Я моргаю, перевожу взгляд на медсестру:

— Что-то не так?

— Нет-нет, — она улыбается, но я вижу, как ее пальцы чуть дрожат. — Иногда бывает задержка.

— Отлично, — шиплю сквозь зубы. Сердце бьется быстрее. Воздуха вдруг становится мало. — Я сейчас сдохну, да?

— Кай! — Снежок рядом, резко хватает меня за руку. — Все хорошо. Слышишь? Это просто… задержка. Не паникуй.

— Я не паникую! — рычу. — Я…

Но я паникую. Внутри все сжимается. Я не могу двигаться. Тело не мое, но сознание живое. И это… страшно.

— Я здесь, — шепчет она. — Все будет нормально. Дыши. Просто дыши.

И вдруг волна. Сильная, тяжелая. Тепло поднимается от ног, подкашивает сознание. Я хватаюсь за ее пальцы в последний момент.

— Не отпускай, — шепчу.

Она не отпускает.

И только тогда я позволяю глазам закрыться. Глубоко. Спокойно.

Темнота приходит не сразу. Вначале — как рябь в воде. Потом — как затопление. Но вместе с ней приходят и образы. Вспышки. Фрагменты прошлого.

Мамин голос. Тихий, надрывный. Она поет мне колыбельную, обнимая нас с Ахметом. Запах ее духов. Тот, что пропитал подушки после. И тишина. Когда ее не стало.

Холодный пол на кухне, на котором мы спали с братом. Стены, по которым ползли трещины. Лампочка под потолком, мигающая всю зиму.

Крики. Мужской голос. Не отца. Чужой. Жестокий. И как я прячусь с Ахметом в кладовке. Его маленькие пальцы вцеплены в мою руку.

Кровь. Моя. Ссадины на локтях после первой драки. Пустой карман. Опять. Холод во дворе.

И вдруг — она.

Лицо Мэри всплывает среди всей этой серости. Яркое. Упрямое. Сильное. Словно свет. Тот самый, что я видел в детстве только в окне соседнего дома. Который никогда не был моим.

Ее пальцы в моей ладони. Ее голос, разгоняющий тьму. Последнее, что я вижу — ее лицо. Бледное, но спокойное. Последнее, что слышу — ее голос:

— Я с тобой.

И я улыбаюсь. Потому что если кто и может вытащить меня из тьмы — то она.

Кайрат

Свет давит на веки, как будто кто-то поставил прожектор прямо в лицо. Сквозь мутную пелену я слышу шум. Писк. Шорох. Голоса. Один из них — знакомый. Тихий. Спокойный. Женский.

— …у него ресницы дрогнули. Он просыпается.

Я моргаю. Веки тяжелые. Как будто цементом залили. Пытаюсь вдохнуть — воздух рвется сквозь горло тяжело. Сухо. Жестко. Все внутри — как после боя. Как будто не операцию пережил, а снова выходил в клетку и принял на себя весь урон.

— Кай, ты меня слышишь?

Ее голос. Снежок. Улыбка сама по себе растягивает сухие губы.

Я поворачиваю голову. Медленно. С усилием. И вижу ее.

Она сидит рядом. Волосы собраны, в голубых глазах свет. Настоящий. Чистый. Такой, что почти больно.

— Привет, — выдыхает она. — Ты справился.

Я щурюсь, пытаясь разлепить губы. Не слушаются.

— Не надо этого, — хриплю с трудом. — Герой я только во сне.

Снежок улыбается.

— Значит, спи чаще.

Я качаю головой. Или просто думаю, что качаю — мышцы будто отключились. Хочется провалиться обратно, но она держит меня на грани. Как якорь.

— Воды…

— Сейчас.

Снежок подает мне пластиковый стакан, прижимает к губам. Я отпиваю. Вкус мерзкий, но становится легче.

— Сильно болит? — спрашивает она вкрадчиво.

— Ничего не болит, — смотрю ей в глаза и даже практически не вру. — Обезбол, наверное.

— Выглядишь все равно неплохо. Могло быть и хуже.

Я подозрительно прищуриваюсь.

— Ты флиртуешь с инвалидом, Снежок?

Она фыркает.

— А ты не инвалид, а просто дурак.

— Вот спасибо, — бурчу, демонстративно отворачиваясь к окну.

— Не за что, — усмехается Мэри, незаметно тянется ко мне и неожиданно разглаживает пальцем нахмуренные брови. — Хватит огрызаться, я же знаю, что ты не такой.

Меня будто молнией прошибает. Эта мягкость — хуже любого удара. Я не знаю, что с ней делать. Я не умею ей противостоять и теряюсь на мгновение, скидывая всю свою броню.

