На кожаные страницы книги капали мои слёзы. Они смешивались с чернилами, размывая символы, но магия продолжала действовать. Я чувствовала, как с каждым словом жизнь медленно покидает моих друзей, перетекая в ритуальный круг, питая чужую, тёмную силу.

Ох, ты ж… Больно!

Я едва не вскрикнула.

Что-то острое вцепилось в мою ляжку — это была Семушка, которая всё это время сидела у меня в кармане.

Маленькая проказница впилась зубками так внезапно, что я чуть не рухнула от шока. Боль пронзила, как удар молнии — коротко, но ярко. И именно в этот миг зелье начало действовать.

На мгновение показалось, что всё тело охватило пламя — не снаружи, изнутри. Каждая клеточка словно вспыхнула, загорелась ярким светом. Жар разлился от центра груди к конечностям, словно расплавленное золото заполнило вены вместо крови.

Мир дрогнул. На мгновение — пустота. Абсолютная тишина, словно само существование замерло.

В глазах потемнело, а затем...

А потом… взрыв!

Не громкий и не физический, а чувственный: цвета, запахи, ощущения — всё усилилось в десятки раз. Кажется, я чувствовала пульс самой земли под ногами.

Запах древней магии, которым была пропитана поляна, стал осязаемым — терпкий, древесный, с нотами озона и чего-то древнего, забытого. Я слышала, как в лесу за поляной пульсирует жизнь, как крошечные создания движутся в травах, как ветер поёт среди крон деревьев.

Магия контроля разлетелась вдребезги, как хрупкое стекло.

Я чувствовала, как сила разливается по венам, пульсирует в висках, струится сквозь кончики пальцев. Это было похоже на пробуждение после долгого сна — только в тысячу раз острее, ярче, мощнее.

Каждая мысль, каждое воспоминание стали кристально ясными, словно туманная пелена спала с разума.

Катарина смотрела на меня все с тем же холодным превосходством.

Мразь.

Но я всё ещё играла роль. Притворялась, что нахожусь под контролем.

Пока в голове не вспыхнула идея — простая, дерзкая и чёткая.

Гераська!

Сосредоточившись, я мысленно отдала ему команду. Он встрепенулся и, придя в себя, начал прорываться сквозь магическую сферу Донавана, разрывая её на куски.

Сфера трещала, как стеклянный купол под ударами молота. Каждая трещина источала серебристое сияние, и я видела, как Донаван дёрнулся от удивления и боли — обратная связь с разрушаемым заклинанием ударила по нему.

И вот тут мне стало понятно, что в этот момент я могу всё!

Я почувствовала их, — нити времени. Они всегда были здесь, вокруг нас, невидимые обычному взгляду. Теперь я видела их — золотистые, серебряные, лазурные, они звенели в воздухе, как струны, готовые откликнуться.

Гераська схватил одну из них зубами, выдернул из потока и рванул ко мне, оставляя за собой след из сверкающих временных частиц.

Я протянула руку, и нить мгновенно обвила её, словно живая лоза. Покалывание пробежало от кончиков пальцев к сердцу.

Замыкание произошло мгновенно.

Я знала, что нужно делать!

Знание пришло откуда-то из глубины души, будто я всегда умела это. Уже делала.

Я сфокусировалась, и время замедлилось.

Вокруг нас всё стало будто заморожено. Шорох листвы, падение капель, движение моих врагов — всё стало тягучим, как мёд. Даже пылинки в воздухе, отражающие свет ритуальных огней, зависли, словно крошечные звёзды.

Каждое движение было протяжённым, будто тянулось в вечность.

Равенкрафт поднимал руку для заклинания, но так медленно, что я могла изучить каждую морщинку на его коже, каждую вену. Катарина открывала рот для крика, но звук ещё не родился в её горле.

Только я и мой верный друг двигались с невероятной скоростью, легко и уверенно, словно танцуя между застывшими фигурами.

Гераська совершил вираж в воздухе, и обвил светящиеся нити вокруг тел наших противников. Его движения были точными, выверенными — будто он проделывал это тысячи раз.

