Снежок наконец отмирает, всхлипывает и немного постанывает.

— Все хорошо? — спрашиваю ее, заглядывая в глаза. Идиотский вопрос, но мне действительно важно знать.

— Да-а, — выдыхает она. — Поместился.

— Неа, — улыбаюсь я и вхожу в нее на всю длину, срывая очередной стон.

Мэри хватается за мои плечи и открывает рот, как рыба, но сказать ничего не может. Ее тело живет отдельной жизнью и подчиняется мне. А я знаю, как сделать ему хорошо.

Я закидываю ее ноги себе на бедра, утыкаюсь в шею и вывожу нас на финишную прямую. Она стонет и всхлипывает, но не просит о пощаде. Целую жадно, кусая губы, врезаясь языками. Мы стали одним целым, одно дыхание на двоих. Сердца стучат в унисон. И мыслей совсем не осталось.

Истязаю ее до тех пор, пока не начинает дрожать в моих руках на вершине блаженства. Ее оргазм такой яркий и красивый, что я на пару мгновений залипаю, но собственное тело быстро приводит меня в тонус, прошибая мощной разрядкой.

Вздрагиваю всем телом и накрываю Мэри собой. Не хочется двигаться, мне так хорошо, что аж конечности сводит. Хочется верить, что ей тоже.

Чуть позже Снежок лежит у меня на плече, мягкая, теплая, моя. Я зарываюсь носом в ее волосы, втягиваю запах, который теперь точно никогда не перепутаю. Где-то внутри легкое, непривычное покалывание. Я счастлив. И немного испуган. Даже странно испытывать такой спектр чувств одновременно.

Мэри проводит пальцами по моей груди, рисуя круги. Она такая спокойная, будто мы не пересекли только что черту, а просто смотрим кино или пьем чай. Я глажу ее по руке, целую в висок.

— Ты как? — спрашиваю я, а голос предательски срывается, выдавая волнение.

— В порядке, — улыбается она, поднимая на меня глаза. — А куда делась твоя самоуверенность, а, мистер «Я самый лучший»?

— Черт ее знает, — хмыкаю и сам не верю, что это говорю. — Рядом с тобой она куда-то растворяется. Постоянно кажется, что не дотягиваю.

— Почему? — Снежок приподнимается на локте, ее волосы спадают на мою грудь, щекочут кожу. Приятно до дрожи.

— Не знаю. — Вздыхаю, смотрю в глаза. Максимально открываюсь перед ней. Как никогда, ни с кем. — Ты такая красивая, чистая... неземная. И ты не для меня.

— Что? — Мэри округляет глаза, у нее на лице смесь возмущения и недоумения. — Это ты сейчас меня поматросил и бросил, что ли?

— С ума сошла? — притягиваю ее ближе, обнимаю крепче. — Дурочка. Я просто тебя...

Слова застревают где-то в горле. Я не умею говорить это. Никогда не говорил. Даже мысленно боялся. Но смотрю на нее, такую родную, и все становится просто.

— Никогда не брошу.

Она улыбается, трется носом о мою щеку, целует.

— Я тебя тоже люблю. И плевать, что ты не для меня.

Я сжимаю ее в объятиях.

— Согласен. Плевать.

Мэри

Я просыпаюсь в объятиях Кая. Первая мысль пугает. Что если мама зайдет? Но я себя успокаиваю тем, что она еще не вернулась из больницы, да и нечего ей делать в комнате Кая.

Успокаиваюсь и устраиваюсь поудобнее, ерзая в его крепких руках. Слабая боль и воспоминания о нашей ночи окрашивают утро в мягкие оттенки счастья и смущения. На коже следы его поцелуев, на сердце теплый след любви.

Мы лежим в одной постели, в одной вселенной, где никого больше нет. Горячее дыхание касается кожи на шее, отчего пробегают мурашки. Чувствую его улыбку и не могу не улыбнуться в ответ. Кай нежно целует меня в висок, медленно, бережно. Но его желание невозможно скрыть, особенно когда я ощущаю напряжение в его трусах. Очень конкретное напряжение. Я в шутливом ужасе выскальзываю из его рук.

— Предательница, — хрипит он, смотря на меня исподлобья.

Я смеюсь, кутаясь в простыню, и сбегаю к себе в комнату. А там прячусь в ванной, словно за мной кто-то гонится. Включаю воду и, скинув простынь, забираюсь в ванну.

