Инка шагнула ближе к Роббо и корове. Хан тоже двинулся вперёд. Джойа теряла контроль.

— Роббо, если ты опустишь нож, Инка бросит палку. Тогда мы все сможем поговорить спокойно и рассудительно, — сказала она.

Она видела, что это бесполезно. Лицо Роббо было непреклонно. Он схватил корову за рог и оттянул её шею.

Инка закричала.

Роббо одним сильным ударом кремневого ножа перерезал корове горло. Жалобное мычание резко оборвалось. Кровь хлынула в горшок.

Разъярённая Инка ударила Роббо палкой по голове. Это была крепкая ветвь, и Роббо пошатнулся.

— Прекрати! — взвизгнула Джойа.

Обезумевшая Инка ударила Роббо снова, попав ему в левое плечо.

Гром истерически залаял.

Инка в третий раз замахнулась палкой.

Хан бросился в драку, схватив Инку сзади, чтобы удержать её.

Роббо шагнул к Инке, которая не могла увернуться, потому что её держал Хан. Он взмахнул ножом по широкой дуге слева направо, перерезав Инке горло так же, как до этого корове. Во второй раз за несколько коротких мгновений хлынула кровь.

Наступила полная ужаса тишина.

Инка обмякла в руках Хана, и он крепче сжал её, чтобы удержать. Кровь стекала по передней части её кожаной туники жрицы.

Роббо в ужасе и страхе смотрел на содеянное.

— Она пыталась меня убить! — сказал он, оправдываясь, хотя его никто и не обвинял.

— В этом не было нужды! Я её держал! — крикнул Хан.

Джойа согнулась, и её вырвало на землю.

Хан осторожно опустил тело Инки. Кровь перестала течь. Её глаза безжизненно смотрели в безоблачное голубое небо.

Джойа выпрямилась. Она была потрясена до глубины души. Она никогда не слышала об убийстве среди скотоводов. За всю её жизнь такого не случалось. А убийство жрицы было святотатством. Ужас парализовал её мысли. Она не знала, что делать или говорить.

Гром обнюхал её рвоту.

Это вернуло её на землю, и она взяла себя в руки. Тело Инки нужно отнести к Монументу. Община скотоводов должна узнать, что произошло. И это никогда не должно повториться. Да, это случилось впервые, но причиной тому был кризис, засуха. Если ситуация не изменится, будет больше ссор и больше убийств.

Нужно было что-то с этим сделать.

*

Ани выделывала кожу у реки. Сначала она развела огонь. Пока тот разгорался, она натолкала в свой самый большой горшок древесной коры до половины, а затем доверху налила чистой речной воды, зачерпнутой выше по течению. Она поставила горшок на угли у края костра. Пока смесь нагревалась, она помешивала её палкой.

В ожидании пока смесь закипит, она размышляла о своей семье. Она вспомнила, как беспокоилась в период, когда Джойа была беспокойным подростком. Теперь Джойа нашла свою судьбу. Ей нравилось быть жрицей, и она с головой уходила в работу по счёту дней года.

Ниин тоже была счастлива. У неё и Сефта родилось трое детей, которые были главной радостью в жизни Ани.

Хан ещё не остепенился, но он был прекрасным молодым человеком и однажды подарит Ани ещё внуков.

Сама она была здорова и благодарила за это богов. Она видела больше лет, чем могла сосчитать, и родила пятерых детей, включая двоих младенцев, не проживших и года, но она не чувствовала себя старой, ещё нет.

Иногда ей не хватало мужчины. Она любила близость, и секс, и чувство, что рядом есть друг, на которого всегда можно положиться. Но когда она думала о мужчинах, то понимала, что никого из них полюбить уже не сможет. Ей не нужен был просто «мужчина», ей нужен был Олин. Никто другой не мог его заменить.

Единственной её тревогой была засуха. Равнина и раньше знала засухи, и Ани помнила одну сильную, из своего детства. Она выжила, но некоторые из её друзей умерли. А когда засуха наконец закончилась, она оставила после себя людей очень осторожными, не склонными к каким-либо переменам. Равнине потребовались годы, чтобы вернуть былое процветание.

