Впереди показались дубы, за которыми стояло какое-то глинобитное строение. Из трубы поднимался дым, похожий на крученую хлопковую пряжу, приколотую к небу. Чарльзу показалось, что он услышал детский голос. Пальцы, сжимавшие приклад «спенсера», побелели.

Он старался подавить страх. Но не мог. Бешеный стук сердца отдавался в ушах, как грохот индейского барабана. Он уже знал, что, скорее всего, у него будет только один шанс.

Подобравшись ближе, он всмотрелся в дом из-за ствола дуба. И чуть не закричал, когда увидел сына, который сидел на земле и по одному давал еноту зернышки кукурузы. Енот брал зернышко передними лапками и поднимался на задние, как крошечный толстый человечек в маске. Съев зернышко, он снова тянулся к ребенку, прося еще. Мальчик кормил зверька, но на его бледном, грустном лице не отражалось никакого удовольствия.

Даже с такого расстояния Чарльз увидел царапины на его лице и большой синяк вокруг глаза. Ноги мальчика были настолько грязными, что Чарльз сначала решил, что на нем серые чулки. Гус сидел прямо на земле перед входом в висковое ранчо. Дверь была закрыта.

В загоне за домом стояли красивая гнедая лошадь и два мула. Еще он увидел маленький сарайчик, из которого скво приносила яйца, и услышал, как куры хлопают крыльями и громко кудахчут. Но самым громким звуком было журчание Вермиллион-Крик.

Чарльз не мог заставить себя сдвинуться с места, боясь совершить ошибку. Нужно было забыть, насколько высоки ставки, и постараться отнестись к ситуации так, словно она не касалась его лично. Это немного помогло. Он сосчитал до пяти, а потом вышел из-за дубов на открытое пространство, чтобы сын его увидел.

Гус заметил его и открыл рот от изумления. Испугавшись, что мальчик закричит, Чарльз сразу прижал палец к губам, прося сына молчать.

Ему показалось, что Гус не узнал его. Да и кем он был в его глазах – странным, выпрыгнувшим невесть откуда лохматым человеком с длинной спутанной бородой и провалившимися глазами. Он стоял очень тихо и просто смотрел на мальчика.

Гус просыпал оставшиеся у него зерна на землю, но не издал ни звука.

Енот сразу прыгнул вперед и начал пировать. Чувствуя огромное напряжение, Чарльз отчаянно пытался уловить любой звук – голос, скрип двери. Но слышал только шум воды. Он сделал три больших шага к сыну, поднял руку и жестом поманил его к себе. Иди сюда…

Теперь Гус смотрел на него с явной тревогой. Чарльзу захотелось крикнуть: «Я твой отец!», но он не посмел и снова тем же жестом молча позвал его.

Гус встал.

Чарльз обрадовался. Но мальчик вдруг начал пятиться к дому, не сводя глаз с чужака.

О Боже, он боится меня. Все-таки не узнал.

Гус боком подошел к закрытой двери, готовый в любую секунду юркнуть внутрь. В отчаянии Чарльз присел на корточки, положил винтовку на землю и протянул руки к сыну. От напряжения они дрожали от плеч до кончиков пальцев.

Почему-то эти протянутые руки успокоили мальчика. Он вдруг робко улыбнулся и чуть наклонил голову набок.

– Гус, я твой папа, – произнес Чарльз громким шепотом.

На лице мальчика отразилось удивление. Он шагнул в сторону Чарльза.

И тут дверь дома с шумом распахнулась.

Выходя наружу, Бент широко зевал. На нем был старый замызганный цилиндр, в левом ухе болталась серьга Констанции Хазард. Черный фрак блестел так, будто грязь на нем размазали ножом, как масло. Он постарел, еще больше растолстел, лицо с всклокоченными бровями было изрезано морщинами, волосы неряшливо падали на шею. Левое плечо казалось заметно ниже правого.

Бент посмотрел на Чарльза и не узнал его. Чарльз схватил винтовку и направил ствол на его грязный жилет, застегнутый на одну пуговицу.

– Руки подними! – громко произнес он и встал.

Бент развел руки в стороны и, моргая, всмотрелся в этого дикаря с винтовкой. Чарльз медленно пошел вперед. Лохматые брови Бента вдруг резко взлетели вверх.

– Чарльз Мэйн?

– Так точно, выродок.

