— Это, мой юный друг, было восстановление справедливости, — спокойно ответил Тернер, поправляя свой нелепый колпак. — И, похоже, мне предстоит длинный отчёт утром. Очень длинный.

А Алисия — моя Алиска — бросилась ко мне, влетела в объятия с такой силой, словно хотела навсегда запомнить, что я рядом, жива. Я обняла её в ответ, прижав к себе, чувствуя, как её плечи дрожат.

Я знала, что это только начало. Впереди будут допросы, свидетельства, возможно, суд. Но главное — тьма отступила, и впервые за долгое время могла вздохнуть полной грудью.

Стражи министерства уводили Равенкрафта и остальных, заключенных в магические оковы, которые безжалостно подавляли любые попытки использовать силу.

Я видела, как Катарина бросила на меня последний взгляд — в нем не было раскаяния, только обещание мести. Но сейчас это не имело значения. Они проиграли.

Когда последние фигуры скрылись за деревьями, а поляна опустела, я наконец позволила себе поверить — все закончилось. Тишина, окутавшая лес после стольких событий, казалась почти осязаемой. Даже ветер затих, словно природа тоже переводила дух.

Семушка высунула мордочку из кармана, как ни в чём не бывало, и тихонько пискнула. Я с нежностью погладила мышку пальцем по маленькой головке.

— Спасибо тебе, маленькая, — прошептала я. — Без тебя ничего бы не получилось. С меня сырный крекер, сколько захочешь!

Ее крошечные усики дрогнули, а глаза-бусинки блеснули в утреннем свете, пробивающемся сквозь ветви деревьев.

Иногда мне казалось, что эта мышь понимает гораздо больше, чем можно предположить. Было что-то особенное в том, как она выбрала именно тот момент для укуса — словно знала, когда нужно действовать.

Я отошла к краю поляны, где министр Тернер о чем-то разговаривал с оставшимися стражами. Мне нужно было несколько минут уединения, чтобы собраться с мыслями, прежде чем начнется бесконечная череда объяснений.

Опустившись на траву под старым дубом, я осторожно достала из кармана ещё одного маленького героя. Профессор Стебль. Его маленькие листочки слегка подрагивали от волнения.

— А вы, профессор, — улыбнулась я, аккуратно перекладывая росток на ладонь, — оказались самым неожиданным героем этой истории.

Ведь я-то думала, что он мёртв…

Тонкий стебелек потянулся к моим пальцам, обвиваясь вокруг указательного, а затем мягко запульсировал теплым зеленоватым светом.

— Хм, не такой уж и неожиданный, — пропищал тонкий, но отчетливый голосок. — Я всегда говорил, что травология — недооцененная наука. Вот вам и доказательство!

Его голос стал выше и тоньше в этой миниатюрной форме, но характерные нотки сарказма никуда не делись.

— О, конечно, ваше зелье было идеальным, — продолжила я, чувствуя, как волнение наконец-то отступает, сменяясь глубокой благодарностью. — Риск был огромным, но вы верили в меня. Без вас я бы не справилась.

— Разумеется, зелье было идеальным! — хмыкнул профессор-росток, покачиваясь на моей ладони.

Я не удержалась от смеха. Даже в такой ситуации профессор сохранял свое чувство юмора. Его способность оставаться собой в любой форме вызывала искреннее восхищение.

— Кстати! Спасибо, Тайра, что спасла меня, — произнес профессор, его тонкие листочки снова задрожали.

— Ну, не совсем я... Это был Гераська, — честно призналась я.

А вот про то, как я хотела сварить его в зелье, в качестве одного из ингредиентов, я решила умолчать... Некоторые детали лучше оставить при себе.

— Скоро вы снова будете в норме, — сказала я. — В этом, я думаю, поможет ваше же зелье.

Прошла неделя после событий на поляне. Академия медленно возвращалась к привычному ритму жизни, хотя всё не было уже так, как прежде. Подобно раненому существу, которое исцеляется, но никогда не забывает боли, она приходила в себя, сохраняя память о пережитом потрясении.

Слухи о том, что произошло, распространились со скоростью молнии, обрастая новыми, порой совершенно фантастическими деталями.

