— Мне сказали, у вас монополия на починку насосов на этом острове, — сказал Стэнли.
Он был никудышным переговорщиком, и я видел, что он уже смирился с тем, что его обдерут как липку. Марлоу переминался с ноги на ногу, скрипел зубами и бросал свирепые взгляды то на Стэнли — за то, что тот сморозил такую глупость, — то на меня, видя во мне мошенника, готового содрать с него шкуру. Он едва сдерживал рвущееся наружу ругательство.
Они были в моей власти. Я это знал, и они это знали. Без починки содержимого этой тачки их операциям у мыса Монтего-Бей пришел бы конец, так что я подивился, почему они не привезли с собой собственных мастеров с инструментами и материалами. В такой экспедиции, как их, это было бы очевидным шагом, и им очень повезло, что мой основной принцип — вести дела честно.
— Господа, — сказал я, — весь остров знает, кто вы и чем занимаетесь. — Лицо Стэнли вытянулось, а Марлоу сжал кулаки и, казалось, готов был съездить мне по физиономии. — И, полагаю, вы не сошли бы на берег и не разыскали бы меня, если бы не крайняя нужда. — Я посмотрел на Стэнли. — Осмелюсь предположить, ваши работы приостановлены в ожидании этого ремонта?
Стэнли позеленел и принялся обмахиваться еще быстрее, а Марлоу произнес:
— Черт побери! — и, кипя от ярости, отошел к окну, выходившему на улицу. — Черт, черт, черт побери! — бросил он.
— Понятно! — сказал я. — В таком случае у меня есть для вас предложение. — Я указал на насосы. — Эта работа будет выполнена бесплатно, как и любая подобная работа, которая может возникнуть в будущем, в обмен на пять процентов от всего золота, что вы поднимете.
Марлоу резко обернулся и уставился на меня. Стэнли уронил шляпу и поднял ее. Они не могли поверить своей удаче. Я мог бы попросить гораздо больше. Жадный человек сорвал бы двадцать или тридцать процентов.
— Но я хочу еще кое-чего, — добавил я, и выражение их лиц снова изменилось; они ждали худшего. — Я хочу побывать на вашем корабле и увидеть, как все это делается. Как вы опускаетесь на дно моря? Как проникаете в трюм затонувшего судна? Какой свет там есть, чтобы видеть? Какие инструменты используются…
Я тараторил, как мальчишка, которому папа пообещал поход в лавку игрушек. Я хотел узнать все, и немедленно. Так я и приобрел двух друзей.
Стэнли и Марлоу облегченно ухмыльнулись и поведали мне некоторые из своих секретов. Я пригласил их в небольшую гостиную, что была у меня в задней части дома, и предложил ромовый пунш и лимонад. Но сперва я вызвал из мастерской Хиггинса, чтобы Стэнли мог в точности объяснить ему, что не так с насосами.
Хиггинс хорошенько их осмотрел, помянул Господа, подивился, взмолился к святым о заступничестве и сказал, что на все уйдет два с половиной дня, ибо ему придется выточить новые поршни и притереть их к цилиндрам, где старые были сломаны и изношены, а также нарезать новую резьбу на патрубках, чтобы заменить часть, разъеденную до полной негодности, да еще и большой клапан придется перебирать с нуля, — а все это в те времена, до появления стандартных размеров и станков, требовало высочайшего ремесленного мастерства. Но я сказал Хиггинсу, что он ленивый негодяй, и что, если понадобится, он будет работать всю ночь, но к среде все закончит. К тому времени он уже изучил мой нрав, так что пару раз моргнул, нервно сглотнул и спросил, может ли он приступить к работе немедленно.
И вот мы оставили его и удалились в мою комнатку — прохладное, тенистое место, вдали от криков уличных торговцев и грохота фургонов снаружи, с выходом на наш задний двор через окно, занимавшее почти всю стену и затененное венецианской шторой из широких планок. Это была неопрятная маленькая берлога, с несколькими старыми стульями, столом и кроватью, где я иногда спал. Но я не привык принимать высокое общество, и для такого старого «смоляной куртки», как Марлоу, и такого механика, как Стэнли, она вполне подходила. Да и для меня тоже, если на то пошло.
— Мистер Босуэлл, — сказал Стэнли, когда мы осушили большую часть пунша, — скажу вам правду, мы вошли в Монтего-Бей в полном отчаянии.
