Живодерников Юрий — полковник из Михайловского военно-артиллерийского университета.

Замула Леонид — полковник из Военного института физкультуры.

Мартышко Виталий — полковник из военного комиссариата города Волхова.

Брезгун Владимир — военком Ленобласти.

Лис Александр — полковник из Василеостровского райвоенкомата.

Солоха Юрий — подполковник из Красногвардейского райвоенкомата.

Небогатов Дмитрий — подполковник из Невского райвоенкомата.

Заяц Станислав — подполковник из Невского райвоенкомата.

Попельский Александр — майор из Пушкинского райвоенкомата.

Кукса Петр — полковник из Военного университета связи.

Очков Алексей — подполковник из Суворовского* училища.

Синепуп Михаил — подполковник из части Ленинградского военного округа.

Погребняк Александр — подполковник из военноврачебной комиссии № 9.

Красуля Сергей — офицер из части 01114.

Жлоба Владимир — офицер из части 20070. Ворсегов — специальный корреспондент «Комсомольской правды».

Призывник.

В огромном зале за обеденным столом собрались все, кроме призывника. Открывается дверь, и на пороге появляется фигура тощего молодого человека. За его спиной доктора Лютов и Флуд.

Старший генерал командует: Введите призывника и приготовьте его.

Призывник (худенький мальчик): Боже! Кто все эти люди?

Толпа бросается к призывнику. Слышно чавканье и похрюкивание. — Торжественный прием с трапезой закончены. Все облизываются. Призывник был годен к строевой службе… с незначительными ограничениями.

В юные годы чувство справедливости двигало многими моими поступками. И в тот день, когда впервые я открыто столкнулся с советской властью, я руководствовался именно желанием воздать по заслугам историческим персонажам. Для тех, кто не помнит или не знает, что на террасах Камероновой галереи в Царском Селе установлены бюсты античных персонажей, заслуженных римлян и прочих особ, уважаемых и не очень, спешу сообщить, что это обстоятельство и легло в основу моего конфликта с властями.

Меня глубоко возмутило стояние друг напротив друга бюстов Юлия Цезаря, Брута и Кассия. Намерение восстановить историческую справедливость привело меня поздним вечером на колоннаду Камероновой галереи, где я начал поворачивать бюсты убийц Гая Юлия Цезаря спиной к их жертве. Кассия уже повернул лицом в парк, и дело осталось только за Брутом. Но когда Брут уже вполоборота глядел на своего подельника Кассия, из-за угла вынырнул милиционер. Он и задержал «вандала». Примерно 2 часа я обосновывал сержанту свой поступок. И… убедил. Дяденька-милиционер меня отпустил. А спустя некоторое время я еще раз наведался к Цезарю… Но Брута с Кассием рядом не обнаружил… Полагаю, что это результат моей просветительской работы в милицейской среде.

Был у меня раньше офис на Большой Морской (второй дом от «Астории»), и живу я совсем рядом. По этой причине домой с работы я уходил очень поздно, посте 00.00 и далее. И вот однажды спускаюсь по лестнице и вижу: в рериховском парадном (дом строился и оформлялся по эскизам и рисункам старика Рериха), на первом этаже забаррикадировался старик в спортивных штанах с пузырями на коленях и с морщинистой лысой головой. Стоит возле запертой им входной двери и ругается в адрес редких уличных прохожих. Как у себя дома, словно в деревне. Приближаюсь к дедуле с тылу и спрашиваю:

— А что это вы здесь делаете?

Старик оборачивается и, глядя на меня пустыми серыми глазами, произносит:

— Чтобы не ходили, нечего им тут… Это мой дом, я здесь начальник!

Ко мне начинает приходить понимание ситуации. Дедуля — явный «потеряшка», из тех, кто ушел из дома, и с концами. Полный альцгеймер и алесгемахт. Надо его выручать, искать родственников…

Еще раз обращаюсь к нему с вопросом: вы знаете свой домашний адрес?

Разумеется, он мне отвечает, что живет именно здесь, у рериховской печки с рекламной наклейкой «партия „Яблоко"» (ее не могли отодрать даже работники ГИОПа).

