— Ну и что? Где этот генерал? Как я его искать буду? Стучаться во все купе и кричать «щит и меч»?

— Нет, ты бегай по коридору и вопи: «щит и меч!», «щит и меч!». Если это был не розыгрыш и шутка, то генерал сам проявится.

— Ладно, только говорить с ним будешь ты. «Щит и меч!», «щит и меч!» — Анна Георгиевна носилась по вагону из конца в конец, демонстрируя недюжинные голосовые данные.

Дверь купе рядом с проводниками приоткрылась. Из него выглянула лохматая немолодая блондинка и укоризненно сказала:

— Девушка, перестаньте орать! Генерал уже спит.

— Паршивец! Негодяй! Он не дождался! — войдя в роль, продолжала шуметь Анна Георгиевна.

Дверь купе захлопнулась.

Утром питерские журналисты с вокзала двинулись прямиком на Лубянку. Им назначил встречу для интервью новый директор ФСБ Владимир Путин. Интерес вызывала и предстоящая встреча с шефом бывшего КГБ, и атмосфера, царящая в здании на Лубянской площади. Выяснилось, что вместе с удостоверениями сотрудников ФСБ глаза дохлой трески выдавались для постоянного ношения не только всем особям мужского пола, но и женского тоже.

Ожидание в приемной директора спецслужбы длилось совсем недолго. В стене приемной разверзлись двери потайного лифта (доставившего главу ФСБ к его кабинету), и вместе с прибывшим Владимиром Путиным журналисты ступили в андроповские апартаменты. На стенах висели белые занавески, скрывавшие таинственные карты, схемы и чертежи, над рабочим столом на стене был приколочен портрет первого президента России Бориса Ельцина.

— А мы к вам от мировой закулисы с поздравлениями приехали. Вам просили передать, что вы повышены в звании, — неудачно пошутили журналисты.

— Да? За то я вам интервью и не дам. Поговорим просто так, без записи… — ответил глава ФСБ.

Вот что значит грубый журналистский юмор. Из-за таких корреспондентов-шутников и страдают обычные читатели, которые недополучают информацию и не наслаждаются чтением интервью с Владимиром Путиным.

«Я сейчас вызову ФСБ, если вы будете продолжать это делать!» — кричала пожилая смотрительница Эрмитажа, глядя на меня со всей своей пролетарской ненавистью. Я для нее был квинтэссенцией зла. Того, с чем пламенно боролся ее отец, насилуя девиц из женского полка во время захвата Зимнего. ВЧК и ФСБ для этой семейки — воплощение добродетели и справедливости, карающий неслухов орган.

Полагаю, что мало кто из моих друзей слышал на выставках и в музеях подобные угрозы в свой адрес. Чем же я-то заслужил столь свирепую тираду? Неужели выражение «свинья грязь всегда найдет» будет вечным девизом, под которым нам предстоит брести по жизни, спотыкаясь о кагэбэшников и их вызывальщиков? И любое фотографирование на эрмитажной выставке фарфора «Вокруг квадрата», где представлены произведения отечественного авангарда двадцатых годов, будет караться с беспощадностью борцов за власть Советов, изображенных на экспонируемой посуде?

Конечно же, я предложил этой даме немедленно вызвать ФСБ. Сказал ей, что с охотцей выскажу этим товарисчам все, что я о них думаю. Смотрительница (эрмитажная) растерялась, затихла, протерла линзы на очках и удалилась на боевой пост к чайнику с «бу-денновцем» на крышке и штыком вдоль ручки.

Люди, простите меня велико и душно, что я, живописец, к вам обращаюсь. Дело в том, что Федеральная служба безопасности учредила премию в области литературы, кино, телевидения и музыки. Конкурс будет проводиться в нескольких номинациях: «Телевизионные и радиопрограммы», «Художественная литература», «Музыкальное искусство», «Кино- и телефильмы», «Актерская работа» и «Изобразительное искусство». И я хочу победить в номинации «Изобразительное искусство». Остро нуждаюсь в вашей всеобщей поддержке.

