Вдох-выдох. Надо встать.

— Кай, ты можешь! — женский голос в этой тишине, как раскат грома. Снежок…

Я улыбаюсь и поднимаюсь. В глазах плывет, но в груди не сдавленное дыхание, а ее голос. Ее смех. Ее руки, которыми она обнимает меня. «Ты можешь» — слышу и делаю шаг вперед.

Ради Мэри, я делаю невозможное. Перехватываю стойку. Сгибаюсь, ловлю момент и ухожу в атаку. Прыжок, уклон, удар. Локоть в висок, резко и мощно. Бык теряет ориентацию, а я продолжаю. Колено точно в корпус. Пауза. Я не даю ему отдышаться. Захват. Вес тела на нем. Он падает. Я добиваю. Уверенно. Без лишней злости и агрессии. Просто чтобы поставить точку.

Рефери бросается между нами. Звучит гонг и все. Это победа!

Пот стекает по виску, дыхание рвется. Все еще слышу звон в ушах от удара, но внутри странная, полная тишина. Я выиграл. Тренер первым поднимается в клетку. Хлопает по плечу, чуть сильнее, чем нужно, но в этом весь он.

— Хороший бой. Я на тебя ставил. Озолотился теперь, — хмыкает, но глаза у него чуть влажные. — Горжусь, понял?

Я киваю, улыбаясь криво. Мы спускаемся из клетки и идем к раздевалке. Дышать тяжело, но глаза будто горят. В груди колотится не только сердце, а что-то большее. Толпа начинает шуметь, кто-то хлопает, кто-то орет. И сквозь этот шум я слышу только одно: «Кай!»

Снежок.

Она буквально прорывается через ограждение, чья-то рука хватается за ее локоть, но она вырывается, влетает ко мне и обвивается вокруг шеи.

— Ты герой. Мой герой, — шепчет мне в ухо и целует так, что я забываю, как дышать.

Я обнимаю ее крепко, прижимаю к себе. Все остальное становится неважным.

Позади слышу знакомые голоса. Парни.

— Ну все, проставляйся! — орет Фей. — Печень готова!

— Мы так ждали, когда ты завалишь этого быка! — хохочет Кот.

— Красава, Кай! — добавляет Вик с ухмылкой.

Я поворачиваюсь, не отпуская Мэри:

— Хватит с вас новоселья!

Они ржут, кто-то хлопает по плечу, кто-то снова тянется обнять.

Я стою в центре всей этой суматохи. Побитый, вымотанный, но абсолютно счастливый. Потому что рядом те, ради кого все это было.

Когда выхожу из клуба, воздух встречает прохладой. Город гудит где-то сбоку, но я слышу только собственное сердце. И шаги. Его шаги. Отец стоит у машины. Не уходит, не прячется. Просто ждет. Руки в карманах, плечи чуть опущены. Взгляд не дерзкий, а скорее усталый. Человеческий.

Я подхожу. Он протягивает руку:

— Поздравляю. Ты молодец. Впечатлен.

Я сжимаю пальцы. Ладонь у него теплая. Короткое рукопожатие.

— Впечатляться тут нечем, — пожимаю плечами. — Просто бой. Просто способ заработать. Больше это не моя история.

Он не спорит. Просто кивает. Потом опускает взгляд и говорит тише:

— Но ты победил. Честно. И красиво. Я все видел. И гордился.

Молчание между нами тянется. Не потому, что нечего сказать. Каждое слово теперь на вес золота.

— Кай… я многое понял, — все же начинает отец. — Я облажался страшно и глубоко. Я не был рядом, когда был нужен. Я не защитил вас. Я не научил быть сильным. Ты стал таким сам. И мне от этого и больно, и стыдно. Но ты вырос. Ты стал мужчиной. И если позволишь... я бы хотел просто быть рядом. С тобой, Мэри и Ахметом. Дай мне шанс.

Он выдыхает. Медленно. Как будто отпускает что-то, что тащил внутри годами.

— И прости. За все. Если сможешь.

Я молчу. Потому что внутри все еще пульсирует бой. Но не тот, в клетке. Этот важнее. И, может быть, я только что сделал в нем первый шаг к победе.

— Я не держу зла, — отвечаю совершенно искренне. — Но за своих порву.

Отец кивает и молчит. Не давит, не задает вопросов. Просто стоит рядом, как будто боится спугнуть то, что только-только начало рождаться между нами.

