Когда Бенсон договорил, Колдуэлл изучил диаграммы с новообретенным интересом. Спустя некоторое время он откинулся на спинку кресла и спросил:

– Но о чем это нам говорит? Какое отношение все это имеет к событиям на обратной стороне Луны? Вы уже разобрались?

– Я просто собираю факты, – ответил Бенсон. – Остальное – ваша работа.

Пакард проследовал в центр комнаты.

– У этой закономерности еще один интересный аспект, – сказал он. – Их сеть олицетворяет общую идеологию – феодализм. – Остальные с любопытством посмотрели на него. – Клифф уже упомянул об их роли в антиядерной истерии лет тридцать-сорок назад, но этим дело не ограничивается, – объяснил он и махнул рукой в сторону графиков, которыми пользовался Бенсон. – Возьмем, к примеру, банковский консорциум, который стал для Сверенссена чем-то вроде трамплина. За последнюю четверть двадцатого века они тайно вложили огромные средства, чтобы снабдить страны третьего мира «подходящими технологиями» для антипрогрессистских и антинаучных лобби и других подобных движений. В Южной Африке другая ветвь той же самой сети продвигала идеи расизма, сдерживала работу прогрессивного правительства, мешала индустриализации и полноценному образованию для чернокожего населения. По другую сторону океана сложилась целая вереница фашистских режимов ультраправого толка, которые защищали интересы меньшинств при помощи военной силы и сдерживания общего прогресса. Видите ли, все это, по сути, сводится к одной и той же идеологии – сохранению феодальных привилегий и интересов текущей правящей верхушки. И судя по известным нам фактам, мир в этом смысле почти не изменился.

На лице Лин появилось озадаченное выражение.

– Но ведь на самом деле это не так, верно? – возразила она. – Современный мир совсем не таков. Мне казалось, что этот Сверенссен и его приспешники задались прямо противоположной целью – ускорить прогресс в масштабах всей планеты.

– Я хотел сказать, что в нашем мире по-прежнему действуют те же самые фигуры, – пояснил Пакард. – Но вы правы: за последние лет тридцать основа их политики претерпела изменения. Банкиры Сверенссена без проблем выдали обеспеченные золотом кредиты для нигерийской термоядерной энергетики и сталелитейной промышленности, что было бы невозможно без содействия людей вроде Ван Хелинка. Южноамериканская нефть помогла снять напряженность на Ближнем Востоке, возглавив переход к альтернативному топливу на основе водорода, что, в свою очередь, стало одной из предпосылок разоружения. – Он пожал плечами. – Все вдруг поменялось. Проекты, которые можно было реализовать еще пятьдесят лет тому назад, неожиданно получили поддержку.

– А как же их слова на базе «Бруно»? – снова спросил озадаченный Колдуэлл. – Что-то здесь не сходится.

После краткого молчания Пакард ответил:

– Как вам такая версия? Меньшинствам, стоящим во главе, перемены не сулят ничего хорошего. Это объясняет их традиционное противодействие технологиям на протяжении нашей истории – за исключением тех случаев, когда технический прогресс отвечал их интересам. Другими словами, они одобряли технологии, пока те оставались под их контролем. Отсюда и проистекает традиционная позиция, которой их группа придерживалась до конца прошлого века. Но к тому моменту стало ясно, что если ситуация не поменяется в ближайшее время, то кто-нибудь непременно начнет жать на кнопки, и все первые парни на планете останутся без деревень. Выбор стоял так: либо атомные реакторы, либо атомные бомбы. И тогда они устроили эту самую революцию, а в процессе еще и сумели удержать власть – весьма ловкий ход, надо заметить.

Но Туриен с его возможностями – совершенно другое дело.

К моменту, когда бы улеглась пыль от подобной революции, компанию Сверенссена смело бы без следа. И тогда они загнали обсуждения ООН в угол и отрезали пути к отступлению, пока не продумают следующие шаги.

Он всплеснул руками и оглядел комнату, призывая остальных высказаться.

– Как они узнали о ретрансляторе? – спросил сидевший в углу Норман Пейси. – Судя по словам Грегга и Лин, кодированные сигналы здесь ни при чем. И Соброскин, насколько нам известно, тоже.

