Прежде чем заговорить, Джордж сложил руки за спиной и, сам того не замечая, приподнялся на цыпочках. Кто-то в строю засмеялся.

– Моя фамилия Хазард, – тут же громко сказал Джордж. – Я только что получил назначение в Строительный корпус. С этого дня вы будете работать на меня.

– Нет, сэр, – сказал тот единственный солдат, который был ниже Джорджа, щуплый молоденький паренек с тонкими как прутики запястьями. – Я только выполняю ваши приказы, но работаю на себя.

Быстрота ответа развеселила Джорджа, но он решил, что не стоит это показывать.

– Позвольте уточнить, верно ли я вас понял, – сказал он. – Вы хотите сказать, что вы свободный человек, поэтому эта служба – ваш собственный выбор?

Парень усмехнулся:

– А вы сообразительны – для белого босса.

Послышался смех. Джордж невольно присоединился к нему. Напряжение тут же спало, и он почувствовал, что с этими людьми он точно сработается.

Бердетта Халлоран в меру сил провела свое собственное расследование. Теперь пора было привлекать власти. Но кому следовало передать все эти сведения?

Вопрос так и остался без ответа из-за последовавших вскоре тревожных событий, когда две кавалерийские части Союза под командованием бригадного генерала Джадсона Килпатрика и полковника Ульриха Дальгрена, сына контр-адмирала Джона Дальгрена, предприняли дерзкие рейды на столицу Конфедерации. Килпатрику оставалось всего две с половиной мили до площади Капитолия, но оборона города под командованием сына Боба Ли, Кастиса, оказалась слишком сильна, и вскоре ему пришлось повернуть на восток, потому что сзади их уже преследовала кавалерия Уэйда Хэмптона.

Дальгрен со своими пятью сотнями бойцов подошел к столице со стороны округа Гучленд. В перестрелке Дальгрен был убит, а в его кармане какой-то тринадцатилетний мальчишка нашел блокнот, в котором рукой самого полковника были изложены цели рейда:

Освободить заключенных. Ричмонд сжечь. Президента Дэвиса – казнить вместе со всеми членами правительства.

Когда содержание блокнота Дальгрена было опубликовано, столица Конфедерации, вначале дрожавшая от страха перед приближением кавалерии, теперь задрожала от ярости. Вашингтонские лжецы тут же объявили записи подделкой.

Во время этих бурных событий в жизни рыжей вдовушки все шло по-прежнему. Бердетта Халлоран продолжала вести собственную ежедневную войну с растущими ценами, всякой шпаной, заполонившей улицы, и все больше крепнущей уверенностью в том, что с наступлением теплых дней армия генерала Гранта ударит по Конфедерации.

Однако больше всего миссис Халлоран занимал вопрос, связанный с ее личными душевными ранами. Как же ей запустить процесс возмездия? Если она прождет слишком долго и Ричмонд окажется в осаде, правительственные чиновники, возможно, будут слишком заняты, чтобы выслушивать просьбы какой-то вдовы. Тогда жертва может ускользнуть.

С кем же ей поговорить?

Она еще не нашла ответа, когда одна из ее подруг похвасталась, что получила приглашение на прием в Белом доме. Подобные приемы стали теперь большой редкостью, и миссис Халлоран выпросила приглашение и для себя. К этому времени она уже отказалась от идеи обратиться к Уиндеру как к самой очевидной фигуре в таком деле.

Причин тому было несколько. Уиндер славился своим дурным характером и пренебрежительным отношением к женщинам. Его штат в основном состоял из безграмотных бывших преступников, и действовал он зачастую настолько грубо, что поток жалоб на его департамент никогда не иссякал. Молва утверждала, что он не продержится на своем посту и трех месяцев, а миссис Халлоран хотелось иметь дело с таким чиновником, который отнесется к ее информации с должным вниманием.

В день приема Белый дом наполнило больше сотни человек. Миссис Халлоран, в своем темно-синем бархатном платье, немного тяжеловатом, зато роскошном на вид, быстро ускользнула от подруги, чтобы осмотреться.

