— Борис Николаевич, у парламентариев-коммунистов возникло сомнение в том, что вы адекватны и ясно воспринимаете действительность… Они заявляют, что вы… нетрезвы. Как вы это прокомментируете?

Борис Ельцин развернулся в мою сторону и, набрав воздуха, дыхнул мне в лицо:

— Пахнет? — спросил президент.

— Нет, — ответил я.

По прошествии времени готов и сейчас утверждать, что от Бориса Николаевича не пахло. Просто на теннисном корте в тот вечер отсутствовал парикмахер.

Пришло время поведать о творчестве г-на Сарочкина, настоятеля Князь-Владимирского ордена Ленина собора, который расположен на Петроградской стороне Санкт-Петербурга.

В начале 90-х годов питерский бизнесмен Александр Р. учредил компанию «Народный концерн». Пытался торговать косметикой, ресторировал, выпускал и продавал акции, взращивал пирамиду. Фиаско преследовали его во всем, хотя человеком он был не самым плохим и неглупым. Желание быстро и радикально заработать привело его в Санкт-Петербургскую духовную академию и семинарию, к отцу Сарочкину — многоопытному ректору со связями, амбициями и коммерческой жилкой. Батюшке весьма понравилось название «Народный концерн», и он предложил Александру Р. реализовать долго вынашиваемый священником проект.

В основание этого бизнеса господин Сарочкин положил граждан, пожилых горожан. Причем положил — это не фигура речи, а суть деятельности совместного предприятия. Оказывается, некоторые батюшки всю жизнь мечтали извлекать прибыль из смерти окружающих людей. Поняв, что на вульгарных церковных отпеваниях практически ничего не заработаешь, они придумали выпуск и продажу похоронных сертификатов, которые рекламировались вместе с акциями «МММ» по всем питерским телеканалам. Счастливым покупателям этих ценных бумаг были обещаны достойные похороны и могильный крестик, и все это лишь за три тысячи рублей.

Перед офисом «Народного концерна» выстроились километровые очереди из старичков и скупых родственников, которые мечтали значительно сэкономить на прощании с близкими им людьми. Некоторые покупали сертификаты «на всю семью». Предприятие оказалось в явной прибыли, о чем свидетельствовало возрастающее количество рекламы в СМИ. В эфирах телекомпаний появлялись и Александр Р. и г-н Сарочкин, которые пасторскими голосами вещали о богоугодности и социальной значимости сертификатов. На эту агитацию поддались даже некоторые депутаты Ленсовета, прикупившие гробовых акций.

Крах наступил внезапно, когда его не ждали. В один прекрасный день старики стали актавно отправляться к Богу. Родственники усопших начали требовать «достойных похорон», что явно расходилось с планами батюшки и его партнера Александра Р.

Лавочка закрылась в тот лень, когда в офис «Народного концерна» на Моховой улице явилась дородная женщина с большим свернутым ковром (или паласом). Водрузив ношу на стол секретарши гендиректора и положив сверху сертификат, лама сказала: «Вот вам, хороните!» Обморок секретарши длился недолго, как и дальнейшая работа всей фирмы. Старушка в коврике была единственной, кого «Народный концерн» таки «достойно захоронил». От остальных удалось отбояриться (владельцы сертификатов не выполняли каких-либо условий соглашения с «Народным концерном») и сбежать.

Через несколько месяцев г-н Сарочкин перевелся из академии и семинарии в настоятели Князь-Владимирского ордена Ленина собора (награда выдана церкви за непрерывную работу в годы блокады). Ну а Александр Р. был 10 лет «в бегах» и только по истечении сроков давности объявился в Санкт-Петербурге.

Свою стаю трусливых самцов-падальщиксв Александр Глебович гордо назвал «прайдом». Этим именем он окрестил собственную телекомпанию и выпускал в эфир, под ее брэндом, краткий паноптикум из собственных комплексов, слабостей и пороков. Слово «прайд» Александр Глебович использовал умышленно. В суровой мужской компании ему очень хотелось играть роль доминирующего над остальными самцами, роль, которую в настоящем прайде по отношению к целой группе львиц исполняет один-единственный лев. По такому принципу строятся взаимоотношения и в восточных гаремах.

