– Отлично. Только одно маленькое предупреждение. Вас могут прозвать Звездочетом или Стеклянным Глазом. В армии всех, кто носит очки, так называют.

Уильямс немного подумал:

– Ну, пожалуй, это лучше, чем мое нынешнее прозвище. – (Чарльз вопросительно вскинул брови.) – Потифар[121] здесь быстро переделали в Ночной Горшок.

Чарльз засмеялся, Уильямс тоже.

– Да уж, Звездочет точно благозвучнее. Поздравляю… – Чарльз протянул руку, – сержант!

Поджав губы, Уильямс сначала внимательно разглядел его белую ладонь, потом слегка кивнул и протянул в ответ свою.

Первого марта 1867 года, красивый и горделивый, генерал Уинфилд Скотт Хэнкок выехал из форта Ливенворт.

Было дождливое промозглое утро. Чарльз стоял в толпе солдат, жен и гарнизонных прихлебателей, наблюдавших за его отъездом. Оркестр по очереди играл старые популярные мелодии, включая самый банальный, но такой любимый всеми марш «The Girl I Left Behind Me».

Сначала пронесли государственные и гарнизонные флаги, а также знамя округа. Потом вперед двинулась кавалерия. Следом лошади тащили на лафетах легкие и надежные двенадцатифунтовые горные гаубицы. Мимо проплыли интендантские фургоны с высоким парусиновым верхом, похожие на шхуны.

Не вся колонна была в синих армейских мундирах. Рядом с солдатами ехали охотники делавары и осейджи с кроткими лицами, а также штатские, включая мистера Хикока, на котором были тесные кожаные бриджи и ярко-оранжевая зуавская куртка. Пару револьверов с костяными накладками на рукоятках он демонстративно выставил напоказ. Брюнетка Нелл, кобыла Хикока, элегантно переступала копытами; всадник размахивал шляпой, приветствуя зрителей. Когда Хикок заметил Чарльза, то приветливо окликнул его. Все кавалеристы роты «С» посмотрели на Чарльза так, словно он внезапно обзавелся нимбом святого.

В санитарной повозке ехали мистер Дэвис, представлявший «Харперс мэгэзин», мистер Генри Стэнли из «Нью-Йорк геральд» и другие репортеры. Генералы Хэнкок и Шерман желали получить хорошую прессу.

Айк Барнс сплюнул сквозь зубы и сказал Чарльзу:

– Знаете, что везут в нескольких из тех повозок? Понтоны.

– Понтоны? Для чего?

– Для переправы – для чего же еще? Хэнкок, видите ли, считает, что, если он заметит индейцев на другом берегу реки, они будут спокойно сидеть и ждать полдня, пока он наведет мост, переправится и вступит в бой. – Барнс еще раз сплюнул. – Сразу видно, как много он знает о войне на Равнинах. Ничего хорошего из этого не выйдет, Чарли.

– Но я бы все равно хотел, чтобы мы отправились вместе с ними.

– Что, не терпится снять парочку скальпов с краснокожих?

– Да.

Айк Барнс всмотрелся в лицо своего лейтенанта.

– У вас еще будет такая возможность, – сказал он, не скрывая неодобрения.

«ПЬЮЛАСКИ СИТИЗЕН»,

Пьюласки, шт. Теннесси,

утренний пятничный номер от 29 марта 1867 года

ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? – Вот такие загадочные обращения были обнаружены вчера рано утром под дверью нашей редакции. Без сомнения, их подбросили ночью. Может быть, кто-то отважится объяснить нам, что это значит, если вообще что-нибудь значит? Что такое Ку-клукс-клан и кто такой Великий Мудрец, издающий свои загадочные властные приказы? Кто-нибудь может пролить свет на эти вопросы? Вот этот приказ:

ВНИМАНИЕ! Встреча Ку-клукс-клана состоится в своем обычном месте, в «пещере», в ночь на следующий вторник, ровно в полночь, в костюмах и с оружием Клана.

По приказу Великого Мудреца,

Дж. Т.

Это первое упоминание о Клане в прессе Соединенных Штатов

Новый рекрут прибыл во время дежурства Чарльза. Поначалу он показался ничем не примечательным: крепкий, круглолицый негр лет тридцати, с маленьким узелком в руке. Из нагрудного кармана его старого сюртука с дыркой на локте торчал носовой платок из черного шелка. Носок его левого башмака тоже был дырявым.