Звоню в «Скорую помощь». Сообщаю об обнаружении «потеряшки» и прошу прибыть, так как на улице минус два градуса по гражданину Цельсию. Врачи говорят, что бомжи их не интересуют и я могу «забрать доходягу к себе домой». Обращаюсь в милицию. Объясняю ситуацию повторно. Дежурная просит оставаться на месте и ждать патрульную машину, которая находится в квартале от моего офиса. Через 50 минут милицейский патруль пробирается через квартал и врывается в парадное.

Увидев форму, дед оживился и произнес следующие слова:

— О! Да я таких, как ты, при Сталине сам осуждал и расстреливал! Я прокурор!

Ну, думаю, блин, кого я спас?! Только и кинул вдогонку фразу:

— Иди-иди, дед. Сталин тебя уже заждался!

Сцена первая: на улице, возле здания ГАИ Санкт-Петербурга.

— Ты кого мне привел?

— Нормального чела. Сделаешь ему права, и все о’кей.

— С дуба навернулся? Я ему права нарисую, а он завтра в аварию попадет, приедет ФСБ, проверит, меня посадят, и никакие 300 баксов не помогут.

— Подожди, но мы же договаривались…

— Нет. Эта фамилия не звучала. Я ему делать ничего не буду. Семьсот баксов, и тогда договоримся.

— Хорошо, он заплатит.

Сцена вторая: в компьютерном классе ГАИ Санкт-Петербурга, во время экзамена по теории вождения.

— Гражданин, пройдите к тому дальнему компьютеру, с левой стороны, у окна. Присаживайтесь и жмите там на кнопочку.

— Товарищ майор, на какую кнопочку жать-то?

— На все вопросы жмите на вторую.

— Уже жму.

Проходят 5 минут.

— Гражданин, хватит давить на кнопку. Вы уже сдали экзамен. Теперь спуститесь на улицу к машине ГАИ, сядьте в нее и покатайтесь с нашим сотрудником.

Сцена третья: гаишник возле машины останавливает «экзаменуемого».

— Гражданин, вам не на пассажирское место, а за руль надо.

— За руль? А что мне там делать?

— Сядете, заведете машину, проедете, как я вам скажу, и потом пойдете, получите свои права.

— Э-э-э-э-э-э, как бы вам сказать?…Вы знаете, я учился водить машину, у которой было всего две педальки и отсутствовала вот эта хрень, т. е. палка для дергания во время езды…

— Понятно, вы учились на «автомате».

— Да, вот именно, на нем.

— Ладно, садимся за руль. Плавно жмем на вон ту педаль, медленно ее отпускаем, давим на вот эту педаль и едем. Ага, теперь попробуем повернуть… Бля-я-я-я-я-я-а-а-а-а-а-а-а! Выходите. Сдали. Права на втором этаже заберите.

Сцена четвертая: в машине известного телевизионного ведущего едут еще два известных человека. В качестве водителя — телезвезда. Между присутствующими происходит разговор.

— Слушай, ты как едешь? Все правила нарушаешь. Ты что, права купил? — спрашивает один из пассажиров.

— Да, а что? — нисколько не смущаясь, веселится водитель.

— Так, ничего. Просто вспомнилось, как покупаются права. Сначала объявляют цену в 300 баксов, а потом, из-за громкого имени, требуют 700.

— У меня» был абсолютно идентичный случай. Там у них компьютер с кнопкой номер два имеется…

— Они всех нас за один компьютер посадили! Круто.

— А четыреста баксов сверх трехсот — плата за известность!

— Ой, ты заметил, что сейчас проехал на красный свет?

— Нет. Брось, это был зеленый, для мегазвезд…

Нормальной жизни в Москве мешают геи и автомобилисты. С ними власти борются. Как могут. Т. е. запрещают и обещают разгонять, если геи и автомобилисты вдруг где-нибудь соберутся больше одного. А всего страшнее для правительства Москвы — автомобилист-гей. Любой его выезд на улицу уже незаконен. Он явно провоцирует православного хоругвеносца на столкновение и ДТП. Все эти секс-меньшинства и водители — публика очень неорганизованная. Строем ходить не умеют, маршей не знают, факелы не носят, головы не бреют, руку в приветствии вверх не вздымают, с мигалками не ездят, а кортежам правительственным мешают. Асоциальный элемент, да и только.