Рабочий кабинет Вячеслава Антоновича в Думе располагался в новом корпусе, прямо над залом пленарных заседаний. И вот однажды в секретариат Думы поступает заявление от депутата Марычева в адрес руководства палаты, в котором депутат рассказывает, что отдал свое собственное депутатское удостоверение своей помощнице, а та положила его в карман блузки, но когда закрывала окно в кабинете, выронила мандат Марычева на крышу зала пленарных заседаний Государственной Думы. Поэтому, писал в бумаге Марычев, он просит дать ему возможность пройти на крышу и забрать депутатское удостоверение. Когда остальным парламентариям зачитали это заявление, среди думцев распространилась популярная, но пошлая шутка: «Ну вы прям как Марычев с помощницей, на подоконнике и с острасткой…»

Прошли годы. Больше Вячеслав Антонович в Думу не попадал. Вернулся на питерский сталепрокатный завод, где до избрания руководил клубом, и стал там советником гендиректора. Чего уж он там советовал, сказать сложно. Но практические упражнения с мордобоями и труппой буйных старух он не оставил. Некоторое время Марычев муниципально депутатничал в Кировском районе, где отметился фактами незаконного вселения бомжей в чужие квартиры. Позднее ему проломили голову конкретные пацаны-квартировладельцы. Под конец жизни, Вячеслав Антонович лежал, всеми забытый, дома, ходил только под себя, не поворачивался, ел с ложечки из чужих рук, практически не разговаривал — это были последствия перенесенного инсульта. За ним ухаживала его жена. Лишь ее он и узнавал, одаривая любимую женщину единственным словом, которое с большим трудом произносил: «Су-у-у-ка».

Старинный приятель, христианский демократ и депутат Государственной Думы созыва 1993–1995 гг. Виталик Савицкий показал мне однажды в думской столовой «фокус Марычева». Для начала поясню, что столовая в нижней палате нашего парламента состоит из двух залов. Один обслуживается официантками, а другой был сделан по образу и подобию «шведского стола» — приходи, бери что хочешь, получай счет, ешь и потом, на выходе из зала, рассчитывайся по чеку, выданному в кассе.

Мы уже заканчивали свою трапезу, когда в «само-обслуживательную» столовую зашел Вячеслав Антонович Марычев. Виталик Савицкий сразу же обратил мое внимание на «коверного клоуна Думы» и рекомендовал внимательно проследить за манипуляциями Марычева. Суть фокуса заключалась в следующем: Вячеслав Антонович занял очередь в буфет и стал лихорадочно загружать два подноса продуктами. Сметана, салат с семгой, винегрет, квашеная капуста, бутерброд с красной икрой (2 штуки), борщ, жареная говядина на ребрышке, лимонный компот, хлеб, плюшка в сахаре и чай с лимоном и сахаром — все это было посчитано кассиром, и депутату-жириновцу выдали чек для последующей расплаты.

Примерно за 20 минут Вячеслав Антонович расправился со всеми блюдами, опустошив посуду и наполнив желудок. Но вместо того чтобы направиться на выход и рассчитаться там по чеку с контролером, товарищ Марычев вновь стал в хвост очереди у второй раздачи, взял поднос и поставил на него стакан чая без сахара. Дама-кассир пробила ему квитанцию за «обильный обед», затем депутат побрел к выходу из столовой и на контроле, предъявив счет за чай без сахара, расплатился пятирублевой деньгой.

Возмутившись такой беспардонной наглостью Вячеслава Антоновича, я отправился в администрацию думской столовой. Рассказал об увиденном заместителю директора, а она мне в ответ говорит: «Да мы все знаем про „марычевские обеды". Но он у нас один такой…» Лавочка с «марычевскими чеками» работала еще год. Но потом все в корне изменилось, и деньги у потребителей решили брать прямо в кассе буфета. Видимо, много марычевых развелось в ту пору в Думе.

