— Разберусь, — бросаю я и отворачиваюсь. Все я знаю. Но назад же не отмотать.

— Сам разберусь, сам решу, сам-сам-сам. Да лежи уже, решала, млять! — рявкает тренер, хватая меня за плечо и снова вдавливая в лавку. — Отдыхай. Ты и так себя чуть не загнал в гроб.

— Мне нельзя лежать, — выдыхаю я, с трудом поднимаясь на локтях. — Надо ехать в дом к отцу. Там брат один.

Тренер закатывает глаза, смотрит на меня, потом бросает взгляд на Валерию Андреевну, которая лишь разводит руками.

— Охренеть… — бурчит он. — Ладно, собирайся. Я сам тебя отвезу.

Сижу в машине, смотрю в окно, но внутри до сих пор пульсирует злостью. От боли, от усталости, но больше всего — от нее. Снежок. И этот ее идеальный, холодный жених. От одной мысли, как он пожимал мне руку с этим мерзким самодовольством, скручивает желудок.

Челюсть сжимается так, что скулы ноют. Хочется выбить эту снисходительную ухмылку у него с лица. Хочется вернуться, развернуть ее за плечи и спросить:Зачем? Почему именно он?Хочется снова увидеть огонь в ее глазах, но теперь не от презрения, а от чего-то другого.

— Злюсь, — рычу себе под нос.

— Очевидно, — бурчит тренер, не сводя взгляда с дороги. — Уж не на меня ли, Кайрат?

Я закатываю глаза. На него? Нет. На себя? Возможно. На нее? Тоже нет. А вот на эту долбаную ситуацию — вполне.

— Ладно, рассказывай, что там за клуб, — тренер кидает на меня короткий взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге.

Я морщусь. Отлично. Еще один допрос.

— Вы же уже все узнали, — отмахиваюсь. — Чего еще?

— Твоя сестра рассказала только про драку, — голос Антона Сергеевича ровный, но твердый. — А вот про бои без правил ты спалился сам.

Дыхание застревает в горле. Мир на секунду сжимается в точку.

Снежок не сдавала меня? Она могла. Ей было выгодно. Но… не сделала. А я получается идиот? Спустил на нее всех собак. А потом еще и отомстил так низко…

Внутри все переворачивается. Сначала раздражение, потом недоумение. Потом что-то странное, теплое, но я быстро закапываю это глубже. Не время разбираться в таких вещах. Это ничего не меняет.

Но тренер не дает мне зависнуть в этих мыслях.

— Клуб. Контракт. Где взять контакты? — требует он.

Я устало тру ладонями снова покоцанное лицо и сдаюсь:

— Клуб подпольный, контракты мутные, деньги грязные. Записывают через посредников. Должен я много, но на меня поставили еще больше, потому что я был фаворитом. Поэтому в плюсе они остались. Но боссу этого мало.

Тренер кивает, ничего не говорит, просто запоминает. Я знаю этот его взгляд.

— Разберусь, — бросает он, не дав мне и рта открыть. — Адрес скинь смской.

Машина останавливается у ворот. Я выдыхаю, на автопилоте вываливаюсь на улицу. Нога болит, но терпимо. Хромаю к воротам, протягиваю руку к двери, толкаю ее… и застываю.

На крыльце — Снежок. Рядом с ней Ахмет. Он что-то рассказывает ей знаками, а она… улыбается. По-настоящему. Без этого вечного напряжения, без привычной колкости. Совсем другая. Живая. Открытая.

Я смотрю на нее, и все внутри переворачивается. Эта Мэри — не та, что смотрит на меня с ледяным презрением. Эта смеется, склонившись к брату, легко поправляет ему волосы.

Мои пальцы сжимаются на дверной ручке. Меня не должно волновать, как она выглядит с ним. Как она становится мягче, когда думает, что никто не видит. Но почему-то внутри все чертовски скручивается.

Она даже не замечает меня. Не ждет, что я буду стоять тут и смотреть.

А мне почему-то сложно сделать шаг вперед.

Мэри

Когда я спускаюсь вниз, Кая уже нет. Он уехал и не сказал никому куда. Юля сидит на диване, хмурится, злится.

— Он даже не попрощался, — возмущается она.

Я пожимаю плечами, скрывая злорадную улыбку. Может теперь ее розовые очки потрескаются.

— Я предупреждала, что он неадекватный.

Юля вздыхает и закатывает глаза, но спорить не хочет.

