Я «ныряю» в нити магии, раскиданные вокруг, в их переплетения — старые, новые, созданные магинями только что и впитавшиеся в стены храма веками.

Я вижу рисунки, орнаменты сразу на нескольких уровнях, и от этого теряюсь на мгновение.

Пытаюсь понять, что не так.

Все вокруг словно замирает и едва движется.

Руки Пустынника, как в замедленной съемке, тянутся к короне.

Его губы продолжают раскрываться; нити магии пронизывают все вокруг.

А я вижу.

Вижу рисунок — и внешний, и внутренний, до самых мелких составляющих; вижу все сразу и одномоментно.

Дух захватывает от осознания той картины, что раскрывается передо мной. И в тот же момент словно наждачной бумагой кто-то проводит по нервам; меня всю передергивает, потому что я вижу…

Вижу!

Орнаменты заклинаний вокруг Пустынника, то, что он только что создал и продолжает творить, — несимметричны, с дырами, словно это битый код.

Красоты нет! Магия этого мира прекрасна и стройна, а то, что я вижу сейчас перед собой… несовершенно, словно набросок с ошибками.

Я не знаю, что это, но у меня внутри, в мозгу, бьется мысль: то, что творит Пустынник, — никого не спасет!

Это ошибка; он повторяет чью-то ошибку, в самом сердце заклинания — пустота. Но все силы, что он бросил на подготовку этого ритуала, действуют, работают, увеличивая ее.

Ничего своим заклинанием Пустынник не исправит, потому что оно неправильное, неживое, нерабочее. Оно не может быть красивой и правильной магией, которая что-то чинит, — это продолжение «битого кода», которое, скорее всего, все разрушит, съест, поглотит.

Понятия не имею, откуда это ощущение у меня, но происходящее еще опаснее, чем думали драконы и король Талвина, когда отправляли нас с Дереком сюда.

Позвоночник ледяной, как и мои ступни.

Если Джехан Лу доведет запущенный ритуал до конца, он ничего не исправит, не получит силы и не сможет построить свою империю, нет! То, что он сейчас делает, раздувая масштаб явного бага, — творит настоящую беду для этого мира.

Он его просто уничтожит.

За доли секунды я успеваю заметить глупые, отсутствующие выражения лиц невест, их пустые, расфокусированные глаза. Их нити магии по-прежнему отдают силу алтарю, к которому тянет руки правитель пустынник.

Голограмма это или реальные стихии, вьющиеся вихрем вокруг повелителя, — не различаю. Остальные пустынники и несколько вельмож заняли места у оснований арок, что держат свод, и все они тоже в трансе, включены в общий магический рисунок, как и Таэрин Нойс. Предатель-эльф тоже сейчас ничего не соображает.

Джехан Лу — как факир, зачаровавший множество змей, как мальчик с дудочкой, лишивший воли сильных магических существ, собравший всех нас под сводами своего храма, чтобы совершить самую страшную ошибку — разрушить мир, в котором я только-только начала обживаться.

Зал, наполненный магией, гудит, даже поет, и выбитые клавиши вокруг алтаря будто двигаются за маревом борющихся стихий. Повелитель берет корону, я слышу, как легкий гул превращается в звон, уши закладывает. Стихии коконом окутывают тело пустынника, который медленно поднимает корону вверх, намереваясь надеть ее.

Неоновый туман над головами участников ритуала, заставляющий подчиняться воле факира-пустынника, становится плотнее, переливается, как северное сияние, светится ярче и опаснее.

Дерек Джар, как он? Ищу его взгляд и понимаю: вот он, момент! Внутренности сжимаются в комок; я, замирая, не в силах сделать вдох, вижу, как Дерек резко вскидывает руки.

Поток магии огромной силы летит в пустынника, пробивает кокон стихий и вышибает из рук Джехана Лу корону.

Дерек заставил меня утром, перед выходом в храм, повторить: моя задача — поймать и сберечь корону. Дальше он разбирается с пустынником, и мы уходим из дворца.

Легко сказать…

Жадно ищу глазами, куда закатилась эта железка.

По залу проносится рокот, вспышки света, искры, слышу шипение и треск.

Я не отвлекаюсь, ищу, наклонившись, куда она могла закатиться, прохожу между магниями, чтобы обойти алтарь.