— Товарищ Шариков не понимает, гражданину Шарикову невдомек, представитель Шариков неуклюже лукавит — это цитаты из моего первого судебного разбирательства. Противная сторона в лице товарища Шарикова доказывала, что у коммерческого центра «Антиквар» есть честь и достоинство (как у физического лица), и жаловалась на журналиста, который своей публикацией не только нанес ущерб деловой репутации «Антиквара», написав и опубликовав в газете «Литератор» статью «Запад нам поможет, скупит антиквариат», но и «подорвал тем самым законодательную основу деятельности центра». В суде выяснилось, что у коммерческого центра чести и достоинства быть не может, а гражданин Шариков в процессе эволюции еще не достиг вершин юриспруденции.

Если бы не существовало в жизни иных сфер деятельности, с неподдельным интересом поработал бы судебным репортером. Истцы, ответчики и прокуроры обильно снабжают пишущего человека материалом для творчества. Вот, например, на целый час опоздал к началу судебного заседания провинившийся спецкор газеты «Правда» тозарищ Петруня, оскорбивший Галину Старовойтову. Судья интересуется: «А где же Петруня?» — «Убили Петруню, Павел Артемич», — иронизирует кто-то из зала.

— Ответьте, пожалуйста, почему вы не пьете водку, не курите и не ругаетесь матом, как все нормальные русские люди? — требует от меня ответа адвокат, ангажированный жириновцами. И продолжает: — Хочу зачитать его школьную характеристику…

Бывший председатель Государственной Думы Геннадий Селезнев пытался посте гибели Галины Старовойтовой оспорить в суде ее статью «Новые русские коммунисты: союз серпа и доллара». Алкал опровержений по девяти позициям, среди которых, в частности, значилась фраза: «Поборы всем надоели, но отказывать спикеру не хотят, боятся неприятностей от налоговиков и прочих структур. Вот и платят». Я пытался представить, каким образом это высказывание можно было бы опровергнуть, но каждый вариант «сатисфакции» превращался в изощренную экзекуцию морального облика Геннадия Николаевича. Опровержение вроде «поборы никому не надоели…» имиджу истца польстило бы не больше, чем первоначальная фраза. Но районный, городской и верховный суды г-ну Селезневу во взаимности отказали. А был бы я на их месте, то всенепременно усомнился бы в правоте утверждения Галины Старовойтовой о Селезневе: «Если поставить рядом с Зюгановым Селезнева, то выявится один факт — Геннадий Николаевич несомненно выглядит человекообразнее Геннадия Андреевича». Разве может быть человекообразным субъект, который на следующий день после убийства террористами Галины Старовойтовой обращается в прокуратуру с требованием возбудить в отношении погибшего политического оппонента уголовное дело по статье «Клевета»?

Александр Григорьевич сидел за рабочим столом своего президентского кабинета. Перед ним лежала пара правительственных телеграмм поздравительного содержания. В первой Александра Лукашенко поздравлял с победой на президентских выборах в Беларуси президент Российской Федерации Владимир Путин. Во второй тоже присутствовала подпись Владимира Путина, и она тоже была приветствием по случаю победы Александра Лукашенко на президентских выборах в Беларуси. Александр Григорьевич задумался.

«Хороший этот Путин человек, — мысленно рассуждал Александр Григорьевич. — Наверно, боялся, что первая телеграмма может не дойти, затеряться, послал еще одну, чтобы уж наверняка, и денег не пожалел. Не то что все эти жадные другие. А может, это разные президенты двух разных стран со схожим названием Россия и одинаковой фамилией Путин?»

Александру Григорьевичу стало вдруг не так одиноко. На планете Земля у него были еще два друга Путина. Александр Григорьевич зевнул, и его чешуя поменяла цвет с красного на зеленый, а правый хвост прекратил бессмысленно стучать об пол.

Странные водители мне попадаются. Году в 1994-м, когда я трудился в газете «Смена», пришел к нам в редакцию в поисках правды Сергей Михайлович Миронов (позднее возглавивший Совет Федерации).. Его коллегу обидели в горизбиркоме (не заметили нарушений в ходе голосования). Возил меня Сергей Михайлович на своей битой двадцать первой «Волге» в Мариинский дворец и в редакцию, туда и обратно, и неоднократно. Глаза у него тогда были такие горящие, светлые — борец с несправедливостью.