— Это почему же, сэр? — спросил я, хотя уже знал ответ.
— Я вам расскажу, — сказал он. — Мы предусмотрели все случайности еще до отплытия, взяв с собой двух умелых мастеров, чтобы чинить все, что может сломаться или износиться в моем аппарате. Но один умер от желтой лихорадки, а другого мы потеряли, когда перевернулась лодка, вместе со всеми его инструментами и лучшей частью моего запаса деталей. Так что, когда мы вошли в вашу лавку, мы ждали, что вы с нас шкуру сдерете, ведь мы были в вашей власти!
— Перевернулась, говорите? — сказал я, сочувственно качая головой. — Сэр, такое в море случается, и от этого не уберечься.
— А! — воскликнул Марлоу. — Я так и знал, что вы моряк, сэр, как только на вас глянул. С военного корабля, я бы сказал, да и не простой матрос, нет.
Черт бы побрал этого парня! Как, дьявол возьми, он это узнал? Холодный страх пробежал у меня по спине. Может, меня раскрыли. Может, обо мне ходят такие же сплетни, как и о них. Но он улыбнулся мне в ответ, подмигнул и поднял свой стакан, как один старый «смоляная куртка» другому, и я понял, что он раскусил меня так же, как и я его. В этом-то и беда, когда ты треклятый моряк: этого никак не скрыть. А я-то думал, какой я умник, что похоронил свое прошлое. Но отрицать было бесполезно, и все, что я мог сделать, — это как можно быстрее увести разговор от своей персоны.
— Так точно, капитан! — сказал я. — Могу и паруса ставить, и рифы брать, и рулить, если понадобится.
— Ха! — воскликнул он, хлопнув себя по бедру. — Я знал! На каких кораблях вы служили, сэр?
— Сперва расскажите мне о своем, сэр! — сказал я, ухватившись за единственную тему, от которой не откажется ни один морской капитан. — Я слышал, у вас бриг. Как он служит для ваших нынешних целей?
— Вполне хорошо, сэр, — ответил он. — Построен в Бостоне, пять лет от роду, днище обшито медью. Держит курс в семи румбах от ветра…
И так далее, и так далее, и так далее. Я дал ему поболтать. Это делало его счастливым и уводило от моей личной истории. Глаза Стэнли вскоре остекленели, пока мы с Марлоу обсуждали каждый аспект брига «Эмиэбилити», от клотика топа мачты до болтов кильсона.
Через час или два мы расстались как старые друзья, и было решено, что в среду, когда они вернутся за своими насосами, я отправлюсь к ним на корабль, и более того, останусь на борту на неделю или две, что будет для меня своего рода отпуском, в котором, как я чувствовал, я нуждался. На самом деле они забрали бы меня в тот же день, но я был приглашен на ужин к Сэмми Боуну и его жене.
Позже, когда я рассказал Сэмми все о Стэнли и его подводных лодках, он разозлился — один из тех редких случаев, когда я вообще видел его таким.
— Гребаные ублюдки! — сказал он, ударив кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда. — Проклятые янки со своими подводными минами и торпедами! Сволочи!
Его девушка-мустифино с ужасом смотрела на это, и мне стало неловко за нее. Я видел, что она, как и я, никогда не видела этой стороны Сэмми Боуна, который обычно никогда не ругался при женщине.
Но он не закончил. Он ткнул мне в ребра пальцем, твердым, как стальной прут, и его острые глаза впились в меня из-под белоснежных бровей.
— Я видел этих ублюдков в американскую войну, — сказал он. — Грязные, грязные штуки! Ты знаешь, что они пытались сделать, парень? А? Знаешь?
Я покачал головой. Я понятия не имел, к чему он клонит.
— Я был канониром на старом «Игле», — сказал он, — на корабле Черного Дика Хау. И какой-то мерзавец в дьявольском аппарате, похожем на бочку с веслами, ночью под водой подобрался к нашему борту, чтобы взорвать под нами мину, потопить нас и утопить каждую душу на борту!
Он дрожал от гнева и самой лютой ненависти к тому, что описывал.
— Ты меня знаешь, парень! — сказал он. — Честная пощада врагу, что смело идет вперед под своим флагом. Но тот, кто подкрадывается, как треклятый трус, под водой, чтобы вырвать дно у корабля, когда никто не видит, как он подходит? — он презрительно усмехнулся. — Да пристрелить его, как собаку, говорю я!