– Но они наверняка приложили руку к его уничтожению, – заметил Пакард. – Не знаю как, но другого варианта не вижу. Они могли привлечь к делу сотрудников КСООН, которые точно ничего не разболтали бы посторонним, или заручились поддержкой правительственной или коммерческой организации, которая действует независимо от Космических сил, чтобы отправить к зонду нечто вроде бомбы – возможно, еще несколько месяцев тому назад, когда с Гиги поступил первый сигнал. А потом просто тянули время, пока бомба не добралась до цели.

Колдуэлл кивнул:

– Звучит логично. Надо отдать им должное – у них почти получилось. Если бы не «Маккласки» – кто знает?

Наступила долгая и мрачная пауза. Наконец Лин вопросительно перевела взгляд с одного мужчины на другого.

– И что теперь? – сказала она.

– Даже не знаю, – ответил Пакард. – Ситуация сложная, с какой стороны ни посмотри.

Лин неуверенно посмотрела на него и спустя секунду добавила:

– Вы же не хотите сказать, что это сойдет им с рук.

– Не исключено.

Лин посмотрела на него так, будто не поверила собственным ушам.

– Но это же просто смешно! Хотите сказать, что подобные люди вот уже… не знаю сколько лет тормозят развитие целых государств, саботируют образование, занимаются пропагандой и поддерживают массу идиотских культов ради сохранения своего первенства, и с этим ничего нельзя поделать? Да это же бред!

– Я не говорил, что ситуация настолько однозначна, – заметил Пакард. – Я сказал, что она сложна. Быть в чем-то уверенным и иметь возможность это доказать – две совершенно разные вещи. Придется проделать немало работы, чтобы собрать необходимые факты.

– Но, но… – Лин пыталась подыскать слова. – Что еще вам нужно? Все и так сходится. Одна только бомбардировка ретранслятора за орбитой Плутона выдает их с головой. Принимая это решение, они не действовали от имени всей планеты и уж точно не в ее интересах. Этого должно быть достаточно, чтобы прижать их к ногтю.

– Мы не можем знать наверняка, что за этим стоят именно они, – возразил Пакард. – Это всего лишь гипотеза. Ретранслятор мог просто выйти из строя. Либо его могла уничтожить организация Калазара. Сверенссену любые улики как с гуся вода.

– Он знал, что это произойдет, – парировала Лин. – А значит, был в этом замешан.

– Но откуда это знаем мы? – спросил в ответ Пакард. – Со слов девчонки, которая считает, будто что-то услышала, но сама не понимает, что именно. – Он покачал головой. – Вы же слышали рассказ Нормана. Сверенссен может выставить против нас целую шеренгу свидетелей, которые скажут, что он не имеет к ней никакого отношения. Она влюбилась до потери рассудка, а когда Сверенссен не проявил к ней интереса, прибежала к Норману с глупыми россказнями. Такое случается сплошь и рядом.

– А что насчет фальшивых сигналов, которые он велел ей отправить? – не унималась Лин.

– Каких еще фальшивых сигналов? – Пакард пожал плечами. – Это все часть их игры. Она выдумала эту историю. Никаких сигналов не было.

– Но туриенские записи говорят об обратном, – возразила Лин. – Необязательно прямо сейчас рассказывать им про Аляску, но когда наступит подходящий момент, за нашими словами будет стоять целая планета ганимейцев.

– Верно, но все, что они смогут доказать, – это существование каких-то странных сигналов, которые официально никто не посылал. Они не смогут подтвердить, откуда взялись сами сигналы и кто именно их отправил. Заголовки сообщений могли быть сфабрикованы, чтобы выдать их за послания с обратной стороны Луны. – Пакард снова покачал головой. – Если как следует поразмыслить, то доказательства не такие уж однозначные.

Лин перевела умоляющий взгляд на Колдуэлла. Тот сокрушенно покачал головой:

– Он дело говорит. Я не меньше тебя хотел бы увидеть, как они пойдут ко дну, но похоже, что оснований для этого пока недостаточно.