Ректор Равенкрафт, инспектор Донаван, и эти сучки, Катарина, Эйра и Лира — оказались опутаны узорами, которые не просто сковывали тело — они поглощали магию, отрезали силу от источника.

Каждая нить впивалась в их ауру, высасывая магическую энергию. Лица их исказились от ужаса и гнева. Я видела, как на лбу Равенкрафта вздулась вена, как побелели костяшки пальцев Донавана, как Катарина широко распахнула глаза, осознавая происходящее.

Но это было лишь начало.

Мне нужны были доказательства. Улики! Без них — всё зря. Они смогут выкрутиться…

Я вручила тёмную книгу заклинаний прямо Катарине в руки. Там ей самое место. Древний фолиант в потрёпанном кожаном переплёте с символами запретной магии — наглядное свидетельство их намерений. Страницы, испещрённые кровавыми рунами, перевёрнуты на ритуале жертвоприношения.

Я сосредоточилась и дернула за одну из нитей, зовущую издалека. Эта была особенная — пурпурная с серебряным отливом, тянущаяся куда-то за пределы нашего леса, к центру магической столицы.

Зелье профессора Стебля было поистине волшебным! Манипуляции с нитями времени боле не истощали меня, и я была способна на многое.

Пространство завибрировало — будто сама ткань реальности натянулась и задрожала. Воздух сгустился, закручиваясь спиралью, и прямо в центре поляны проявился чиновник из Министерства по надзору за магическими преступлениями.

В ночном колпаке, босиком, с раскрытыми глазами, он озирался, будто думал, что попал в сон. Его пижама в мелкий узор из грифонов выглядела комично среди ритуальных атрибутов тёмной магии.

Но я узнала его сразу — Арчибальд Тернер, глава Департамента особо опасных проявлений, самый неподкупный и принципиальный из магических служащих. Человек, чей приговор не оспорит даже сам Верховный маг.

На его груди, под воротом пижамы, поблескивал мощный артефакт — медальон, с которым он, по воле службы, не расставался никогда. Древняя реликвия, способная не только обнаруживать ложь, но и нейтрализовать любое заклинание.

— Остановите этот кошмар! Прошу вас! — крикнула я, разрушая тишину замедленного времени. Мой голос прозвучал неестественно громко, отражаясь от каждой поверхности.

Министр не колебался. Несмотря на шок от внезапного перемещения, его обученный разум мгновенно оценил ситуацию. Его рука легла на медальон, и губы, почти беззвучно, произнесли заклинание на древнем языке первых магов.

Мгновение — и вспышка озарила поляну.

Свет медальона хлынул волной, ударив по темноте, что тянулась над нашими головами. Я только сейчас увидела эту тьму — живую, пульсирующую, собирающуюся над нами, как грозовая туча. Она зашевелилась, сопротивляясь, извиваясь, как живая, но всё было тщетно.

Тёмные чары рассыпались в воздухе, как гарь от потухшего костра. И тогда — они упали.

Равенкрафт. Донаван. Катарина. Эйра. Лира. Все пятеро — лишённые магии, лишённые воли, раздавленные.

Свет обвил их тела, как цепи, вплетающиеся в саму суть. Их лица были искажены — злоба, страх, унижение. Я видела, как Равенкрафт пытался произнести заклинание, но слова умирали у него на губах, не получая магической силы.

Вскоре из-за деревьев появились стражи Министерства — закованные в арканитовую броню, лица сосредоточены, заклинания наготове.

Их доспехи, инкрустированные защитными рунами, тускло поблескивали в свете догорающих ритуальных свечей. Они шли, не говоря ни слова, и один за другим накидывали сдерживающие печати на поверженных магов. Всё происходило быстро, почти ритуально.

Я стояла, ощущая, как нити времени постепенно отпускают меня, возвращаясь в свой естественный поток. Гераська мягко парил в воздухе, явно гордый собой. Его грудь вздымалась от частого дыхания, но глаза сияли победой.

Рядом стоял Эйден. Он не мог прийти в себя, не понимая, что вообще тут происходит.

— Что… это всё… было такое? пробормотал он, приглаживая растрепанные светлые волосы. — Я больше не заключённый?