Мои руки уперлись в невидимую преграду — воздух перед занавеской уплотнился, став похожим на упругий стеклянный барьер. Я почувствовала лёгкое покалывание в кончиках пальцев — явный признак магической защиты.
Да это ж тюрьма! Самая настоящая!
Осознание ударило меня, как волна ледяной воды. Я не пациент — я заключённый.
Горечь и возмущение поднялись в груди, смешиваясь с нарастающим страхом за Гераську. Я лихорадочно начала ощупывать невидимый барьер, ища слабое место, брешь, что угодно, что позволило бы мне выбраться.
Сквозь шторы проглядывала лишь небольшая щель, через которую сочился тусклый свет из коридора. Щель была едва заметна — тоненькая линия, где ткань не совсем плотно прилегала к стене. Через неё едва мог бы протиснуться мой кулак, не то что человек.
Я прислонилась к ней и попыталась углядеть там своего питомца. Прижавшись щекой к холодной стене, я вглядывалась в эту крошечную брешь в моей тюрьме, отчаянно ища хоть малейший признак белой шкурки в полумраке коридора.
— Гераська! Ты там? Эй, выпустите меня! Ау! Есть кто? — мой голос, хоть и приглушённый, казался неуместно громким в ночной тишине лазарета. Я слышала, как где-то вдалеке капала вода, словно отмеряя секунды моего заточения равномерными "кап-кап".
И тут я увидела, как за занавеской что-то забелело во тьме. Сначала это был лишь намёк на движение, едва различимое изменение в плотности теней.
Затем проявился силуэт — маленький, грациозный, до боли знакомый. Через мгновение послышалось извиняющееся мяуканье.
Облегчение затопило меня с такой силой, что колени едва не подогнулись. Гераська цел! Его мяуканье звучало словно он пытался что-то объяснить или извиниться за своё исчезновение.
— Гераська, зараза, как ты прошёл через эту щель? — прошептала я, прижимаясь лицом к прохладной стене рядом с тонкой линией света.
Хотя, если вышел, значит, и обратно должен пролезть, мелькнула мысль.
И тут словно в подтверждение моим словам Гераська прошёл сквозь щель, сделавшись пластичным и узким, как будто его тело превратилось в жидкое серебро.
Зрелище было одновременно завораживающим и немного жутким — его лапки, хвост, голова словно растянулись, просачиваясь через невозможно тонкую щель. А потом принял нормальную форму, встряхнувшись, как обычный кот после купания.
Лунный свет играл на его белой шерсти, придавая ей серебристое сияние. Его крылышки, полупрозрачные и изящные, слегка подрагивали, словно от волнения и напряжения.
Котёныш прыгнул на кровать и что-то бросил мне. Ясно, охотник! Поймал мне мышь.
В тусклом свете я не сразу разглядела его добычу, но затем увидела крошечное трепещущее существо.
Его маленькая жертва пискнула тонким, почти человеческим голоском. И тут меня словно ударило током:
— Семушка… Ты как тут оказалась?
Я взяла её маленькое тельце в ладонь и принялась рассматривать. Существо дрожало, но не пыталось убежать.
— Ты как, малая? — прошептала я, осторожно поглаживая пальцем её спинку.
Послышалось шарканье тапок — размеренный звук, эхом отражающийся от каменных стен коридора. Кто-то приближался к палате, вероятно, привлечённый моими криками.
Я сунула мышь в карман сорочки, чувствуя, как крошечное создание устраивается там, свернувшись клубочком.
Гераська, казалось, понял опасность без слов — он скользнул под одеяло, превратившись в едва заметную выпуклость у моих ног.
— Ты чего блажишь? — за занавеской замаячила заспанная медсестра. В тусклом свете её лицо казалось размытым, черты нечёткими, словно она была не совсем реальной.
Женщина держала в руке небольшой светящийся кристалл, кидающий на стены причудливые тени. Её глаза, покрасневшие от недосыпа, смотрели с раздражением.
— Я? В туалет хочу… Сильно! — выпалила я первое, что пришло в голову, стараясь выглядеть максимально убедительно.