Горшок весело кипел. Рядом с ней стоял второй большой горшок с плетёным ситом на горловине. Взяв две толстые кожаные подкладки, чтобы защитить руки, она подняла кипящий горшок и вылила жидкость через сито во второй, останавливаясь, когда нужно было убрать с сита кусочки коры.

Теперь у неё был горшок с дубильным раствором.

Она взяла коровью шкуру, подготовленную к дублению, с внутренней стороны уже были удалены остатки плоти, а с внешней соскоблена шерсть, и затолкала её в горшок с раствором.

Шкура останется там на три двенадцатидневные недели, и каждый день её будут помешивать, чтобы раствор пропитал каждую её часть. Процесс дубления нельзя было торопить, раствор должен был проникнуть сквозь всю толщу шкуры. Цель дубления состояла в том, чтобы остановить естественный процесс разложения, из-за которого шкура, как и большинство частей трупов животных, гниёт, после чего чья-нибудь туника начинает дурно пахнуть и постепенно разваливается.

У неё было уже замочено несколько шкур, и она собиралась приступить к следующей, когда появилась Джойа.

В детстве Джойа не была особо красивой девочкой, но выросла в прекрасную женщину. Ани всегда верила, что красота у человека идёт изнутри. Когда кто-то делает работу, которую ненавидит, или живёт с тем, кого не любит, или одержим глубокой обидой, страшным провалом или давней враждой, он постепенно начинает выглядеть уродливо. Люди, чья жизнь гармонична, выглядят привлекательно, и Джойа была такой. Дело было не в цвете её ореховых глаз, а в том, как они искрились. Её рот был прекрасен, потому что она так много улыбалась, её тело было стройным и гибким, потому что она каждый день танцевала и наслаждалась этим, её речь звучала музыкально, потому что она так много времени проводила в пении. «Впрочем, — криво усмехнулась про себя Ани, — возможно, я пристрастна».

Когда Джойа подошла ближе, Ани поняла, что у неё серьёзный вид. Нет, даже больше того, она явно была потрясена. Ани тут же встревожилась.

— Что случилось? — спросила она.

— Роббо убил жрицу, Инку.

Ани пришла в ужас.

— Убил? Как это случилось?

— Роббо пытался зарезать тёлку. Мы все говорили ему, что это неправильно, но он не слушал, и тогда Инка ударила его дубиной.

— Скотоводы не убивают друг друга! — сказала Ани.

— Всё просто вышло из-под контроля. — Джойа была близка к слезам. — Я не смогла их остановить. И Хан не смог.

— Он тоже там был?

Джойа кивнула.

— Он пытался вмешаться, но не вышло. Роббо приставил нож к горлу коровы, Инка попыталась его остановить, но не смогла. Он перерезал корове горло, и… — Джойа всхлипнула, затем продолжила: — А потом он перерезал горло Инке.

— Ох! — Ани прикрыла рот рукой.

— Что нам делать? То есть, что делает община, когда происходит убийство?

— На моей памяти был лишь один такой случай, — сказала Ани. — Я была молода, лет пятнадцати от роду. Жил у нас один человек, очень со скверным нравом, и вот он повздорил с другим из-за кремневого топора. Просто не могли поделить, чей он. И тот, со скверным нравом, убил другого этим топором.

— Но что сделала община?

— Ну, когда молва об этом разнеслась, с убийцей перестали разговаривать. Завидев его, люди отворачивались. Своим детям запрещали играть с его детьми. С ним не делились мясом. И однажды он со своей семьёй ушёл из Излучья через Великую Равнину, и больше их никто никогда не видел.

— Невеликое, кажется, наказание.

— Это лучшее, что у нас есть. В общине земледельцев убийцу казнят, обычно это делает семья жертвы. Но иногда они ошибаются и убивают не того. А иногда семья убийцы мстит, и так убийства множатся. В долгой перспективе наша система лучше.

— А что делают лесовики?

— Не знаю.

— Значит, Роббо, Рони и их дети просто должны будут уйти с Великой Равнины.

— Вероятно, да.

— Интересно, что Роббо рассказывает людям о случившемся.

— Хороший вопрос. Давай выясним.

Ани быстро убрала свои рабочие принадлежности, и они покинули берег реки, направившись к дому Роббо. Роббо стоял снаружи и разделывал тёлку. За ним наблюдали Рони, их дети и небольшая толпа. Он как раз рассказывал свою историю.