«В ФСБ особо отмечают, что жюри будет профессиональным, поскольку при вручении премии учтут не только создание положительного образа „чекистов", но и художественный уровень представленных на конкурс произведений» — написано в пресс-релизе. И это внушает надежду, что теперь нам, настоящим русским художникам, есть на что рассчитывать. Специально для ФСБ я написал в своем мобильном телефоне полотно на актуальную «чекистскую» тему. Это нафаршированная шпионской аппаратурой свинья — портрет провалившегося бывшего вражеского резидента, который изменил свое отношение к России и перешел на сторону ФСБ.

Название работы — «Хряк 2». Первый вариант картины погиб от рук внедрившегося в мое окружение «крота» из одной закулисной газеты. Он стер «Хряка 1» злонамеренным нажатием кнопки «delete». Непростая судьба «Хряка 2» вкупе с мастерством художника обязаны стать залогом моей победы на конкурсе. Более того, я готов и в дальнейшем участвовать в творческих соревнованиях, проводимых под эгидой ФСБ. К следующему году обязуюсь написать полотно «Ленин в галлюциногенных снах Феликса Эдмундовича».

Не удивлюсь, если уборщица в публичном туалете мне признается, что она вообще-то из ФСБ и прикомандирована к сральному заведению в рамках антитеррористической операции. Эти мысли возникли у меня во время просмотра футбольной встречи между питерским «Зенитом» и грозненским «Тереком». Первоначально показалось, что спортивный комментатор Геннадий Орлов оговорился, произнеся: «Судья матча — сотрудник ФСБ, мог бы и более жестко судить эту игру». Но когда я вспомнил, как недавно посещал обычную питерскую больницу и заместитель главного врача клиники мне по секрету признался, что вообще-то он по специальности разведчик, а не врач, и «лечит людей по просьбе товарищей», все сразу встало на свои места. Это Россия.

В ночном выпуске теленовостей прокрутили сюжет об открытии музея в вологодском управлении ФСБ. Продемонстрировали благодарственную грамоту от патриарха Алексия Второго (агента Дроздова) и рассказали, что местный настоятель отпустил грехи сотрудникам вологодского ФСБ на год вперед, авансом. А еще показали столетнюю живую чекистку Глашу, которая до сих пор хранит в шкафу портупею и молчит о том, чем занималась в ВЧК, НКВД и т. д. Сидит, старая, пьет чай. Руки не дрожат, глаза прозрачные, как у самки богомола. Дочь мамашу нахваливает, говорит, что в детстве восхищалась, когда та в форме и с револьвером уходила из дому на работу.

Шура Колонтаиха такой же была. Попов в Александро-Невской лавре расстреливала собственноручно. Дырки в стенах по сей день зияют…

Майор Пронин шел по следу. Отпечатков на земле, служивших ориентирами для Пронина, было немного. Один на квадратный метр. Шамиль, за которым уже 5 лет гнался Пронин, оказался человеком ловким. Он талантливо использовал собственные преимущества, оставляя по пути следования в два раза меньше отпечатков ног, чем обычные враги России. Это существенно осложняло Пронину и работу и жизнь. Приходилось по нескольку раз обнюхивать каждый придорожный сучок и терпеть насмешки с упреками от главнокомандующего.

Информация, поступающая постоянно из ближних и дальних аулов, с каждым днем становилась все более негативной. В Швейцарском районе сторонники Шамиля захватили в заложники и посадили в зиндан пожилого эколога Евгения Адамова. По сведениям передового разведотряда, ученого пытали и требовали выдать всякие грязные тайны. В то же время в Ачхой-Минском районе обнаружились растяжки возле дома Лукамудоева, оставленные международными террористами, скрывающимися в горах под Братиславой.

Пронин нервничал. На мгновение ему показалось, что след Шамиля и вовсе пропал, словно тот отстегнул вторую ногу и, подобно Колобку, беспрепятственно укатился в неизвестном направлении. Как вдруг у коряги, на обочине крутой обрывистой тропинки, Пронин увидел валяющийся окровавленный указательный палец. Дальнейшая судмедэкспертиза установила, что это тот самый сорок четвертый палец Шамиля, который перед смертью от передозировки радиации откусил эколог Адамов. Теперь Пронину оставалось найти еще 316 пальцев Шамиля, его туловище, руки, ногу и бороду для головы. И все бы ничего, если бы не один маленький факт: хитрый Шамиль коварно носил обувь пяткой вперед, а значит, по мере «приближения» к преследуемому преследователь от него удалялся.