Тренер наблюдает за мной, хмурится, когда я слишком резко двигаюсь.

— Спокойнее. Без геройства. Хочешь снова загреметь на больничку? — рычит он.

— Нет, — бурчу я, слушаясь.

В спарринг пока не допускают. Валерия Андреевна запретила. И я не рыпаюсь. Хоть внутри все зудит от того, как хочется в бой.

С тренером не спорю. Он для меня авторитет. Единственный взрослый мужик в жизни, к которому я всегда прислушиваюсь.

— Сначала здоровье, потом ринг, — напоминает он, подходя ближе.

— Знаю, — хриплю я.

Я еще вернусь. Еще покажу им всем.

Потому что теперь я дерусь не только за себя. Теперь я дерусь за нас троих.

За семью.

Вик тоже до сих пор скучает на скамейке. Контрольный снимок на днях, потом будут решать, что с ним делать.

Когда тренировка заканчивается, я подхожу к Антону Сергеевичу, перехватывая полотенце с лавки.

— Есть минутка? — спрашиваю, стараясь говорить спокойно. Но все же нервничаю. Не каждый день приходится просить.

Тренер кивает, окидывая меня внимательным взглядом.

— Мне работа нужна, — говорю честно. — Но такая, чтобы не мешала тренировкам. И… жилье бы какое-нибудь. Хоть угол.

Тренер подозрительно прищуривается:

— Для вас с братом? Найдем в интернате лишнюю койку.

Я на мгновение замираю, потом качаю головой и смущенно улыбаюсь.

— У меня есть любимая девушка. Она со мной.

Антон Сергеевич усмехается, чуть качая головой:

— Как ты быстро вырос, Кай. Становишься мужчиной. Учишься думать головой и нести ответственность. Приятно это осознавать, — он добродушно хлопает меня по плечу. — Ладно... я подумаю, что можно сделать. Что-нибудб точно найдем.

Я киваю, и в груди становится легче. Ради Мэри, ради Ахмета, ради себя — я справлюсь.

Смываю с себя пот и усталость. Переодеваюсь, под дружный ржач пацанов. Сегодня стебут Вика. И я невольно участвую в шутливой травле. Он психует, огрызается, а нам, идиотам, весело.

— Может тебя научить, что с женщиной делать? — начинает Кот, расплываясь в провокационной усмешке. — Вдруг ты забыл.

— Попробуй приласкать, может и на треню допустит, — подхватывает Фей.

— Да пошли вы, — психует Вик и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью.

— Хорош, парни, — оглядываюсь я. — Он и так на психе.

Забираю вещи и выхожу из комнаты. Снежок с Ахметом ждут меня в коридоре. Вместе едем домой.

В прихожей нас встречает Луиза. Я сразу напрягаюсь. Она улыбается одними губами, а глаза остаются ледяными.

— Надеюсь, ты все обдумал, Кай, — тянет она, наклоняясь ближе ко мне. — Мое предложение все еще в силе.

Я резко отстраняюсь, ловлю ее взгляд и едва сдерживаюсь, чтобы не сдавить тонкую шею ладонью.

— Даже не мечтай, — бросаю я тихо, так чтобы слышала только она.

В этот момент к нам подходит Мэри. Она ловит только последние мои слова и застывает, нахмурившись.

— Что происходит? — спрашивает она настороженно.

Я встречаю ее взгляд, полный тревоги, и внутри все сжимается.

— Чуть позже расскажу, Снежок, — говорю, стараясь улыбнуться. — Обещаю.

Она долго смотрит на меня, будто пытаясь разгадать, что я скрываю. Потом медленно кивает, но осадок остается. Между нами повисает тонкая, натянутая ниточка недопонимания, которая режет по нервам хуже ножа.

Мэри

Я выхожу на паркет. Сердце стучит в такт музыке еще до того, как первые ноты заливают зал.

Контрольный прогон перед выступлением. Сегодня все идет идеально. Тело слушается меня, движения легкие, точные, музыка словно течет через меня. Руки вырисовывают в воздухе красивые линии. Я так долго шла к этой точке.

Когда музыка стихает, я стою в центре зала, тяжело дыша, но счастливая. Настоящее счастье быть здесь, делать это.

Тренер кивает мне с краю:

— Ты готова, Мэри. Отличная работа. Не подведи завтра.

Я улыбаюсь, чувствуя легкую дрожь в коленях. Завтра день икс.