Сообщество скачущих вокруг Александра Глебовича существ по повадкам и манерам следовало бы отнести скорее к стае гиен или шакалов, получающих удовольствие от одного вида «расчлененки» и способных нападать только огромной группой на одинокую жертву или глодать оставленные крупными и смелыми хищниками недоеденные кости парнокопытных и прочей дичи. При этом «прайдовпы» накидывались на останки погибших с такой остервенелостью, что создавалась иллюзия настоящей охоты, то есть постановочная часть во всем этом, стояла на первом месте. Как образно сказала о данной категории персонажей Галина Васильевна Старовойтова, «некоторые всю жизнь изображают из себя акул пера на деле являясь рыбами-прилипалами».

Как бы ни демонстрировали доминирующий самец и его зверьки «отвязную независимость», окружающему миру было очевидно, что стая управляема и весьма крепко привязана нитями к кукловодам с холодными, горячими и чистыми органами. Но если у чекистов «прайдовцы» были просто на посылках, то порядочные люди компанию Александра Глебовича посылали литературно невыдержанно, эмоционально и справедливо далеко и безвозвратно. Позвонит, бывало, продюсер «прайда» Б. по телефону какой-то фирмы и барским голосом представится:

— Здравствуйте, вас беспокоят из программы «Сексот секунд»! — Далее следует короткая пауза, продюсер слушает контрагента на противоположном конце телефонной линии, с недоумением вопрошает: — Как на х…й? — и раздраженно бросает трубку на рычаг.

Отвагу; мужество и бойцовские качества «прайд» проявлял лишь в единичных случаях. Когда журналист-оппонент раскритиковал на общестудийной «летучке» творческих работников питерской телерадиокомпании качество «продукции», производимой стаей Александра Глебовича, и назвал передачу «прайдовцев» «бездарностью, вызывающей отвращение у патриотов русской словесности», сотрудники «зверинца» обманом вызвали недружественного телевизионщика из его рабочего кабинета, вшестером схватили за руки и за ноги, а через минуту распахнулась металлическая дверь невзоровской комнаты-«сейфа» (Александр Глебович считал себя великой ценностью, достойной сохранения за семью замками и в броне) и оттуда вышел САМ — великий мужеподобный вожак «прайда». Убедившись, что враг прочно зафиксирован в руках служек, он бесстрашно к нему приблизился, стукнул его кулаком в лицо и снова убежал в «сейф». На следующий день в «прайде» образовалось пополнение. Одиночество Александра Глебовича и его телохранителей скрасила большая черная собака, обученная караульной службе. Без эскорта сопровождающих шавок «царь звериниа» по телестудии не перемещался. Смелым был доминирующий самец.

К юбилеям и датам в Советском Союзе было отношение особенное. Когда они относились к врагам народа и режима, все упоминания тщательно вымарывались и изымались из общественной жизни. Но если праздник имел привязку к политически актуальным кумирам и вождям, то на обслуживание и подготовку торжеств, по очередному поводу и без него, бросали все лучшие силы страны. В том числе и научные кадры, историков, искусствоведов и актеров.

Людмила Борисовна Нарусова рассказывала, как ей, тогда аспирантке истфака, руководство кафедры спустило поручение Ленинградского обкома КПСС найти научное обоснование необходимости установки мемориальной доски Ленину и Крупской на Невском, 100, там, где располагается сейчас кинотеатр «Колизей». Отправилась Людмила Борисовна в Российский государственный архив и давай рыться в старинных бумагах. И — о чудо! Среди полицейских и жандармских отчетов конца XIX века обнаружила искомое. Целое дело о задержании гражданки Крупской и гражданина Ульянова на съемной квартире в этом доме. Дальше — больше. В отчете полиции написано, что жильцы дома неоднократно обращались к властям с жалобами на квартиросъемщицу Крупскую в связи с тем, что она, не имея на то разрешения властей и специального билета, в не установленном для этого месте (на арендуемой жилплощади) занимается проституцией, превратив эту деятельность в основной источник дохода и извлечения средств к существованию в столице Российской империи. К полицейскому рапорту прилагались письменные заявления соседей Надежды Константиновны.