В нижней части стопки обнаружился конверт из грубой бумаги с обратным адресом Ситуэлла Геттиса, еще одного кузена. Ситуэлл был школьным учителем и преданным демократом в округе Йорк, возможно самом сильном оплоте Демократической партии в южной части штата. Ситуэлл вложил в конверт пожелтевшую вырезку из «Пьюласки ситизен», приписав: «Возможно, тебе это покажется интересным».

Так и оказалось. Короткая заметка описывала некое сообщество для белых мужчин, созданное несколько месяцев назад в Пьюласки ветеранами войны. Заинтриговало Геттиса то, что члены сообщества собирались по ночам и расхаживали по улицам в каких-то странных костюмах, скрывающих лица. Они приходили к бывшим рабам, если поведение тех становилось уж слишком наглым, обещая им, что дело Конфедерации возродится, и, похоже, нагнали немало страху на чернокожих.

Сообщество имело любопытное название. Если Рэндалл еще не забыл школьные уроки, слово kuklos означало «круг», и название новой организации явно происходило от него. С нарастающим волнением он еще раз перечитал вырезку, потом насадил ее на гвоздь, торчавший в стене. Когда Дез выйдет из тюрьмы, ему непременно нужно сразу рассказать о Ку-клукс-клане. Совершенно неожиданно появилось очень простое решение их собственных проблем, и причем анонимное. Если Дез одобрит его план, он постарается разузнать все подробности.

Ездила в Чарльстон. Дома застала только Юдифь. Мари-Луиза отпросилась на один день от занятий в частной женской школе миссис Алвик – одного из десятков подобных учебных заведений, которые открылись в штате, чтобы юные дамы и джентльмены могли получить достойное южан образование в кругу своих сверстников (только белых), – и отправилась вместе с отцом инспектировать железную дорогу Чарльстон – Саванна. Купер был одним из инвесторов, которые купили облигации этой обанкротившейся линии. Даже за 30 000 долларов это была далеко не выгодная сделка. Дорога все еще оставалась разрушенной, рельсы тянулись только на 60 миль до Кусохатчи, со стороны Чарльстона требовалась паромная переправа, а мост через Эшли пока не был восстановлен.

Я увидела, что от чудесного старого города мало что сохранилось. Разграбленные дома с разбитыми стеклами все еще стоят пустыми. Везде бродят одетые в лохмотья негры, а белые бездельники слоняются рядом с Ирландским холлом[125], жуют табак и пристают к женщинам. Я даже дала одному пощечину. Знай он о моем «расовом статусе», у меня были бы серьезные неприятности.

Традд-стрит осталась островком чистоты и покоя, хотя даже в кухню Юдифи проникает вонь нечистот, понемногу вывозимых из города. Когда мы говорили о Сиклсе, Юдифь призналась, что нынешняя политическая непреклонность Купера приводит ее в отчаяние…

Прозвонил колокол. Под темно-серыми тучами наполненного влагой неба Купер помог Мари-Луизе подняться по щербатым железным ступенькам единственного пассажирского вагона.

Возвращаться в вагон не хотелось. Поездка оказалась ужасно неприятной. Половина сидений исчезла, как и все оконные стекла. Пока поезд медленно полз на юг до станции Кусохатчи, вагон был почти пуст, но теперь Купер увидел, что все скамьи заняты штатскими или военными.

В голове вагона, прямо под дырой в крыше, стояла чернокожая женщина необъятных размеров с узлом в руках и робко оглядывала сиденья в поисках свободного. Этот чертов Сиклс дал право таким, как она, садиться в один вагон с белыми пассажирами! Но ни один мужчина не встал, чтобы уступить ей место.

Раскат грома возвестил о том, что тучи скоро прольются скопившейся в них влагой. Локомотив, скрипя ржавыми колесами, потащил вагон вперед. Густые лесные заросли медленно скользили мимо пустых окон, в которые залетали бабочки и комары.

– Встань вот здесь, – сказал Купер дочери. – Тут стена почище, чем в других местах.

Мари-Луиза бросила на него благодарный взгляд темных глаз и пошла туда, куда сказал отец. В этот момент молодой человек в штатском с бледным мальчишеским лицом, закрученными усами, яркими голубыми глазами и светлыми волосами, похожий то ли на скандинава, то ли на немца, встал со своего места и жестом предложил негритянке сесть.

