая родной дом, она гадала, увидит ли когда-нибудь мать снова.

Она с трудом поднялась по склону к лесу, сгибаясь под дождём и борясь с ветром, который швырял её из стороны в сторону. Вскоре её дублёнка отяжелела от воды.

Она добралась до леса и была благодарна за укрытие деревьев. Она прошла его насквозь и нашла Хана на другой стороне, на их обычном месте. Он, как и Гром, тоже промок до нитки.

Коровы сбились в плотную кучу, укрывая друг друга и своих телят.

— Этот лес будет первым местом, где они будут искать, — сказал Хан. — Нам нужно пересечь Полосу и найти укрытие в Западном Лесу.

Пиа согласилась.

Они двинулись на запад вдоль северной кромки небольшой рощи, находя небольшое укрытие под нависающими ветвями деревьев. Во вспышке молнии они увидели скотовода, который дружелюбно им помахал. Они добрались до Полосы и начали её пересекать.

Распаханное поле не давало никакого укрытия. Дважды ветер чуть не сбил Пию с ног, и с тех пор она цеплялась за Хана. Наконец они с облегчением вошли в Западный Лес.

— Мы свободны, — сказала Пиа. Она была в восторге. Впереди ждали опасности, но она наконец вырвалась от земледельцев.

— Мокрые, но свободные, — сказал Хан.

Сначала они стали искать укрытие. На деревьях ещё оставалось много листьев, и путники нашли раскидистый дуб, который защищал от самого сильного дождя. Они сели, прислонившись спинами к широкому стволу, и отдохнули.

— Это место не годится в качестве убежища, — сказал Хан, — но до рассвета нас искать не придут.

— Пытаюсь придумать, какое укрытие мы могли бы найти, — нахмурившись, сказала Пиа. Она не подумала об этом, когда планировала побег.

— Либо спрятаться где-то повыше, либо забиться в какую то нору, — сказал Хан. — Забраться на дерево или на земле в какой-нибудь густой кустарник.

Ни то, ни другое не показалось Пие надёжным, но она не могла придумать ничего лучше. Может, когда они осмотрятся, им попадётся что-то, о чём она не подумала. Она начала беспокоиться. Как ужасно будет, если их поймают, когда они ушли так недалеко.

Они прижались друг к другу, и Гром лёг рядом с Ханом. Пиа накрыла их ноги своей промокшей дублёнкой. Они замёрзли и промокли. Ночь тянулась, они дремали, часто просыпаясь. Дождь не прекращался.

С первыми лучами света они встали. Там, на Ферме, Стам сейчас проснётся и увидит, что Пии нет. Сначала он решит, что она ушла собирать дары в Восточный Лес, но скоро удивится, почему её так долго нет. Он вспомнит её предыдущие ночные исчезновения. Он станет допрашивать Яну, которая будет изображать недоумение, во что он точно не поверит. Тот факт, что Яна не рыдает от горя, подтвердит его догадку, что исчезновение Пии не было неожиданным, а было спланировано.

Вскоре он расскажет отцу о своих подозрениях. Трун, соображавший быстрее сына, немедленно организует поисковый отряд. Так что Пие и Хану нужно было спрятаться как можно скорее.

Внезапно они услышали лай собак, и Гром ответил им. Для поискового отряда Труна было ещё слишком рано, поэтому Пиа догадалась, что собаки принадлежат лесовикам.

Затем из ниоткуда появились двое лесовиков и встали перед ними, держа в руках дубины. Пиа велела себе сохранять спокойствие. Лесовики почти всегда были дружелюбны.

Тот, что пониже, был красив и, вероятно, тщеславен, потому что носил ожерелье из каких-то зубов. Он что-то сказал на языке лесовиков.

Хан развёл руки в стороны, ладонями вверх, показывая, что у него нет оружия, и сказал:

— Мы пришли с миром.

Второй лесовик сказал:

— Я знаю тебя. Ты Хан.

Хан долго смотрел на него, а затем сказал:

— Ты Бейз?

— Да.

— А это твой брат, Фелл.

Фелл услышал своё имя и широко улыбнулся, кивая.

— Мне следовало бы узнать тебя по ожерелью, — сказал Хан.