В этот момент заходит медсестра. За ней — врач.

— Ну что, наш боец проснулся? — улыбается врач. — Прекрасно. Все прошло на отлично. Организм отреагировал хорошо. Реакции в норме, давление терпимо. Молодец.

— А вы переживали, — ворчу.

— Конечно. С твоими показателями это был большой риск. Но все прошло хорошо, а победителей не судят, — врач смотрит на меня поверх очков. — Теперь — главное: никакого экстрима. Ни стресса, ни физической нагрузки. Организм ослаблен. Ему нужно время, чтобы восстановиться.

— Сколько времени?

— Минимум неделя покоя. Никаких встрясок. Потом контрольные анализы. И да, — он кивает в сторону Мэри. — Ваша сестра — молодец. Была с вами все время.

Я резко перевожу взгляд на нее. Снежок не смотрит на меня. Просто улыбается врачу и кивает. Прежде чем уйти, он останавливается у двери, словно вспомнил:

— Ах да. Ваш отец уже на операционном столе. Все идет по плану. Бригада опытная. Риск минимальный.

Хочу фыркнуть. Сказать, что мне плевать. Но краем глаза вижу, как Мэри замирает, как едва заметно сжимаются ее пальцы на простыне — и решаю промолчать. Ведь для нее это важно. Пусть так. Смотрю в потолок. Глотаю воздух. Пусть думает, что я спокоен.

— А теперь плохая новость, — добавляет врач. — Вам придется задержаться у нас на пару дней. Наблюдение, восстановление.

— Не могу тут лежать, — сразу воспринимаю в штыки. — У меня дома брат маленький. И вообще... — бросаю взгляд в сторону Снежка. — У меня вон какая сиделка. Она за мной присмотрит. Правда же?

— Правда, — улыбается она и по инерции поглаживает мою руку, и внутри на секунду становится тихо.

Врач хмыкает, не спорит.

— Вечером посмотрим.

Они уходят. Мы остаемся вдвоем.

— Почему не ушла? — шепчу я. — Могла отдохнуть.

— Ага. И оставить тебя здесь одного? А если бы ты пришел в себя и подумал, что остался один? — она усмехается. — Не дождешься.

Я провожу взглядом по ее лицу. Мягкие черты, но взгляд твердый. Решимость у нее в глазах такая, что даже меня выбивает из равновесия.

— Я правда думал, что ты свалишь. После всего, что было…

— Не свалю, — с деланным равнодушием пожимает плечами. — Да и не было ничего.

Тишина между нами натягивается, как канат.

— Мне страшно было, — вдруг говорит она. — Когда ты начал задыхаться перед наркозом… Я думала, это все. Что ты не вернешься.

Мои пальцы находят ее и переплетаются в замок.

— Я тоже думал, — признаюсь я. — Но потом…

— Что?

— Увидел тебя. Перед глазами. И все наладилось. Я решил, что хочу остаться.

Мэри не отвечает. Просто сильнее сжимает мою руку. Тепло от ее пальцев пробегает по коже, как ток.

— Просто… останься со мной, — шепчет она.

— Я пытаюсь, — выдыхаю. — Ради брата. Ради тебя.

Она улыбается. Склоняется ближе и неожиданно целует меня в уголок губ. Быстро. Почти невесомо.

Я замираю. Смотрю на нее. Говорю первое, что приходит в голову:

— Ты соскучилась?

— Да. По тебе, — отвечает она с улыбкой, но не отпускает мою руку.

И мне становится легче. Спокойнее. Как будто я действительно все сделал правильно. И теперь все будет иначе.

Свет лупит прямо в глаза, но я не жалуюсь. Мужественно терплю все неудобства, чтобы побольше побыть с этой девушкой наедине.

Снежок устраивается рядом со мной на кровати, как будто, так и надо. Без объяснений. Без разрешений. И я не выгоняю.

Она протягивает мне книгу. Я морщу лоб:

— Серьезно?

— Да. Хватит ворчать. Почитаю тебе, как маленькому, может тогда ты согласишься поспать.

— Лучше уже бейсбольной битой огрей, — закатываю я глаза.

— Все, слушай молча, — ухмыляется она и начинает читать.

Ее голос нежный и мягкий, обволакивает меня, как облако. Превращаюсь в лужу и утекаю от каждой интонации. Но, спустя несколько страниц я все-таки проваливаюсь в дремоту.

Просыпаюсь — она все еще тут. Рядом. Но уже на кресле около кровати. Уснула, подперев щеку ладонью. И мне снова становится спокойно внутри.