И он был молод! Она не знала его точного возраста, но его волосы были тёмно-каштановыми, без признаков седины, а на лице не было даже морщин.

— Мы должны отнести его в хижину, — сказала Яна. — Помоги мне его поднять.

Она обхватила его под плечи. Пиа наклонилась, чтобы помочь, и они подняли его на ноги. Он явно не мог стоять без поддержки.

— Подержи его прямо мгновение, а я перекину его через плечо, — сказала мама.

Пиа приняла его вес и была поражена, каким он лёгким. Он похудел, а она и не заметила. Она держала его без усилий. Яна наклонилась, обхватила его за бёдра и подняла. Пиа позволила ему упасть вперёд, на плечо Яны.

Яна повернулась и пошла вверх по склону. Пиа, плача, последовала за ней.

Когда они добрались до хижины, Яна внесла его внутрь. Пиа помогла ей уложить его на кожаную подстилку. Когда она это делала, он тихо сказал:

— Воды.

В хижине стоял кувшин, сохранявший относительную прохладу в тени. Пиа зачерпнула чашкой из кувшина, затем опустилась рядом с ним на колени. Она приподняла его плечи, пока он не сел, и поднесла чашку к его губам. Он жадно пил.

Пиа ухаживала за ним, как за ребёнком. Всё было неправильно.

— Хватит, — сказал он.

— Я останусь с ним, — сказала Яна. — А ты лучше продолжай.

Пиа вернулась к работе. Что же теперь будет с отцом? Может, ему станет лучше? Или он непременно ослабеет и умрёт?

Она побрела вверх по склону со своей ношей, выплеснула воду в борозды, а затем на обратном пути свернула к хижине. Войдя внутрь, она услышала, как мать что-то тихо и монотонно говорила, видимо, не ожидая ответа, потому что не делала пауз.

— Ты отдохнёшь, и я буду лежать рядом с тобой по ночам, и принесу тебе утром кашу, и потихоньку ты поправишься, и снова станешь самим собой, сильным и готовым ко всему…

— Вам что-нибудь нужно? — прервала её Пиа. — Я могу помочь?

— Он засыпает, — ответила Яна, не отрывая взгляда от Ално. — Через несколько мгновений уснёт. Просто продолжай работать.

Пиа так и сделала.

Она спустила свой мешок к реке. Когда она его наполняла водой, за ее спиной раздался голос:

— Это что ещё такое?

Она обернулась и увидела Шена, правую руку Труна. Она его не любила. Это был тощий мужчина с длинным кривым носом. Как поговаривали люди, кривым оттого, что он суёт его не в свои дела. Говорили, что он обо всём докладывает Труну. Он посмотрел на неё надменными тёмными глазами.

— Ты одна работаешь? — спросил он.

Пиа не видела смысла отвечать на глупые вопросы.

— А где твои родители?

— В хижине, — сказала она и закинула мешок на плечо.

Шен обернулся, окинул взглядом поля, затем заметил хижину и направился к ней.

Пиа решила, что ей нужно присутствовать при этой встрече. Шен был хитёр и злобен, и любой его визит сулил беду. Она опустила мешок и пошла за ним. Ей пришлось поторопиться, чтобы поспеть за его широкими шагами.

Когда он вошёл в хижину, она была прямо за его спиной.

— Что происходит на этой земле? — спросил Шен. — Двое прохлаждаются, а вся работа на одной девчонке?

— Мой муж нездоров, — сказала Яна. — Пустяки. Скоро ему станет лучше.

— А я не девчонка, — сказала Пиа. — Я женщина, и могу носить мешок не хуже любого другого.

Шен проигнорировал её.

— Ты не можешь просто так бросить работу, Яна, — сказал он. — Ты не можешь себе этого позволить в такую засуху. Ты же знаешь, Трун не любит, когда кто-то отлынивает.

— Я не отлыниваю! — возмущённо сказала Яна. — Я ухаживаю за больным и скоро вернусь к работе. И он тоже, и тогда он захочет поговорить с тобой о том, как ты вламываешься в его дом и пытаешься помыкать его женщинами.

— Я доложу Труну. Лучше бы твои слова оказались правдой. — Шен вышел, пригнув голову, чтобы пройти в дверной проём.

— Ненавижу этого человека, — сказала Пиа.

— Он мерзок. Но слуга обычно делает то, что ему велят. Ненавидеть нужно его хозяина, Труна.

Пиа размышляла над её словами, возвращаясь к своей нудной работе.

