Место действия — Большой дом на Литейном проспекте (бывшее управление КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области). Следственное управление. Маленький кабинет на втором этаже. Беседа со следователем А.:

— Ну почему вы так не любите нашу организацию и КГБ?

— А за что ее любить?

— Мы защищаем безопасность граждан…

— Не заметил.

— У вас явно предвзятое отношение к нам.

— Да вы, батенька, карел!

— В каком смысле?

— Ну как, в каком? В каждом карельском леспромхозе на видной стенке висит, как и у вас, портрет их земляка Андропова…

— Нет, я по другой части…

— Вы почечник?

— Почему?

— Потому что многие больные нефритом или почечной недостаточностью с сочувствием относятся к Андропову.

— Нет. Это мой кумир.

— Тогда как же Указ президента Ельцина о деполитизации органов государственной власти? Если генсек ЦК КПСС — ваш кумир, то вешайте его у себя дома в туалете…

— Где хочу, там и вешаю. Вы же сами за демократию выступаете…

— Демократия не подразумевает воспевание палачей и следование их традициям. Пожалуй, таков ответ на ваш первый вопрос. Кстати, вижу, у вас на книжной полочке Дейл Карнеги стоит. Вы его читали?

— Конечно.

— Тогда должны бы знать, что внешнее убранство тоже способствует формированию образа и отношения к его носителю. Если бы вместо Андропова у вас там был бы портрет Валерии Новодворской, может, кто-нибудь и изменил бы свое отношение к вашей организации, хотя и не факт и не я. У вас вон и в коридоре стоит бюст Дзержинского…

— Его нельзя выкидывать, он из серебра.

— Так вы же сами жалуетесь, что зарплаты низкие, денег на жизнь не хватает… Так распилите его и выдайте в качестве вспомоществования наиболее бедствующим. И вообще, мрачненько как-то здесь. Давайте сорганизуем хороших питерских художников — «Митьков», Кирилла Миллера… они вам за один день все расцветят разными красками, преобразят здешнюю серость.

— Не надо.

— Почему же? Такие длинные грязные коридоры, обшарпанность, холод и гулаговский символизм портят вашим сотрудникам настроение, предрасполагают к неприглядным поступкам… У вас же всюду пахнет 37-м годом…

— А хотите, я вам покажу, где здесь расстреливали?

— В познавательных целях, пожалуй, не откажусь.

— М-м-м… нет, не покажу. А то потом будете всем рассказывать, что я вам угрожал, обещал показать, где у нас людей расстреливали…

— Но если не покажете, я же все равно скажу, что угрожали, обещали показать, где расстреливали, но не показали…

— Ладно, пойдемте. Вон там, во дворе… И нет у нас семи этажей под землей.

— Не верю.

Вот и поговорили.

Сцена первая: допрос Татьяны Ивановны в кабинете следователя Падухто (декабрь 1998 года).

— Татьяна Ивановна, припомните, писали ли вы когда-нибудь совместные статьи с Линьковым?

— Мы так давно с ним вместе работаем, что даже трудно вспомнить, столько текстов, расследований, каких-то материалов…

— Хорошо, тогда я вам напомню. Вот ваша совместная статья трехлетней давности о гей-клубе. Зачем вы ходили с Линьковым в клуб для гомосексуалистов?

— Это был клуб не только для гомосексуалистов, но и для лесбиянок.

— Да, я знаю, я там тоже был…

— Вот видите, и вы там были.

— Я там был по работе!

— И мы по работе. Вы же читали статью…

— Ладно, Татьяна Ивановна, я вижу, вам многое известно, вы знаете, кто убил Старовойтову?

— Не я.

— В этом у меня нет никаких сомнений. И все же, что вы об этом думаете?

— Мне представляется, что в деле есть три составляющие:

1. Исполнители — отмороженные национал-патриоты.

2. Посредники — те, кого надо искать в криминальных кругах недалеко от губернатора Санкт-Петербурга Владимира Яковлева.

3. Заказчики — их можно обнаружить вблизи от спикера Государственной Думы коммуниста Геннадия Селезнева.