Я собираю сумку, напеваю что-то под нос, когда ко мне подходит Юлианна. Я чувствую ее присутствие прежде, чем вижу. Холодное, колючее.

— Береги свои ноги, Мэри, — бросает она, голосом, полным яда. — Было бы обидно, если бы ты не смогла выйти на сцену.

Я морщусь, оборачиваюсь к ней через плечо. Ее глаза сверкают злобой, губы кривятся в притворной улыбке.

— Ну хватит, Юль, — устало говорю я. — Заканчивай эти глупости.

Она фыркает и уходит, высоко подняв голову.

Я смотрю ей вслед и только качаю головой. Внутри что-то неприятно скребется, но я отмахиваюсь.

Позже, пока я переобуваюсь, вижу, как вокруг Юлианы собирается несколько девчонок. Они шушукаются, бросают на меня косые взгляды, смеются. Стая шакалов, не иначе. Не ожидала подобного от подруги. Судя по всему бывшей.

— Ну да, мисс Совершенство, — нарочито громко говорит одна из девушек, будто случайно. — Посмотрим, как она завтра выступит.

— Главное, чтобы ноги не заплелись, — вторит другая, заливаясь ядовитым смехом.

Я улыбаюсь. Легко. Спокойно. Как будто их слова не касаются меня.

Потому что у меня все замечательно.

Я — лучшая. Я — любимая. У меня есть Кай. У меня есть сцена.

А они... пусть захлебнутся своей злобой.

Завтра все будет хорошо. Я верю в это.

После репетиции я практически лечу в интернат. В груди трепещет радостное ожидание. Сегодня Кай впервые полноценно тренируется после травмы. Я обещала себе увидеть это своими глазами.

Когда захожу в зал, тренировка уже идет. Я успеваю на самый конец.

Они работают на лапах, Кай двигается уверенно, быстро. Его тело будто высечено из камня. Видно каждую напряженную мышцу. Он точный, резкий, мощный. Словно никуда и не уходил.

Я замираю у входа, не в силах оторвать от него взгляд. Как он легко скользит по рингу, будто рожден для этого. Такой сильный, целеустремленный. Но я знаю, каким он может быть другим — нежным, внимательным, когда целует меня в висок, укутывает пледом, шепчет что-то ласковое, касаясь пальцами моего лица.

Он — два мира в одном человеке. Неутомимый боец на ринге и тот, кто носит меня на руках, словно я самая ценная часть его жизни.

Мой Кай. Моя сила. Моя гордость. Моя любовь.

Я стою, не в силах пошевелиться, пока он не замечает меня. Его глаза загораются, на лице вспыхивает та самая провокационная улыбка — моя улыбка.

Он бросает перчатки тренеру, пересекает зал несколькими шагами и притягивает меня к себе так крепко, что у меня захватывает дух.

Я смеюсь, прячась у него на груди, а он шепчет мне на ухо:

— Любимая моя.

И весь мир снова исчезает. Остаемся только мы. Я и Кай. Любовь, о которой я когда-то могла только мечтать.

Мы вместе садимся в такси. Кай придерживает дверь, смотрит на меня так тепло, что сердце переворачивается в груди.

— Ты к папе? — спрашивает он, когда машина трогается с места.

— А ты за Ахметом, — улыбаюсь я в ответ.

Он кивает, осторожно сжимает мою руку. Мы молчим большую часть пути, но это хорошее молчание. Теплое, поддерживающее.

— Ты волнуешься? — вдруг спрашивает Кай, поворачивая ко мне голову.

— Немного, — признаюсь. — Хочу, чтобы вы с папой нашли общий язык.

Он улыбается краем губ.

— Ради тебя я постараюсь.

У больницы мы расстаемся у входа. Кай нежно целует меня в висок.

— Не волнуйся, Снежок, — шепчет он.

Я киваю, прижимаюсь к нему на секунду и бегу в отделение.

Когда захожу в палату, папа уже бодрствует. Его лицо светится, когда он меня видит.

— Привет, малышка, — хрипловато говорит он, протягивая руку.

Я сжимаю его пальцы в своих и сажусь рядом на стул.

— У меня новости, — улыбаюсь я, пряча волнение. — Кай... он согласился зайти. Познакомиться.

Глаза папы вспыхивают. Взгляд становится живее, теплее.

— Правда? — почти шепотом спрашивает он.

— Правда, — киваю я. — Я попросила его. И он сказал, что попробует.