— Можно было вызвать бригаду, — ворчит Раф, ставя на пол ящик с инструментами.

— Полезно руками поработать, — откликается Кай. — Для равновесия.

— Для мозолей, — бурчит Раф, но все равно берет шпатель. Никогда бы не подумала, что мажористые мальчики способны на подобный подвиг.

— Мэри, смотри, — дразнится Рафаэль. — Я тоже много чего умею. Может передумаешь?

— Это где это ты с утра сохраниться успел? — хмыкает Кай, толкая его плечом.

— Смотри какой борзый, — стебется Раф и уворачивается от атаки Кая.

Парни смеются и дурачатся, а мы с Илианой все же уходим на кухню.

Я слышу, как гремит инструмент, как скрипят старые дверцы, как кто-то ругается, пролив краску. Кай каждые десять минут появляется в дверях кухни, то с пылью на носу, то с краской на скуле. Целует меня в висок, трет носом мою щеку, говорит что-то нежное или смешное.

Иногда он просто мимоходом тискает меня за талию, хватает ладонь, целует пальцы и убегает обратно, будто зарядился на следующую партию работ.

Тихомир и Илиана... тут вообще своя история. Он с нее глаз не сводит. Где она там он. Помогает резать, подает, ловит взгляд. Она улыбается чуть тише, но видно, что ей с ним спокойно.

Ахмет носится по всей квартире как маленький электровеник. То шкурку принесет, то банку с краской подаст, то крикнет:

— Осторожно, тут капает! — и укажет на потолок.

Его тоже никто не отгоняет. Даже Кот уже не рычит, когда тот наступает ему на ногу.

На кухне — уют. Илиана режет бутерброды, я мешаю салат. Мы смеемся, вспоминаем глупые истории, недавнее прошлое. Она рассказывает, как познакомилась с Тихомиром, я про Кая.

И все вроде хорошо. Это теперь мой дом. Наш дом. И я часть чего-то настоящего. Но где-то внутри все равно колет. Я думаю о Юлиане. О том, как бы она сейчас все прокомментировала — колко, остро, точно. Ей бы понравилось быть среди нас.

Я скучаю по ней. Но мысленно отпускаю. Юля выбрала свою дорогу. А у меня своя. И я с нее не сверну.

Прошла неделя. И мне до сих пор не верится, что это та же квартира. Я провожу пальцами по гладким обоям и почти слышу, как стены благодарно отзываются. Квартира изменилась почти до неузнаваемости.

Обои ровные, пол больше не скрипит. Кай с Виктором умудрились даже выровнять угол, который, казалось, был обречен жить криво. Ахмет гордо ходит по квартире, как по дворцу.

Местами все еще пахнет свежей краской, кое-где висят временные шторы и стоят складные табуретки. Но все уже по-другому. Уже по-домашнему.

Я сижу на кухне, перемешивая салат, хотя Кай трижды просил «не шевелиться лишний раз». Нога все еще болит, но я не могу просто лежать, пока все бегают. Я хочу быть частью этого движа.

К вечеру, когда все работы уже завершены и парни отдыхают, кто где нашел себе место, появляется тренер, за ним сразу Валерия Андреевна. Он с коробкой, она с пакетом.

— Ну что, жильцы, новоселье почти оформлено, — усмехается тренер.

Они ставят коробку на стол. Внутри торт и подарочный сертификат в мебельный центр. Кай замирает.

— Это вам от нас с Валерией. Наш вклад в вашу молодую семью. Кровать нормальную купите. И пацану тоже, — говорит Антон Сергеевич, а Валерия согласно кивает.

Я прикрываю рот рукой, глаза неожиданно щиплет. Горло перехватывает. Это не просто сертификат. Это жест, в который вложено больше, чем просто деньги. Это забота. Очень приятно.

Я чувствую, как сжалось внутри, как что-то хрупкое во мне снова стало сильнее. Забыв о больной ноге, встаю и обнимаю обоих.

— Спасибо вам. Это… правда, очень нужно. Я даже не знала, что вы… ну… пара, — выдыхаю, глядя на них с улыбкой. — Вы хорошо смотритесь вместе.

Тренер усмехается, но Валерия Андреевна хмурится. И в этот момент из комнаты резко выходит Вик. Он задевает ведро, оно падает с грохотом. Не глядя ни на кого, скрывается на кухне.

Я в растерянности.

— Чего это он? — шепчу.

Кай подходит, целует меня в висок и шепчет:

— Не бери в голову.