Сквозь скрежет колес Купер услышал негромкий ропот других пассажиров. Женщина отрицательно замотала головой. Молодой человек улыбнулся и повторил предложение. Негритянка, сжимая в руках узел, робко подошла к скамье. Мужчина, сидевший у окна, тут же встал. Она застенчиво присела.

Вставший мужчина окинул юношу злобным взглядом. Другой пассажир, сидевший через проход, потянулся к ножу на поясе, но его худощавая жена тут же схватила его за руку. Светловолосый парень насмешливо посмотрел на них, приподнял шляпу шутовским жестом и прошел в переднюю часть вагона, где прислонился к стене и невозмутимо сложил на груди руки, очевидно ничуть не жалея о своей любезности.

Тут он заметил Мари-Луизу в другом конце вагона. Купер увидел, как порозовели щеки дочери. А в глазах юноши вспыхнул явный интерес.

Снова прогремел гром, и сквозь дырявую крышу вагона полил сильный дождь.

– Встань поближе, – сказал Купер, открывая зонт, который прихватил с собой как раз на такой случай.

Поезд тащился на север, везя уже промокших пассажиров. Купер смотрел в затылок чернокожей женщины. Он был в ярости. Что будет дальше? Смешанные браки? Сиклс и радикалы явно вознамерились уничтожить всю южную цивилизацию.

Любезного юношу он не забыл. Не забыла его и Мари-Луиза, но совсем по другой причине.

Сиклса отзывают. Наверное, это хорошо. У нас и без того достаточно причин для насилия.

…После соглашения шестьдесят пятого года шайенны начали войну с народом Соединенных Штатов, и объединяются для этого с апачами и арапахо, теперь тоже неизбежно вовлеченными в связанные с этим беды.

Их выплаты были приостановлены, и они уже мало-помалу погружались в прежние дикость и варварство, когда услышали о том, что на Равнины направляется большая мирная комиссия, чтобы уладить все трудности и восстановить прежнюю гармонию…

«Нью-Йорк таймс», рубрика «От нашего собственного корреспондента», номер от 25 октября 1867 года, пятницы

Лето заканчивалось. Трава в прериях пожелтела, вязы и хурма начали одеваться в яркие осенние наряды.

Как и в природе, в армии тоже происходили перемены. Президент Джонсон через генерала Гранта приказал генералам Хэнкоку и Шеридану поменяться местами. Хэнкок был подвергнут дисциплинарному взысканию за выходку возле Пауни-Форк, Шеридан – за слишком суровое проведение в жизнь принципов реконструкции в Пятом военном округе Нового Орлеана; он был любимчиком радикалов, но в Вашингтоне ему мало кто благоволил.

Шеридан прибыл на Равнины с короткой инспекцией, хотя он был в продолжительном отпуске и не собирался полностью принимать командование до конца зимы. Чарльз кое-что знал об этом янки, окончившем Вест-Пойнт в пятьдесят третьем. Ирландец по происхождению, Шеридан был маленького роста и беспрерывно и весьма изобретательно ругался. Он привык воевать. Чарльз думал о том, как смена командования отразится на этой осенней мирной инициативе, которую многие в армии язвительно называли квакерской политикой.

Изменилось кое-что и в судьбе крупных компаний. Было очевидно, что «Юнион Пасифик» в Небраске достигнет сотого меридиана первой, возможно в октябре. Восточное отделение «Юнион Пасифик» проиграло состязание, и Чарльз уже слышал, что без работы могут остаться по крайней мере тысяча двести человек. В это число не входила конная вооруженная охрана Дж. О. Хартри, которая сопровождала все пассажирские поезда. Еще Чарльз слышал, что дорога может поменять название на что-то более оригинальное. Упоминалось название «Канзас Пасифик».

Седьмой кавалерийский тоже не обошли значительные перемены. Кастера под стражей отправили в Ливенворт, где он предстал перед трибуналом по обвинениям, выдвинутым одним из его обиженных капитанов, Бобом Уэстом, и комендантом его гарнизона Э. Дж. Смитом. В числе многочисленных обвинений самыми серьезными оказались те, в которых говорилось о его самовольной отлучке из форта Уоллас, когда Кастер спешно отправился на поиски своей жены Либби, и о расстреле дезертиров. Чарльз слышал, что Мальчик-Генерал не сомневался в решении суда и очень много говорил о своей глубокой религиозности. Что ж, цинично подумал тогда Чарльз, мерзавцы часто начинают прикрываться христианством, когда их ловят за руку.