– Я об этом позабочусь, – пообещал Орри.

Чарльз зевнул. Он отчаянно устал, стыдился своей несдержанности, но больше всего его расстроила встреча с Билли. Ему казалось, что их разговор был пустым и натянутым. Годы разлуки, служба по разные стороны фронта – все это принесло свои плоды. Да, они были друзьями, но и врагами одновременно, и это стояло за каждой произнесенной ими фразой.

– Еще глоточек – и иду спать, – сказал Чарльз. – Хочу убраться из Ричмонда на рассвете. Скоро снова отправляться на задание. – Он протянул свой бокал Орри; жидкость шумно полилась из коричневой бутылки. – Ты слышал, что Грант назначил нового командующего кавалерией? Фила Шеридана. Я его знал в Вест-Пойнте. Такой упрямый маленький ирландец. Ругался безбожно. Не хотелось бы видеть его в Виргинии. Хотя… – Он проглотил виски с такой скоростью, что Мадлен нахмурилась. – Хотя это просто может означать, что все кончится гораздо быстрее.

Орри секунду-другую внимательно смотрел на него:

– Ты не веришь, что мы победим?

– А ты?

Орри не ответил; взгляд его блуждал по рисунку ковра.

Вскоре Чарльз потянулся и снова зевнул.

– Черт! – пробормотал он. – Я даже не уверен, что мы сможем потребовать мира на выгодных условиях. Только не с Грантом.

– Я его знал, – задумчиво произнес Орри. – Мы в Мексике немало пива выпили вместе.

– И что он за человек?

– Ну, слишком много лет прошло. Наши остроумные южные журналисты презирают его за то, что он сутул и неряшлив. Чрезвычайно важные наблюдения, не так ли? Спроси Пита Лонгстрита, уважает ли он Сэма Гранта. Спроси Дика Юэлла. Еще три года назад Юэлл говорил, что в Миссури есть одна «темная лошадка» из Вест-Пойнта, которого, как он надеется, янки никогда не узнают. А еще сказал, что боится его больше всех, вместе взятых.

– Помоги нам Бог, – заметил Чарльз, протягивая руку к одеялу. – Вы не обидитесь, если я немного посплю?

Орри погасил газовую лампу, они с Мадлен пожелали Чарльзу спокойной ночи, а он, так и не раздевшись, закутался в одеяло и закрыл глаза. Но уже скоро понял, что заснуть так быстро не получится. Слишком много призраков бродило вокруг в эту ночь.

Чарльз натянул одеяло до самого лица. Ему не хотелось обо всем этом думать. Ни о Билли, который сейчас пробирался по вражеской территории, пытаясь спасти свою жизнь. Ни о северной кавалерии, уже ставшей на удивление приличной, а теперь, под командованием Шеридана, обещавшей стать и вовсе блестящей. Ни о Гранте, который проповедовал нечто вроде «просвещенных способов ведения войны», что, насколько понимал Чарльз, означало: сжигай своих людей, как спички, потому что всегда найдутся другие.

Когда где-то на далекой колокольне колокола отбили пять часов, Чарльз наконец заснул. Спал он около часа; ему снилась Гус, а еще Билли, который лежал на залитом солнцем поле, изрешеченный пулями, и черные мухи уже кружили над ним.

Когда Чарльз проснулся, аромат заменителя кофе уже пропитал всю квартиру. С первым светом Чарльз сбегал в уборную за домом, потом вернулся, плеснул водой в лицо, сполоснул руки и сел за стол напротив кузена перед чашкой крепкого напитка, поданного Мадлен.

По выражению лица Орри он понял, что кузен чем-то озабочен, но решил подождать, пока тот не заговорит сам.

– Вчера нам было не до этого, – начал Орри, – поэтому я так и не рассказал тебе о других плохих новостях.

– Что-то случилось дома?

– Нет. Здесь, в городе. Я узнал, что существует заговор с целью убийства президента и членов правительства. – (Чарльз недоверчиво улыбнулся, но мрачное лицо Орри насторожило его.) – И некто, хорошо нам известный и близкий, вовлечен в него.

– Кто?

– Твоя кузина. Моя сестра.

– Эштон?!

– Да.

– Святые угодники! Вот федералы-то обрадуются! – воскликнул Чарльз таким тоном, каким мог бы отреагировать на известие о том, что казначей опять запаздывает.