Вечером звонок. Я беру трубку и сразу понимаю, что из больницы.

— Папу готовят к выписке, — говорю вслух.

Кай сразу смотрит на меня, серьезно. Потом кивает:

— Значит, пора.

Переезжать.

Я немного боюсь. Глубоко внутри все дрожит — это шаг в неизвестность. Это уже не просто отношения. Это окончательный выбор. Я выбираю его. Я выбираю нас.

Смотрю на Кая, который всегда рядом. На Ахмета, который улыбается своим детским, но уже уверенным лицом. На обои, которые мы выбирали между смехом и спором, между ведром краски и поцелуем у стены…

— Пора, — повторяю я.

Мебель заказана. Постель купим. Остальное придет.

Я складываю вещи в сумку быстро, машинально. Самое необходимое, без чего не смогу обойтись. Ни слез, ни паники — все, как будто внутри меня выключили эмоции. Только действие. Четкое, нужное, запоздалое.

Рядом Кай. Он не говорит ни слова, просто стоит и смотрит, как я аккуратно складываю рубашки, учебники, собираю косметичку. Ахмет уже держит в руках свой рюкзачок.

Чемодан стоит у двери. Я застегиваю молнию на сумке и оборачиваюсь. Мама уже там. Стоит в дверях, руки скрещены на груди, взгляд острый, как нож.

— Ты не выйдешь из этого дома. Только через мой труп.

Слова будто холодная вода. Сердце начинает стучать быстрее, но я не двигаюсь. Сзади Кай делает шаг вперед. Его голос тихий, хриплый, угрожающе спокойный:

— Это несложно устроить при желании.

Мама вздрагивает, глаза расширяются. Она смотрит на него с недоверием, будто не ожидала, что ей кто-то осмелится перечить. Особенно он.

Я не говорю ни слова. Просто иду. Мимо нее. Не толкаю, не спорю просто выхожу за дверь. Я не ожидала, что мама будет рада моему решению. И уж тем более, что она сможет порадоваться за меня. Поэтому мне не так больно, как могло быть. Никаких надежд, иллюзий, напрасных ожиданий.

Ахмет сразу хватается за мою руку. Его пальцы маленькие, но держат крепко. Кай подхватывает наши сумки, обходит маму, как будто ее и нет, и идет за нами следом. Такси уже ждет у ворот.

Сзади тишина. Только глухой хлопок двери. Все. Мы ушли.

И внутри ни капли сомнения или сожаления. Только легкость. И свобода.

Квартира все еще пахнет краской и новой штукатуркой, кое-где на полу лежит строительная пыль. Но уже чувствуется, как здесь стало тепло и уютно. Даже если пока ничего нет.

Мебель еще не привезли, спать придется на надувных матрасах, под пледами и куртками. Но никто не ворчит, не жалуется. Мы смеемся, когда Кай говорит, что это «лагерь».

На кухне ужинаем втроем. Макароны, сосиски и чай из пакетиков. Ахмет в восторге, все, как в походе. Потом он строит шалаш из подушек в углу комнаты, называет его своей «палаткой» и затаскивает туда рюкзак.

Я лежу на матрасе, Кай рядом. Он сел ближе, бережно укрывает меня пледом, будто боится, что я могу замерзнуть даже от сквозняка, которого тут нет. Его пальцы скользят по моим волосам уже привычно, спокойно, с нежностью, которую я чувствую каждой клеткой.

Он целует меня в висок, в щеку, и, задержавшись, в губы медленно, мягко, как будто заново клянется в том, что мы теперь вместе. Я смотрю на него так близко, что вижу каждую родинку, теплый отблеск в глазах. Он тот, кого мне так не хватало.

— Я счастлива, — шепчу тихо, и голос дрожит не от страха, а от переполненности. Потому что это правда.

Кай улыбается, чуть прищурившись, как делает всегда, когда что-то его трогает. Целует меня снова, чуть дольше, чуть глубже, крепче. А потом прижимает к себе, и я слышу, как у него стучит сердце.

Мое вторит ему. Мы рядом. Мы вместе. Мы дома.

Первая ночь в новом доме. В новой жизни. Без страха. Без запретов. Только мы. И Ахмет.

Кайрат

Две недели пролетели незаметно. Жизнь постепенно входит в привычную колею без взлетов и падений. Днем я тренируюсь, а вечером езжу на работу. Смены ночные, два к двум. Вполне терпимо и деньги обещают приличные. Снежок остается с Ахметом. Вроде справляются, пока никто не жаловался.