А девушка Аня, с редкой фамилией Кочурова, не постеснялась поздороваться с сыщиком и поблагодарить его ещё раз за поддержку против хамов. Слышавшие эту благодарность четверо кавалеристов машинально схватились за свои сабли, что дало возможность Русанову подбросить огонька в их раскалённые сердца.
— Не волнуйтесь Анна, его императорское величество подтвердил запрет на дуэли для офицеров. Я буду дуэлировать с генералом, командиром этих грубиянов, в виде исключения. После чего всех четверых ваших обидчиков переведут из действующей армии в мои помощники. Будут гусары коробки с плёнкой носить, вон какие они сильные. Я обещаю научить их вежливости, киношники, в отличие от офицеров, никогда не станут дамам грубить. А если кто из офицеров нарушит запрет на дуэли, того накажут не увольнением, а каторгой или петлёй, как революционера, восставшего против самого русского императора. — Конечно, эти слова были огромным преувеличением, поскольку Александр Первый своего мнения на обвинение сыщиком офицеров не высказал. Однако императору явно перескажут точку зрения Русанова, да и открытое неповиновение офицеров воле русского государя вряд ли будет понято теми же придворными. Тем более во Франции, где совсем недавно казнили короля с королевой. Александр же со своими комплексами очень ревностно относился к безопасности.
После нескольких минут ожидания были выбраны секунданты. Никита громко озвучил правила дуэли, не сомневаясь, что найдутся желающие переврать её, если не будет всё устроено максимально гласно. Затем демонстративно скинул верхнюю одежду и головной убор. Генерал же лишь отстегнул свою саблю, даже кивер оставил на голове. Капитан, играя на разнице в росте и комплекции, несколько раз вставал рядом со своим противником, чуть приседая, посмотрел на него снизу вверх. Ещё поиграл на публику, демонстрируя свои пустые руки и застёгнутый на все крючки генеральский мундир, расшитый золотом с накладками эполетов. Вроде как сомневался, сможет ли голыми руками пробить настоящую броню генеральского одеяния.
Но вот прозвучала команда — «сходитесь». Генерал, проинструктированный доброхотами, рванул вперёд, явно собираясь использовать свой рост, вес и крепкую броню мундира. Для этого ему надо было всего лишь упасть на своего соперника и прижать к земле, что тоже считалось победой. Естественно, Никита не собирался тупо применять ударную технику. Гораздо красочней смотрятся броски с болевыми контролями. Чем он и занялся, едва до генерала остались два-три шага. В ранних зимних сумерках почти никто из зрителей не рассмотрел действия киношника. Для стороннего наблюдателя невысокий Русанов просто шагнул к генералу, а тот внезапно упал плашмя на землю. Пытаясь подняться, он громко ругался, и киношник вроде даже помог ему встать, взял за руку. Только генерал почему-то вскрикнул от боли, попытался присесть, потом вытянулся во весь свой рост, даже на цыпочки встал. Лишь после этого закричал во всё своё командирское горло:
— Больно же, чёрт возьми, это нечестно! Почему вы не бьётесь честным кулаком⁈ Отпустите меня немедленно!
— Так и Вы, генерал, меня кулаками не бьёте, почему, кстати, это же не честно? Ударьте меня, ну! Левая рука у вас свободна, бейте!
Киношник демонстративно показал зрителям на левую руку генерала, свободно висящую вдоль красочного мундира. Из своего опыта Русанов знал, несмотря на кажущуюся свободу руки, его соперник пошевелить ей не может. Даже думать об этом не в состоянии. Хотя, молодой генерал попытался дёрнуть левой рукой, заскрипев зубами от боли. Никита неспешно подвёл своего молчащего со стиснутыми зубами противника к секундантам.
— Господа секунданты, вы подтверждаете мою победу и прекращение дуэли? — Русанов придал своей просьбе максимальную жёсткость, чтобы закончить этот цирк побыстрее. И добавил, играя на публику: — Я дал слово нашему императору, что дуэль будет не до смерти, но не обещал не калечить своего соперника. И вполне могу сломать генералу руку в локте, чтобы оставить молодого здорового мужчину инвалидом до смерти.