Медсестра недоверчиво прищурилась, свет кристалла в её руке колебался, отбрасывая на стены покачивающиеся тени.
— Я... я проснулась от срочной необходимости, — настаивала я, скрещивая ноги для большей убедительности.
Медсестра вздохнула с тем особым раздражением, которое бывает только у людей, вынужденных работать по ночам.
— Ладно, — буркнула она, доставая из кармана своей мантии небольшой кристалл другого цвета. — Только быстро. И не вздумай заходить в другие помещения. Барьер снимается только на пять минут, потом автоматически восстанавливается.
Она коснулась кристаллом невидимой преграды перед занавеской. Воздух задрожал, словно поверхность воды, в которую бросили камень, а затем стал прозрачным и проницаемым.
— Уборная там, — медсестра махнула рукой влево по коридору. — Вторая дверь. И помни — пять минут. Приду — проверю.
Я кивнула. Гераська мгновенно понял, что происходит — он выскользнул из-под одеяла и, почти невидимый в полумраке, прошмыгнул мимо ног медсестры, устремляясь в коридор.
Коридор был слабо освещён — лишь несколько кристаллов в нишах стен давали холодный голубоватый свет. Их тусклое сияние едва проникало в окружающий мрак, создавая призрачные островки серебристого свечения среди густых теней.
Впереди виднелась дверь уборной — простая деревянная конструкция с потемневшими от времени досками и массивной металлической ручкой, тускло поблескивающей в полумраке. За эту дверь мне следовало бы пойти, но…
Семушка в моём кармане пискнула. Звук был тонким, но в мёртвой тишине коридора прозвучал как сигнал тревоги. Я почувствовала, как маленькое существо карабкается вверх, цепляясь крошечными коготками за ткань сорочки.
Её движения были удивительно целеустремлённы. Пока она не оказалось у края кармана, выглядывая наружу. Её глаза ярко блеснули в полумраке.
Семушка замерла на мгновение, её крошечные усики подрагивали, словно она принюхивалась к чему-то, что только она могла ощутить. А затем она прыгнула и побежала — стремительный синеватый росчерк на сером камне пола. Её лапки двигались с невероятной скоростью.
Она двигалась не как испуганное существо, спасающееся бегством, а как кто-то, кто точно знает, куда и зачем направляется!
В след за ней промелькнула белая тень, едва заметный силуэт Гераськи, проскользнувшего за угол коридора, где царила абсолютная темнота.
Его движения были плавными и бесшумными. Белая шерсть казалась светящейся в темноте, а крылья оставляли за собой едва заметный серебристый след, словно рассыпанные в воздухе пылинки звёздного света.
— Вот, дурёха, он же тебя сожрёт!
Я знала, что у меня есть всего пять минут.
Или того меньше...
Я сделала несколько шагов к тёмному углу, за которым скрылись эти двое. Как только я приблизилась к месту, где свет кристаллов уже не достигал стен, произошло что-то странное.
Не смотря на темень, я понимаю, что мои глаза неплохо приспособились в темноте. Темнота отступала перед моим взором, превращаясь в сложный узор из теней разной плотности и температуры.
Я могла различить контуры стен, видеть выступы камней в кладке, даже заметить крошечные трещины в растворе между блоками.
Это не похоже на то, когда глаза приспосабливаются. Это было нечто иное. Как тепловизор. Может быть, это дар от Гераськи предаётся мне? Профессор Стебль говорил что-то про такое….
Наверное, его исцеляющий язычок оставил на мне не только заживлённый шрам, но и частицу его собственных способностей.
Мир вокруг меня преобразился.
Теперь я видела скрытые потоки энергии, пронизывающие стены, пол, потолок — всё пространство вокруг было наполнено сетью светящихся линий, переплетающихся в сложные узоры. Некоторые пульсировали ярче, словно по ним текли реки силы. Я следовала взглядом за одной из таких линий, и она привела меня к другой палате.
Я вижу в другой палате зашторенную койку. Длинные портьеры из плотной ткани цвета индиго отгораживали её от остального пространства, создавая своеобразный кокон. В моём новом зрении они казались полупрозрачными, излучая слабое фиолетовое свечение.