В столовой больше не говорили о предстоящих экзаменах или каникулах — все обсуждали только Равенкрафта, Катарину, её подруг и таинственный ритуал.

Я слышала десятки версий, каждая невероятнее предыдущей: будто директор был тайным адептом запрещенной секты, будто Катарина оказалась наследницей древнего волшебного рода, будто я... впрочем, о том, что рассказывали обо мне, лучше даже не думать.

Я старалась держаться в стороне от этих разговоров. Мне хватало и того, что остальные студенты смотрели на меня с почти религиозным трепетом, а старшекурсники уважительно кивали при встрече. Даже некоторые преподаватели стали обращаться ко мне иначе.

Профессор Лайтвуд, раньше никогда не замечавшая первокурсников, теперь задумчиво изучала меня, когда мы пересекались в коридорах.

А магистр Торн, грозный учитель защитной магии, вчера даже предложил мне индивидуальные занятия — «учитывая мой потенциал и, кхм, недавние события».

И только профессор Стебль, почти вернувшийся к своему прежнему виду благодаря зелью, был единственным, кто продолжал относиться ко мне как раньше.

Кстати, теперь, за его подвиги, он был официально включён в преподавательский состав и назначен учителем по травологии. Чему он был несказанно рад! И я.

На его занятии по травологии я была просто студенткой, которая недостаточно внимательно следит за капризной колючеросой. Иногда нормальность ценнее всякого благоговения.

— Тайра! Корни нужно окунать в раствор ровно на семь секунд, не больше и не меньше, — говорил он вчера, показывая, как правильно пересаживать редкое растение. — Когда придёт время цветения, ты будешь очень благодарна за эту точность. Поверь!

В эти минуты я чувствовала себя почти нормально.

А сегодня утром академию потрясло новое событие, которое вывело всех из равновесия.

Особенно меня.

Произошло то, о чем я старалась даже не думать. Пожалуй, неизбежное…

Я сидела за завтраком в полупустой столовой — большинство студентов еще спали в это субботнее утро — когда услышала странный шум. Сначала он был далеким, но быстро приближался, напоминая звук сотен крыльев и тихий мелодичный перезвон. За окнами мелькнули какие-то тени, а витражные стёкла на высоких окнах засветились, будто за ними загорелось множество разноцветных огней.

Повинуясь какому-то внутреннему чувству, я отложила вилку и медленно приподнялась. Остальные немногочисленные студенты тоже замерли, прислушиваясь.

Даже пожилая миссис Финч, которая уже полвека работала в столовой и, казалось, ничем не могла быть удивлена, замерла с подносом в руках, глядя на главные двери.

— Что это... — начал кто-то, но не договорил.

Двери столовой распахнулись, и внутрь влетел ослепительный вихрь из светящихся сфер. Они кружились под потолком, создавая причудливые узоры, а затем начали спускаться.

Свет от них танцевал на стенах, отражался в серебряных подсвечниках и столовых приборах, заставляя всю столовую сиять, словно внутри грандиозного калейдоскопа.

Фамильяры. Они возвращались.

Я замерла, боясь поверить своим глазам. После всего, что произошло, после того, как Катарина и её подруги почти разрушили связь между магами и их фамильярами, видеть их возвращение было...

Время словно остановилось. Воздух наполнился звуками восторга и изумления.

Я наблюдала, как золотистая сфера размером с большое яблоко подлетела к Алисии, сидевшей напротив меня. Моя соседка вскрикнула от радости, протягивая руки. Сфера закружилась вокруг неё, оставляя след из мерцающих искр, а затем мягко опустилась ей на ладони.

Девушка смеялась и плакала одновременно, прижимая к груди светящуюся сферу, своего фамильяра. Свет от сферы позолотил её каштановые волосы и отразился в глазах, делая их похожими на две янтарные капли.

— Ты вернулась!

Такая же сцена повторилась и с другим студентом. Я увидела Эйдена, стоящего у окна с сияющим лицом, когда темно-синяя сфера с серебристыми вкраплениями закружилась вокруг него, оставляя за собой шлейф искр цвета полуночного неба.