Душ бьет горячими струями, смывает остатки сна, но не воспоминаний. Они яркие, горячие, незабываемые. Сердце учащает ритм, а губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Между ног остался легкий дискомфорт, но он ничто по сравнению с тем, что я испытала рядом с Каем. Боль почти незаметна и тонет в более сильных чувствах.

Быстро одеваюсь и иду на кухню. Ахмет уже за столом. Завтракаем вдвоем. Кайрат так и не спускается в столовую. Наверняка снова уснул. Собираю ему завтрак на поднос, добавляю таблетки и поднимаюсь к нему.

Он спит на животе, одеяло сползло до поясницы, открывая мощную, красивую спину. Любуюсь им и тихо подхожу ближе. Ставлю поднос на тумбочку, поддаюсь искушению и забираюсь на кровать. Склоняюсь и нежно целую Кая между лопаток.

Он вздрагивает, и мгновение спустя я оказываюсь прижата его тяжелым телом к матрасу. Взвизгиваю от неожиданности и смеюсь.

— С огнем играешь, Снежок, — голос хриплый, глаза блестят знакомым огнем.

Я шутливо вырываюсь, но он целует меня так горячо и жадно, что все мысли разлетаются.

— Кай, пусти, — шепчу, прижимаясь к нему сильнее. — Мне пора ехать.

— Куда это? — он трется носом о мой висок, заставляя сердце трепетать.

— Ахмета на занятия отвезу, потом к отцу зайду.

— Спасибо, что помогаешь с мелким, — говорит он искренне, и я таю еще больше.

— Мне нравится твоя благодарность, — улыбаюсь я, игриво закусывая губу. — Продолжай в том же духе.

— Вечером, — рычит он, целуя мою шею.

— Не получится, — смеюсь, ускользая из-под него. — Мама будет дома.

— Я придумаю, как к тебе пробраться, — уверенно отвечает он и я нисколько не сомневаюсь, что Кай воплотит свои планы в жизнь.

— Все, правда пора, Ахмет опаздывает

Кай целует меня еще раз, отпуская с неохотой.

— Поезжайте, а мне надо на треню.

Отговаривать бесполезно. Радует одно, тренер не дурак и не допустит физическим упражнениям без разрешения врача.

— Будь осторожен, — не удерживаюсь и снова прижимаюсь к его губам. — И поешь. Я завтрак принесла. И таблетки.

— Спасибо, — улыбается он и нехотя отпускает мена.

Я сбегаю от него счастливая. Как будто крылья выросли за спиной.

Мы с Ахметом приезжаем в больницу. Я отвожу его в одно крыло, а сама спешу в другое. Мама уже оборвала мне телефон, будто пожар случился. Торопливо накидываю халат и бахилы, спешу в отделение. Дверь в палату папы чуть приоткрыта, слышу голос матери и невольно притормаживаю.

— Кайрат стал донором костного мозга.

Улыбка невольно появляется на губах, а в груди скребет от гордости за Кая. Для него это решение оказалось очень сложным. Так ненавидеть человека и согласиться его спасти, рискуя своим здоровьем, это дорогого стоит.

— Как такое возможно? — хрипло спрашивает отец, а я невольно напрягаюсь.

— Откуда я знаю…

— Таких совпадений не бывает, — отрезает он зло. — Получается Кай мой родной сын. Может и Ахмет тоже?

— Может быть… — в голосе мамы звучит пренебрежение. — Какая уже разница?

— Как такое возможно, Луиза? — давит отец сильнее. Я даже через стену ощущаю его тяжелую энергетику. — Я же делал тест ДНК, который показал, что они оба не мои дети.

— Откуда я знаю, — отмахивается мама. — Может тест был ошибочным.

— Я хочу переделать тест. Позови врача.

Я застываю, не в силах пошевелиться, но все случившееся много лет назад начинает складываться в совершенно четкую картину. Папа думал… Нет, он был уверен, что сыновья не от него, поэтому и отказался от них… Как же все это могло произойти? На глаза наворачиваются слезы от такой несправедливости. От того, как нелепая случайность искорежила жизни двух мальчишек и их мамы.

— Папа! — решительно вхожу в палату, а из глаз уже текут слезы. — Папочка!

Кидаюсь к его кровати и обнимаю. Мне жалко их всех.

— Все хорошо, малышка, — шепчет отец и гладит меня по голове, как раньше, когда я была совсем маленькой девочкой. — Я живой, как видишь.

Мама ничего не говорит и выходит из палаты. Стук ее каблуков эхом раздается в коридоре.