– Стой смирно, когда я говорю. – Чарльз считал, что новичков следует объезжать с самого начала. – Твоя фамилия Маджи? – спросил он, посмотрев документы.

– Да, сэр. – Новобранец улыбнулся самой широкой и лучезарной улыбкой, какую Чарльзу только доводилось видеть, и ему даже показалось, что унылое дождливое утро сразу стало светлее. Может, в чем-то другом жизнь и обделила парня, но зубы у него были безупречными. – Уэнделл Филлипс Маджи, – добавил он. – Мама назвала меня в честь…

– Знаю, – перебил его Чарльз. – В честь аболициониста. Ты записался в армию в Чикаго… – (Видно, в Иллинойсе была очень скучная жизнь, раз люди уезжали оттуда – люди вроде Хикока и других искателей приключений, таких как Эрп и Мастерсон, о которых Чарльзу говорил Флойд Хук.) – Чем ты занимался в Чикаго, Маджи?

– Работал уборщиком в салуне. Мыл полы, плевательницы чистил. – В его голосе не было горечи – он просто перечислял факты. – Получал свою долю тумаков от посетителей за то, что я ниггер. Когда умерла тетушка Фломелла, мамина сестра и моя единственная родственница, мне попался на глаза обрывок газеты.

– Ты умеешь читать?

– Да, сэр, генерал.

– Я лейтенант.

– Да, сэр, простите. Я и писать умею. И считать. – Держался он смело и непринужденно, а его быстрая речь и широкая улыбка, возможно, были защитой от возможных оскорблений. – В той газете писали, что цветная молодежь может надеть синюю форму. – К изумлению Чарльза, он вдруг выхватил из нагрудного кармана черный платок и стал заталкивать его в левый кулак правым указательным пальцем. – Вот я и сказал себе: Маджи, а ведь неплохо звучит! – (Шелк исчез.) – Можно всю жизнь изменить. Сменить черное на синее. – Он сунул пальцы в сжатый кулак с другой стороны и вытащил длинную полосу шелка. Ярко-синего.

Чарльз расхохотался, а Маджи с довольным видом взмахнул платком вверх и вниз правой рукой, одновременно показывая пустую левую ладонь.

– Черное на синее, – повторил он, снова улыбаясь своей потрясающей улыбкой. – Совсем новая жизнь, вот радость-то. – Он сунул шелк в карман.

– Знаешь и другие фокусы?

– О да, сэр, генерал. Первому я научился лет в девять, у хозяина одного бара, где работать начал. Потом много других выучил. С монетами, картами, чашками, мячами. А еще читал о фокусах. Они ведь были еще в те времена, когда рыцари в доспехах ездили, вы знали об этом? А китайцы умели их проделывать уже пару тысяч лет назад. Это вроде как войти в хорошую старую семью. – (Снова улыбка.) – Ну, вы понимаете, о чем я?

Чарльз подумал о Хикоке и его револьверах.

– Ты должен много тренироваться, – сказал он.

– Каждый день. И оно того стоило. Я ведь показывал фокусы тем скупым убл… то есть джентльменам, я хотел сказать, что вечно ошивались в салуне, и они мне нет-нет да и подкидывали монетку-другую, вместо того чтобы навалять по первое число просто за цвет кожи. – Хотя улыбка все еще оставалась на лице, сквозь нее на мгновение проступила боль.

– Верхом ездить умеешь? – спросил Чарльз.

– Боюсь, нет, генерал. Но я научусь. Я так горжусь тем, что попал в армию Соединенных Штатов, и обязательно стану хорошим солдатом.

– Думаю, так и будет. – Чарльз протянул ему руку. – Добро пожаловать в Десятый кавалерийский, Маджи.

В полку нового рекрута сразу полюбили; он был прилежным учеником на строевых занятиях и никогда не отказывался развлечь товарищей. На третий день его службы в девять вечера, после сигнала вечерней зори, в казарме неожиданно появился Грирсон – только для того, чтобы посмотреть на необычного солдата. Когда полковник попросил показать какой-нибудь фокус, Маджи взял тоненький шнурок:

– С веревкой, конечно, лучше получается, но разве на жалованье уборщика веревку купишь?

– На жалованье рядового тоже не больно-то разбежишься, – сказал сержант Уильямс Стеклянный Глаз.