— Так как, господа секунданты, засчитываете мне победу или предложите искалечить дуэлянта? Для полной надёжности моей победы, чтобы её никто не подвергнул сомнению? Здоровье этого господина в ваших руках, как и его дальнейшая служба. Инвалиды у нас в кавалерии не служат, или я ошибаюсь? — продолжил издеваться над бледным противником, с огромным трудом сдерживающим стоны от невыносимой боли в зажатой кисти, киношник.
— Да, господин Русанов, мы согласны объявить Вашу победу в дуэли, — едва не хором поспешили ответить секунданты.
— Тогда остаётся выполнить обязанность проигравшей стороны, — не дал офицерам расслабиться Никита.
— Какую? — деланно удивились секунданты, пытаясь избежать позора четверых кавалеристов.
— Все четверо офицеров, оскорбившие беловодскую девушку, должны прилюдно принести ей свои извинения. Иначе они опозорят своего генерала и покроют себя званием бесчестных людей, коим не место в рядах русской армии. Или я что-то путаю? — опять надавил своим громким голосом сыщик на секундантов, добиваясь, чтобы это требование услышали все присутствующие. Некоторые мужчины поддержали его слова одобрительными возгласами. Видимо, кавалеристы успели показать себя с худшей стороны. Да и разрешение императора на дуэль само по себе дало понять придворным, на чьей стороне выбор Александра.
— Бум!!! Бада-Бум!!! Бум!!! — прервали воспоминания оперативника сильнейшие взрывы над позициями французской армии. Все в машине повернулись назад, даже водитель притормозил, чтобы взглянуть на огромные клубы дыма, уже начавшие оседать за те несколько секунд, которые звук бомбёжки добирался до отступающей группы пулемётчиков. Даже самолёты висели над полем боя необычно высоко, видимо лётчики знали о силе предстоящей бомбёжки.
— Жаль, самое интересное пропустили, — вырвалось у Никиты, несколько раз видевшего видеозаписи с объёмными взрывами. Те не походили на обычные фонтаны грунта от фугасов, на взгляд опытного человека имели серьёзные отличия, которые улавливаются не только на слух, но и зрительно. «Похоже, решили удивить эуропейцев объёмными бомбами. Не зря я напомнил об окиси этилена химикам и безопасникам Беловодья», — удовлетворённо кивнул сам себе сыщик. После чего только заметил общее молчание в машине и требовательные взгляды, направленные на него. Боевые товарищи явно ждали объяснений от киношника, как человека близкого к государю-императору.
— Это беловодские самолёты испытали новые бомбы, чего удивляетесь? — успокаивающе улыбнулся капитан, не собираясь даже произносить слово «объёмный взрыв».
— Ты же сам говорил, что дальности полёта твоих друзей до Страсбурга не хватит? Потому и выбрал это место для сражения Наполеон? — не выдержал командир их группы, считавший себя и подчинённых довольно опытными бойцами, знавшими все новейшие оружейные разработки родного баронства. Был уверен до сего момента, пока не убедился, что бомберы работают совершенно новыми бомбами, значительно превышающими по мощности обычные фугасы, не говоря об осколочных бомбах.
— Обычное дело, ребята подготовили лётное поле подскока для бомберов. Завезли туда горючее и бомбы. Полагаю, что таких полей подскока не меньше двух, чтобы на обратном пути самолёты садились на не засвеченное в глазах французов место. Только и всего, молодцы, ребята, ничего не скажешь, — пожал плечами оперативник, не сомневаясь в правоте своих объяснений. Он отлично понимал, что пользоваться освобождённой русскими территорией для самолётов беловодцы не станут. С территории захваченной Польши не долетят, как и с ирландской военной базы. Для экспериментальных авианосцев слишком много самолётов, да и от моря довольно далеко. Остаётся только аэродром подскока, где-нибудь на французской территории, в районе Безансона, примерно. Благо во время войны и пораженческих настроений 1813 года во многих районах Франции творится бардак, весьма похожий на наши девяностые годы, которые оперативник хоть не застал, но много о них слышал от родителей и коллег, да и читал рабочие документы.