Я провожаю ее в такси и, когда машина скрывается за поворотом, поворачиваюсь к Рафаэлю. Он стоит чуть в стороне, спокойный и собранный. Даже равнодушный.

— Прогуляемся? — спрашивает отстраненно.

Я киваю и беру его под руку. Мы идем в сторону парка.

— Не ожидал, что ты так быстро согласишься выйти за меня замуж, — говорит он, глядя вперед, будто это обычный вопрос. Но сегодня его голос звучит... мягче?

Я спотыкаюсь, но быстро прихожу в себя. Вдох. Выдох.

— Я не хочу замуж, — отвечаю прямо, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. — Я просто использовала тебя, чтобы насолить брату.

Рафаэль слегка поворачивает голову и смотрит на меня с какой-то странной улыбкой. Не улыбкой даже, а ее намеком, больше похожим на оскал.

— Признателен за честность, — говорит он спокойно. — На самом деле, я тоже не горю желанием жениться. Отец настаивает. Но я хотел предложить тебе... скажем так, фиктивные отношения.

— Фиктивные? — я нахмуриваюсь, но внутри что-то начинает крутиться. Эта идея нравится мне больше, чем перспектива стать чьей-то женой против воли. — А что ты имеешь в виду?

— Ну, мы делаем вид, что все по-настоящему. А там... посмотрим. Может, удастся соскочить, — в его голосе слышится легкая усмешка. — Не придется идти наперекор нашим родителям.

Я останавливаюсь и смотрю на него. Рафаэль все такой же спокойный, его лицо непроницаемо, но в глазах мелькает что-то похожее на понимание.

— Я подумаю, — наконец говорю я, чувствуя, как легкая улыбка растягивается на моем лице. — Это действительно лучше, чем выйти замуж в восемнадцать.

Раф кивает и приглашает меня в кафе. Мы ужинаем в тихом месте, и я ловлю себя на мысли, что рядом с этим парнем получается расслабиться. Он больше не давит на меня, не напоминает мне о нашем положении, просто поддерживает разговор. Он удобный. Рациональный. И мне впервые не кажется, что я в ловушке.

Позже, когда я возвращаюсь домой, замечаю Ахмета, который играет во дворе со своими игрушками. Он такой тихий, словно боится потревожить окружающих. Я присаживаюсь рядом.

— Что у тебя тут? — спрашиваю я, стараясь говорить мягко.

Ахмет поднимает на меня взгляд, потом берет палочку и начинает рисовать на земле. Я сначала не понимаю, но потом в рисунке вижу два силуэта. Один явно больше другого. Второй держит палку, как меч, защищая первого от чего-то темного и угрожающего.

— Это... твой брат? — догадываюсь я.

Он кивает и поднимает взгляд. Его глаза блестят, но он ничего не говорит.

— Он всегда тебя защищает, да? — продолжаю я, ощущая теплую волну внутри. Ахмет медленно кивает снова.

Кай входит в ворота и подозрительно щурится, увидев нас. В тусклом свете фонарей я замечаю новые ссадины на его скуле, подсохшую кровь у губы. Брови сами собой хмурятся.

— Что с твоим лицом? — спрашиваю я, чуть наклоняя голову.

Он дергается, раздраженно отмахивается:

— Не твое дело, Снежок.

Я поджимаю губы, но не настаиваю. Хорошо. Если он не хочет говорить, я не буду спрашивать. Мне вообще плевать, где Кай шлялся и что делал. Думаю, сейчас начнется очередная язвительная реплика, но он неожиданно присаживается рядом. Его взгляд цепляет мой, но вместо слов он кивает, будто говоря: "Продолжай".

Ахмет смотрит на нас обоих, потом осторожно начинает двигать руками, пытаясь объяснить что-то знаками. Я ловлю смысл не сразу, но потом доходит.

— Он говорит... он скучает по вашей маме? — шепотом перевожу я, не веря своим словам.

Кай напрягается, его лицо каменеет, но потом он кивает. Его пальцы сжимаются в кулак, и я чувствую, как напряжение между нами нарастает. Молчание тянется слишком долго, и я ощущаю, как оно начинает давить.

— Ахмет... — наконец говорит Кай, его голос хриплый, будто заставляет себя говорить. — Ты не один, понял?

Мальчик медленно кивает, а я смотрю на Кая с другим чувством. Его плечи напряжены, но в глазах что-то мелькает — боль, которую он так старательно скрывает. Под всей этой грубостью, колкостями, нахальством скрывается человек, который готов пойти на все ради брата.