– Чарльз Мэйн. Вот не думал, что ты потащишься за мной на Индейскую Территорию.

– Значит, просчитался. – Чарльз прошел половину расстояния между дубами и домом и остановился. – Я знаю, что ты сделал с женой Джорджа Хазарда. – (Бент испуганно попятился.) – И я вижу, как ты обращался с Гусом. Мне не нужны еще какие-то причины, чтобы размозжить тебе башку. Так что не дергайся. Гус, беги к папе! Скорей!

Он смотрел на Бента, а не на сына. Мальчик никак не мог осознать своей неожиданной свободы. Он неуверенно оглянулся на Бента и сделал шаг в сторону отца. Потом второй. Третий.

Из двери дома вышла индианка в свободном кожаном платье; в руках она держала лохань с ночными испражнениями. Вид у нее был сонный и мрачный. Чарльз подумал, что она похожа на кого-то из тех, с кем он встречался, когда ездил с Джексоном. И вдруг с изумлением понял, что это Женщина Зеленой Травы.

Она увидела его, узнала, уронила лохань и завизжала. Гус в испуге обернулся. Бент прыгнул вперед – и в одно мгновение схватил мальчика.

Разум Чарльза отказывался признавать то, что он видел. Бент улыбался – все той же своей старой лукавой улыбкой, которую Чарльз вспоминал с такой ненавистью. Покрытая копотью рука Бента сжала горло мальчика. Другой рукой он достал из кармана бритву, открыл ее и прижал блестящее лезвие тупой стороной к горлу ребенка.

– Бросай все свое оружие, Мэйн! – закричал он.

Чарльз молча смотрел на него, чувствуя, как в висках стучит боль. Бент повернул бритву и провел ею по щеке мальчика. Гус закричал. Бент крепко держал его.

– Бросай, или я порежу его.

Чарльз положил винтовку на глинистую землю прямо перед собой и рядом с ней – кольт.

– Теперь нож! – крикнул Бент.

«Боуи» отправился туда же. Вид безоружного Чарльза понравился Бенту. Его вкрадчивая улыбка стала шире и казалась почти искренней. Неудача обрушилась на Чарльза, как невидимая гранитная глыба.

– Эй, сучка, забери все это. Мэйн, отойди в сторону. Дальше… дальше…

Женщина Зеленой Травы подбежала к оружию боком, как краб. Наклонившись, она умоляюще посмотрела на Чарльза и быстро проговорила по-английски:

– Он сказал, что это мальчик торговца, плохого торговца…

Чарльз вяло пожал плечами.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Она раньше принадлежала владельцу этой дыры, – ответил за индианку Бент. – Я продаю ее. Ей все равно, с кем трахаться – с человеком или со скотиной, лишь бы джин давали. Удовольствия от нее все равно уже никакого. Да и не до того мне теперь. – Он скривился, и Чарльз вспомнил о его безумии. – Эй, потаскуха, шевелись! – Эхо от его крика разнес ветер; Бент посмотрел на Чарльза и хихикнул. – Ну что, Мэйн! Пора нам насладиться нашим неожиданным воссоединением. Я буду отдавать приказы. А тебе лучше выполнять их в точности, если не хочешь, чтобы этот ребенок истек кровью у тебя на глазах. Когда я скажу «вперед марш», ты подойдешь сюда и сделаешь два шага через дверь. Не один и не три, а два, и руки будешь держать поднятыми. Любая ошибка, любое неповиновение – и я его порежу.

Бент с трудом сдерживал бурлящую в нем радость.

– Хорошо. Вперед… марш!

Держа руки над головой, Чарльз пошел к дому.

Держа винтовку на согнутой руке, Маджи вышагивал от пекановых деревьев и обратно. Ветер трепал индюшиное перо на его котелке.

– Он велел ждать! – крикнул ему Серая Сова.

– Его нет слишком долго. – Маджи продолжал ходить взад-вперед.

– Жди. Он приказал.

Маджи остановился и стал смотреть на порхающих над сверкающей водой двух красных кардиналов. Потом бросил тревожный взгляд на тропу вдоль ручья, повернулся и медленно пошел обратно к индейцу, закутанному в одеяло.

Комната напомнила Чарльзу палатку маркитанта. На грязном полу виднелись следы сапог, мокасин, босых ног. На столешницах двух столов темнели бугорки засохшей еды. Стул, на который Бент велел ему сесть, скрипнул и зашатался под его весом.