Вот она!

Нагибаюсь и быстро хватаю ее. Корона оказывается горячей и увесистой. Прижимаю ее к груди одной рукой — терпимо, не жжет, просто греет.

Второй рукой тянусь за сумочкой, расстегиваю ее, оглядываюсь.

Вокруг все искрит, но лишь трое участников ритуала вменяемы. У меня в руках корона, а пустынник с драконом продолжают метать друг в друга магические сгустки и отражать атаки друг друга.

Неоновая сетка над нашими головами в дырах, но девушки так и стоят, протянув руки вперед, и продолжая отдавать магию пустыннику.

Раздается оглушительный грохот, от которого я вздрагиваю всем телом, а коленки подгибаются. Чтоб его!

Купол над нами вздрагивает, и вниз летят мелкие камни.

О нет! Если здание обрушится, нас всех засыплет обломками.

Нет, так не пойдет, мне нужны свободные руки! Быстро перецепляю поясную сумку и подвешиваю бесценную корону на пояс, вытаскиваю перстни, что успела переделать в артефакты, и, подбегая к ближайшим девушкам, надеваю им кольца на пальцы.

«Очнитесь же, ну?» — толкаю тех, кому надела кольца.

— Что такое? Ай! — раздаются всхлипы, взгляды, полные изумления.

Как же красиво начинал пустынник этот ритуал, говорил, что осталось последнее испытание. Комплименты раздавал, мол, вы все такие сильные и в лучшей форме. А сам в это время сеть ментального подчинения из ниши в стене доставал.

Представляю шок магинь, которые вдруг видят, что здесь творится на самом деле.

Так, еще одно кольцо. Кому? Я вывожу из сети пустынника самых сильных. Летиция!

Хватаю ее вытянутую руку, надеваю кольцо и больно щипаю.

— Эй! Ты что! — кричит она почти мгновенно.

Замечательно!

— Храм может рухнуть! Быстрее, хватайте тех, кто застыл, и уводите из храма. Слышите! — приказываю магиням. — Берите двоих за руки и выводите наверх, потом возвращайтесь за остальными!

И, на удивление, то ли они еще под воздействием и не могут меня не послушать, то ли просто верят, что так надо, — пять девушек сразу действуют. А вот Летиция — нет. Она не собирается меня слушать.

— Выводи магинь! — кричу я ей, глядя в лицо. — Вы все были под чарами! Это не отбор, это ритуал и ловушка!

Секунду она стоит, осматриваясь, а затем эта паршивка бежит от меня!

Ловко запрыгивает на подиум рядом с пустынником. С кончиков ее пальцев вьется зеленая нить магии, превращаясь в гибкий, извивающийся стебель, что летит в сторону Дерека.

Все происходит слишком быстро!

Я не успеваю думать. Только действовать.

Огромный щит, мгновенно возникший в моих руках, летит в Летицию и сбивает ее с ног.

Она падает на пол, сверху летят камни, в куполе возникает большая трещина.

Пустынник бросает в мою сторону полный гнева взгляд. Хочет метнуться ко мне, но Джар не дает ему этой возможности.

— Дерек! Сейчас все рухнет! — кричу дракону, не уверенная, что он меня услышит.

Но Джар слышит! Он бросается к алтарю, сияя золотой пылью превращения. Миг и я вижу дракона-зверя, распахнувшего крылья прямо в храме и размахивающего хвостом, снося с ног мешающих невест. Я задыхаюсь от невозможности мгновения: невероятная сила и красота, черный дракон из сказок раскрывает свою пасть и выпускает тонкую струю пламени. Но огонь проходит сквозь Джехана Лу. Пустынник в момент превращается в совершенно невозможную, огромную, змеиную сущность.

Почему за всеми этими невероятными чудесами нельзя посмотреть с безопасного расстояния!?

Дракон и змей, вцепившись друг в друга, взлетают. Крылья дракона поднимают их к самому отверстию в своде, и, пробивая его, он утаскивает змея из храма. А перед моими глазами вспыхивает картинка с фрески, где дракон и пустынник бьются именно так, в воздухе.

Ледяной ужас пронзает сердце, а следом еще одна угроза чуть не лишает меня дара дыхания.

Кусок каменного свода летит вниз, на нас!

— Алена! — голос возвращает меня к жизни.