— С первым и со вторым я с вами соглашусь. А по третьему пункту вы глубоко ошибаетесь.

— Так вы что, уже раскрыли это громкое преступление и заказчиков установили?

— Нет, я этого не сказал. Но я понимаю, за что фашисты могли убить Старовойтову. Она все время защищала всякие меньшинства — то евреев, то армян, то татар, а о русском народе она совсем не думала…

Татьяна Ивановна, у меня к вам просьба, я же знаю, что вы журналист… пожалуйста, не пишите о нашей с вами беседе.

— Если для вас это так принципиально, я писать об этом не стану, но ваши взгляды мне представляются несколько странными. Прощайте.

Сцена вторая: вечерний ужин Татьяны Ивановны с друзьями-журналистами, в том числе и иностранными.

— Побывала сегодня на допросе у следователя. Обещала ему не писать ничего об этом. Поэтому расскажу вам, т. к. об интервью мы не договаривались.

(Татьяна Ивановна в красках рассказывает о состоявшемся диалоге.)

Сцена третья (последняя): звонок следователя Падухто на мобильный телефон Татьяны Ивановны.

— Татьяна Ивановна? — Голос следователя захлебывается от гнева.

— Да. С кем имею честь беседовать?

— Это Падухто!

— Здравствуйте, слушаю вас.

— Мы же с вами договаривались, что вы не будете писать о нашей встрече и разговоре…

— А я и не писала.

— Как не писала? Мне тут звОнят из ЛондОна, из Парижу и из Америки… Вы обо всем написали. Вы из меня антисемита сделали, а я же по отчеству — Яковлевич!

— И как это вас извиняет? Со своей стороны я все обязательства выполнила — статьи не писала. А не давать интервью вы меня не просили, и я этого вам не обещала.

— Ах, так! Не хотите по-хорошему, тогда теперь я буду с вами по-другому!

Бросает трубку и исчезает из жизни Татьяны Ивановны навсегда.

Звонят однажды Галине Михайловне Уздиной из Федеральной службы безопасности. Мужской представительный голос с элементами низких басов спрашивает:

— Галина Михайловна Уздина?

— Да. А с кем я имею честь беседовать? — кокетливо отвечает Галина Михайловна.

— Федеральная служба безопасности, майор Дятлов.

— Чем обязана майору Дятлову и вашей федеральной безопасности?

— Мы хотим вас пригласить на беседу об одном вашем знакомом…

— У меня их много, уточните тогда, о ком и что вы бы хотели узнать?

— О Руслане Линькове…

— Конкретнее. Что именно вы хотите узнать от меня о Руслане?

— Галина Михайловна, вы знаете, что Руслан Линьков обещал жениться на вашей дочери Виктории и не женился?

— Слушайте, товарищ Дятлов, в следующий раз, когда надумаете мне звонить и приглашать, говорите честно, что вы из полиции нравов. Прощайте.

— Девушка, я вижу, вы журналист!

— С чего вы это взяли?

— Я знаю. Генерал ждет вас в четвертом вагоне. Кодовое слово — «Щит и меч», — сообщил нетрезвый ночной посетитель вагона-ресторана поезда «Красная стрела», направляющегося из северной столицы России в южную. Произнеся пароль, гражданин скрылся не менее неожиданно, чем появился.

— Неужели я так выгляжу, что меня можно в вагоне-ресторане принять за «корреспондентку по вызову»? — удивилась ошеломленная Анна Георгиевна.

— Ну а что в том такого? Сходи к генералу, он тебе брифинг даст, а ты ему пресс-релиз сделаешь… — с определенной иронией в голосе и задором поддержал таинственного незнакомца коллега Анны Георгиевны.

— Фи, как пошло… И вообще, у нас рано утром интервью известно с кем, надо оговорить вопросы, как пытать будем товарища.

— Хорошо, но давай на обратном пути все равно в четвертом вагоне сделаем остановку, чтобы посмотреть на «генерала».

На том и порешили. Завершив трапезничать в четыре часа утра, два петербургских журналиста поспешили в свой вагон, но ненадолго задержались в четвертом.