Она взяла чашку травяного чая, не собираясь даже прикасаться к спиртному в этот вечер, ведь ей нужна была ясная голова, и, прихлебывая напиток, разглядывала толпу из правительственных чиновников и старших офицеров с женами. Сборище показалось ей довольно веселым, учитывая все обстоятельства. А потом она увидела Варину Дэвис.

Хотя жене президента не было еще и сорока, выглядела она лет на двадцать старше. Тяжелая ноша супруга легла и на ее плечи. Сам президент, как всегда любезный с гостями, тоже выглядел изможденным. А чему тут удивляться, подумала миссис Халлоран, опомнившись от потрясения при виде первой леди. Дэвиса ругали все. За то, что он цеплялся за Брэгга и отвергал Джо Джонстона. За то, что допустил обесценивание денег и бешеный рост цен. За то, что его правительство во главе со своим лидером терпело неудачу за неудачей в течение трех лет и продолжало их терпеть.

Бердетта Халлоран старалась не поддаваться унынию, думая только о своей главной цели.

Она постояла возле небольшой группы людей, окруживших министра Седдона, который мрачно описывал, как чуть не потерял свое имение в округе Гучленд, когда его пытались поджечь рейдеры Дальгрена. Потом перешла к пухлому душке Бенджамину, собравшему гораздо больше слушателей, чем Седдон.

– Лично я считаю, что Конфедерация вполне может позаимствовать идеи мистера Линкольна и принять его программу освобождения in toto[76].

Изумленные и даже гневные возгласы вокруг ничуть не смутили Бенджамина. Подняв в предостерегающем жесте ухоженную руку с наманикюренными ногтями, он продолжил:

– Да, знаю, предложение, безусловно, радикальное. Но посудите сами – одним росчерком пера мы могли бы решить сразу две задачи: увеличить армию за счет чернокожих солдат и мгновенно пресечь все те морализаторские претензии, которые используют в борьбе против нас черные республиканцы.

– Ниггеры никогда не станут сражаться за людей, которые их поработили, – фыркнул кто-то.

Бенджамин грустно улыбнулся и кивнул:

– Разумеется, это большой изъян в предложенном плане. Но как бы то ни было, президент просил меня не высказывать свое мнение на широкой публике. Ослушаться его я не могу. Так что прошу вас считать этот разговор частной беседой близких друзей. Я всегда стараюсь верой и правдой служить нашему правительству.

Он взял с серебряной чаши устрицу и с удовольствием проглотил ее. «А еще ты изо всех сил стараешься выжить, как говорят», – сказала себе миссис Халлоран, проходя дальше.

В дальнем конце зала она заметила высокого сухопарого офицера, довольно привлекательного для своего типажа. Он притягивал взгляд благодаря пустому левому рукаву, подколотому у плеча.

Миссис Халлоран осторожно подошла ближе. Он говорил об обстановке на фронте в окружении трех человек, среди которых была красивая женщина, похожая на креолку или испанку. Женщина держалась за здоровую руку офицера. Жена?

Офицер заинтересовал Бердетту. Она снова отошла в сторону, навела кое-какие справки и уже вскоре получила ответ:

– Полковник Мэйн, один из помощников мистера Седдона. Чем занимается? Разными вещами. Всего не знаю, но одно из его дел – придерживать пыл этой скотины Уиндера.

Бердетта Халлоран просияла:

– Большое вам спасибо. Ничего, если я пойду поменять эту пустую чашку на бокал белого вина?

Поиски закончились. Она нашла нужного ей человека.

На следующее утро в половине двенадцатого ее проводили к столу Орри в министерстве. Вежливый и на удивление изящный, несмотря на свое увечье, он поставил для посетительницы стул:

– Будьте любезны, садитесь, миссис… Халлоран, я не ошибаюсь?

– Да, полковник. А мы могли бы поговорить более уединенно? У меня очень серьезное дело и очень доверительное.

В темных глазах Орри мелькнуло недоверие. Несмотря на прекрасные манеры, он был напряжен, и уже давно – все последние две недели. Каждое утро он просыпался с надеждой, что именно сегодня он поднимет глаза от своего рабочего стола и увидит, как к нему быстро приближается кузен Чарльз. Как только Орри получил письмо от Джорджа и побывал в Либби, чтобы самому увидеть младшего Хазарда, он сразу написал Чарльзу, прося о срочной встрече.