Прислушавшись к себе, он с тревогой понял, что почти ничего не почувствовал, разве что легкое удивление. Все его чувства давно были скрыты под жесткой броней, за которую ничто не могло пробиться и уж тем более как-то подействовать.

Орри рассказал обо всем, что произошло, начиная с появления миссис Халлоран и кончая внезапным и загадочным исчезновением главного заговорщика и всего вооружения, которое Орри видел на ферме у реки Джеймс.

– Я потом несколько дней думал, что свихнулся, но ничего, отошел. Я точно знаю, что видел это, а у заговорщиков может быть достаточно высокопоставленных друзей, которые помогли им замести следы. Заговор действительно существует, и в него втянут Хантун, а заодно и Эштон.

– И что ты собираешься делать?

Взгляд Орри дал Чарльзу понять, что очерствел не только он.

– Арестовать ее.

Они появились неожиданно, при первых проблесках зари, когда он еще спал на берегу ручья. Ни один из трех не представился, и он сам мысленно дал им имена: Человек со шрамом, Однопалый и Гончий Пес. На всех троих была потрепанная форма Конфедерации.

Чтобы успокоить их подозрения, Билли поделился остатками сухарей и окорока. А они поделились событиями последних нескольких дней. Не потому, что им хотелось пообщаться, предположил Билли, а просто чтобы заполнить тишину майского утра.

– Грант привел в Уайлдернесс сто тысяч против наших шестидесяти. Это был сущий ад – лес весь горел, наши парни или в дыму задыхались, или заживо поджаривались, когда горящие ветки на них падали. – Однопалый, у которого левое веко было заметно опущено, сунул в беззубый рот последний кусок окорока.

– Далеко отсюда рубежи? – спросил Билли.

– Двадцать, может, тридцать миль, – ответил Гончий Пес. – А? Как думаете? – (Его спутники кивнули.) – Но мы-то в другую сторону идем. Обратно в Алабаму. – Он внимательно посмотрел на Билли, ожидая его реакции – возможно, осуждения.

– Дурные приметы сплошь и рядом, – подвел итог Однопалый. – Старину Лонгстрита ранили пулей с нашей стороны, совсем как Каменную Стену год назад. А еще, говорят, маленький сын Джеффа Дэвиса упал с балкона намедни. Убился. Говорю же – плохие приметы.

Человек со шрамом, самый старший из них, вытер с губ жир.

– Было очень любезно с твоей стороны поделиться своей провизией, миссуриец. У нас-то нет ничего, чтобы до дому добраться. – Продолжая улыбаться, он медленно снял с плеча ружье и направил его на Билли. – Так что будем тебе очень признательны, если ты не станешь шуметь, а просто выручишь нас по-дружески.

Пять минут спустя они исчезли, забрав его мула и пропуск.

Черные торсы обнаженных по пояс людей поблескивали в свете фонарей. Майская ночь оглашалась криками, звоном и грохотом разгружаемых с платформы рельсов, стуком деревянных молотков и пением болотных лягушек рядом с Потомаком. Подчиненные Джорджа работали четко. Одни хватали рельс, тащили его вперед и бросали на шпалы, уложенные за несколько мгновений до этого, потом спрыгивали в сторону, чтобы уступить место другим, кто уже ждал с молотками и корзинами путевых костылей. Была ночь девятого мая, а точнее, уже раннее утро десятого. Ремонтные работы на поврежденной линии Аква-Крик – Фредериксберг, за Фалмутом, велись уже почти сутки.

Список убитых, пришедший из Уайлдернесса, ошеломлял. Теперь Ли окапывался на подступах к Спотсильвейни, и армия Союза предположительно направлялась в ту же сторону. Джордж уже знал, хотя никто и не говорил ему об этом, почему огромная часть подвижного состава была снята с линии Ориндж – Александрия в то самое утро, когда Грант двинул свою военную махину через Рапидан, и почему Строительный корпус перебросили на восток. Очень скоро по этой дороге повезут раненых и убитых.

Джордж увидел, как один из его лучших рабочих, огромный коричневый парень по фамилии Скау, вдруг споткнулся. Люди, идущие позади него, остановились. Фонарь, висевший на шесте, осветил глаза Скау, когда тот повернулся и посмотрел на командира.