Она трудилась весь день, пока не стемнело, а затем вернулась в хижину со своим мешком. Отец спал. Мать приготовила скудный ужин. Была каша из прошлогоднего зерна, немного сыра и миска смешанной зелени: просвирника, звездчатки и побегов папоротника.

Они легли, и Пиа, измученная физически и морально, тут же уснула.

Её разбудили рыдания матери.

Она села. Прохладный свет раннего утра проникал через открытую верхнюю половину дверного проёма. Яна лежала рядом с Ално, практически на нём, её рука покоилась на его груди, колено на его ноге. Казалось, эти рыдания вырывались из самого сердца.

— Что случилось? — спросила Пиа. Яна не ответила, но Пиа знала ответ. — Он умер, да? — вскрикнула она. Она принялась ритмично колотить кулаком по полу. — Он умер, он умер, он умер.

Её отчаяние пробилось сквозь горе Яны. Та перестала плакать, вытерла лицо руками и встала. Это внезапное преображение успокоило Пию, и она поняла, как глупо колотить по полу. Она поднялась, и мать с дочерью долго стояли в объятиях. «По крайней мере, у меня осталась мама», — подумала Пиа и почувствовала благодарность.

Наконец Яна прервала объятия и сказала:

— У нас есть обязанности.

Они омыли тело куском мягкой кожи, затем снова одели его, готовя к похоронам. Они вышли на улицу, чтобы найти подходящее место у реки, и сошлись на тенистом участке под дубом. Пока они стояли и думали о том, что это будет его последнее пристанище, появился Шен.

— Что вы делаете? — спросил он и тут же сам ответил на свой вопрос. — Решаете, где его сжечь. Я не удивлён. Когда я видел его вчера, я знал, что ему недолго осталось. Сегодня вы будете заняты, но завтра возвращайтесь к работе, непременно.

— Лучше расскажи об этом Катч, — сказала Яна. — Она его сестра, а она уже оповестит остальных родственников. — Катч была женщиной Труна. Таким образом Пиа и приходилась двоюродной сестрой неприятному Стаму. Сама Катч была милой, хоть и ходила под каблуком у Труна. Яна продолжила: — Это сэкономит мне время, и я, может быть, даже смогу вернуться к поливу сегодня днём. Полагаю, Труну это понравится, не так ли, Шен?

Шен не любил, когда ему указывали.

— Скажу ей, если увижу, — бросил он нехотя и удалился.

Яна и Пиа пошли в лес и набрали охапки сухих веток для костра. Они отнесли их к дубу, но этого было мало. Когда они в следующий раз подошли к дереву, там уже их ждали двое. Одной была Катч. Рядом с ней стоял юноша по имени Дафф, который был на несколько лет старше Пии.

— Мои глубочайшие соболезнования, Пиа и Яна, — сказал он.

— И мои, — сказала Катч.

— Спасибо.

Катч и Дафф помогли им собрать сухой валежник, благодаря чему работа была скоро закончена.

Яна, Пиа и Катч вернулись в дом и подняли тело Ално. Идя бок о бок, держа тело в руках, они отнесли его к костру. Пиа осыпала его полевыми цветами.

Наступил полдень. Начали приходить другие люди, родня Ално и Яны, подруга Пии Мо и удивительно много других, все женщины.

Яна кивнула Катч, и та зажгла факел.

Яна выпрямилась и обратилась к своему мёртвому мужу.

— У нас должно было быть ещё много лет. Мы должны были состариться и поседеть вместе, поддерживая друг друга. Если бы ты умер в старости, я могла бы сказать, что мне повезло прожить с тобой так долго. Но теперь я должна идти дальше без тебя. — Её голос сорвался, и она прошептала, едва сдерживая слезы: — Без тебя.

Она взяла факел у Катч и поднесла его к костру. Сухое дерево быстро занялось и вспыхнуло. Кто-то запел погребальную песнь, и все присоединились. Затем все молча сидели вокруг костра, вспоминая доброго человека с неизменной улыбкой, пока тело медленно сгорало до пепла и осколков костей.

Катч открыла небольшую корзинку и достала лепёшки, которые она испекла из зерна и молока, и они поели.

Когда наконец огонь погас, Катч, которая всё продумала, достала деревянную лопатку и протянула её Яне. Провожающие запели песнь мёртвых, прося духа реки принять пепел их любимого. Яна зачерпнула немного останков и развеяла их над рекой. Она передала лопатку Пие, и та сделала то же самое, практически не видя ничего из-за слёз. Один за другим каждый из собравшихся совершил ритуал, пока лёгкий ветерок не унёс оставшийся пепел, и песнь не умолкла.