Мэри идет к нам. Обнимает меня за талию и улыбается отцу. Целую ее в висок и шепчу на ухо:

— Запрещенный прием.

— Главное, что рабочий, — смеется она. — Нас ждет Ахмет.

— Я отвезу, куда скажете, — предлагает отец.

Едем в детский сад. Ахмет вылетает нам навстречу с рюкзаком наперевес.

— Ка-ай! Ты победи-ил?

Подхватываю его на руки и целую в щеку.

— Конечно победил.

— Я так и знал, — он обнимает меня за шею.

Замечает отца, замирает на секунду, а потом просто улыбается. И это, почему-то, важно. Даже если он не понимает, кто это до конца.

Отец едет с нами. Молча осматривает двор. Потом лестницу, стену с облупившейся штукатуркой, входную дверь, у которой замок заедает. Мы поднимаемся на этаж. Я открываю дверь, впускаю его первым.

Он смотрит вокруг.

— Вам тут тесно, — говорит, почти шепотом. — Не гоже так жить.

Я хмыкаю, снимаю куртку.

— Нам нравится.

Он кивает, но видно, что внутри скребется.

— Я ведь все это время переводил деньги, — говорит он, обернувшись. — Почему ты живешь так?

Я замираю. Смотрю на него непонимающе.

— Какие деньги?

—Я каждый месяц переводил на счет вашей матери деньги на ваше содержание.

Мы начинаем выяснять и оказывается, что деньги и правда были, но о них никто не знал. Она не потратила ни копейки.

— Скопилась внушительная сумма, — заключает отец.

— Я ничего менять не хочу, — говорю наконец. — Эти деньги пусть остаются на реабилитацию и будущее Ахмета. Пусть у него будет хороший старт. Я справлюсь сам.

Он подходит ближе. Смотрит в упор.

— Нет. Это я оплачу. Все до копейки. А эти… потрать, как посчитаешь нужным. На себя и Мэри. На то, что хочешь. Потому что я вижу, что ты вырос. У тебя есть семья. Ты настоящий мужчина.

Шумно выдыхает и голос чуть дрожит.

— Я горжусь тобой, сын.

Я молчу. В горле ком. Но все равно выдавливаю:

— Спасибо… отец.

Он не выдерживает, слезы текут по его щекам. Обнимает меня крепко, а я не отталкиваю.

Вечером мы сидим на кухне. Маленький стол, но все поместились. Пьем чай, отмечая начало новой жизни. Я сижу ближе к Мэри. Наши плечи касаются, и это как заземление.

Ахмет рассказывает, как в садике играл в повара и чуть не «накормил» пластилиновыми котлетами воспитательницу. Мы смеемся. Мэри роняет голову мне на плечо, тихо говорит:

— У нас все получилось, Кай.

Я смотрю на нее. Смотрю и не могу насытиться. Хватаю за подбородок, поворачиваю к себе. Целую нежно,

— Я тебя люблю, — выдыхаю в губы.

Она улыбается. Смотрит так, будто в мире нет ничего важнее.

— Пора мне. Но… спасибо, что впустили.

Отец откладывает чашку и поднимается.

Я провожаю его до двери. Он не говорит много, только на пороге задерживается, кладет руку мне на плечо.

— Береги их, — шепчет тихо.

Я киваю.

— Где Луиза? — все же решаюсь узнать ее судьбу.

— Отчалила в свою провинцию с голым задом, — криво усмехается отец. — Надеюсь больше никогда не вернется.

— Я бы не рассчитывал на это…

— Мы будем готовы, — протягивает ладонь.

— Да, — с готовностью пожимаю.

Он уходит, но не навсегда, а чтобы вернуться. Хочется верить, что в наших отношениях тоже начнется перезагрузка. Пусть мы и не станем уже близкими, но и воевать не имеет смысла. Мэри любит его. У Ахмета еще есть шанс узнать отца. А я, я просто буду рядом с ними. Дальше жизнь расставить все по своим местам.

Я возвращаюсь на кухню. Сажусь рядом с Мэри. Обнимаю за талию, прижимаю ближе.

— Ты счастлива? — спрашиваю.

Она кивает, прижимаясь к груди.

— А ты?

Я улыбаюсь, закрываю глаза и говорю честно:

— Я очень счастлив.

— И я тоже! — Ахмет врезается между нами и обнимает обоих за шеи.

Мы беззаботно смеемся, оставляя позади все плохое. Вместе мы самая большая сила. Хочется верить, что так будет всегда.

Конец