В этой войне очень много такого, чего мой ум просто не в силах понять… и много такого, что мне не нравится. И это касается не только постоянной угрозы жизни, без которой не обходится ни одна война. Но когда я стоял там, наверху, глядя, как майский ветер треплет флаги и белые полотнища пяти сотен повозок, выстроенных рядами, у меня появилось чувство нашей общей цели. Мы здесь для того, чтобы совершить нечто великое и благородное, что изменит эту страну, хотя у меня и не хватает мудрости предсказать, как именно. Захваченный этим чувством величия места и времени, я какое-то время стоял неподвижно, а потом пошел дальше. Вскоре я увидел какого-то штатского, он сидел на пеньке и завершал набросок, где был изображен учебный бой наших парней, отрабатывающих приемы штыковой атаки. Мужчина представился как мистер Гомер и сказал, что наблюдал недавно за такой схваткой и хотел бы включить этот эпизод в общую композицию, которую он делал по заказу «Харперс уикли», приславшего его сюда. Потом добавил несколько слов о красоте и величии этой вечерней картины, заметив, что она наводит его на мысль о детях Израилевых.
Но ведь мирные племена, о которых он говорил, просто брели по пустыне в поисках Земли обетованной, а наши несметные полки шли на Ричмонд и несли с собой огонь, смерть и разрушение. Именно такая правда скрывалась за красотой предзакатного пейзажа, но об этом я ничего не сказал мистеру Гомеру, когда мы вместе спускались с холма, ведя дружескую беседу.
В майском лесу пахло дождем. Чарльз, Эб и третий разведчик, которого звали Доан, прячась за деревьями, наблюдали, как конный отряд из двенадцати янки, выстроившись в колонну по двое, ехал по проселочной дороге от Танстолл-Стейшн в сторону местечка Боттомс-Бридж на берегу Чикахомини. Армия Джонстона отступила на другой берег. Тут же нашлись скептики, которые не преминули заметить, что демаркационная линия, проходящая по воде, в некоторых местах находится меньше чем в десяти милях от Ричмонда.
Двухдневная разведка на вражеском берегу Чикахомини убедительных результатов не дала. Они смогли выяснить только, что на линии Ричмонд – Йорк никакого движения нет, и уже возвращались домой по заболоченной низине вдоль реки, когда услышали приближение янки и спрятались в лесу.
В ярде слева от Чарльза в луче света порхала желтая бабочка. Он вынул из кобуры кольт и положил его на бедро; карабин тоже был под рукой. Ввязываться в бой ему совсем не хотелось, зато очень хотелось узнать, из какой части эти янки и что они здесь делают.
– Конные стрелки? – шепотом предположил он, заметив оранжевые помпоны на шляпах у двух офицеров во главе колонны.
– Непохоже, разве что вон те двое, с нашивками на рукавах, – возразил Эб. – А все остальные… если эти парни провели в седле больше двух часов за всю свою жизнь, то я – Варина Дэвис.
Доан придвинулся ближе.
– Тогда кто они, черт побери? – сказал он. – Форма такая грязная, что и не поймешь.
Чарльз погладил бороду, которая уже отросла на дюйм от подбородка, и вдруг мысленно связал грязь на мундирах с речным берегом, а речной берег – со своим другом Билли.
– Спорю на что угодно, это инженеры.
– Может быть, – кивнул Эб. – А здесь-то что они делают? Болота изучают?
– Да. Ищут место для мостов. Будут строить переправы. Это может быть первым признаком наступления.
Бедовый вдруг попятился. Чарльз остановил коня коленями, отметив мимоходом зловещий шелестящий звук на земле, но не стал задумываться над его происхождением.
– Может, подстрелим их слегка, а, капитан? – снова зашептал Доан.
– Я бы не прочь, но, думаю, разумнее будет перебраться на другую дорогу. Чем скорее мы доложим о них, тем лучше.
– Гремучник! – шепнул Эб громче, чем следовало.
Змея попыталась проскользнуть мимо передних копыт его лошади, та в испуге отпрянула и протяжно заржала.
– Только этого не хватало! – воскликнул Чарльз.
С дороги донеслись крики, кто-то громко отдавал приказы. Виновница переполоха, напуганная больше всех, скрылась в траве.
– Давайте убираться отсюда!
Эб никак не мог успокоить коня.
– Ну же, Ураган, вперед, чтоб тебя…
Лошадь Вулнера, привыкшая к выстрелам, но не к ползучим гадам, встала на дыбы и едва не сбросила седока. Чарльз схватил ее за недоуздок, животное опустило передние ноги, и Эб остался в седле. Но время было упущено, и из-за своего беспокойного поведения Ураган попал в луч света, проникшего сквозь деревья. Двое янки в хвосте колонны заметили Эба и уже целились в него.
Чарльз выхватил карабин, разрядил оба ствола, потом трижды правой рукой выстрелил из револьвера. Когда стих грохот выстрелов, янки с криком «В укрытие!» в панике отступили.
– Вперед, ребята! – крикнул Чарльз и поскакал первым.
Янки, скорее всего, прятались где-то в придорожной канаве, поэтому какой-то запас времени у них был. Пришпорив Бедового, Чарльз погнал его между деревьями, но не от дороги, как хотел вначале, а, наоборот, к ней, по воображаемой линии треугольника, чтобы обогнать отряд северян.
После нескольких секунд бешеного галопа он вырвался на дорогу, следом скакал Эб, за ним Доан. Не останавливаясь, Чарльз оглянулся: на дороге остались только двое янки, остальные прятались.
Раздались выстрелы. Одна пуля задела шляпу Чарльза, но уже через несколько секунд разведчики ускакали достаточно далеко, и мушкеты северян больше не могли их достать. Чарльз сунул револьвер в кобуру и сосредоточился на дороге, которая теперь петляла между деревьями, окруженными чуть поблескивающими болотистыми лужами.
Еще через четверть мили вода была уже по обе стороны от дороги. Казалось, деревья растут прямо из затянутой зеленой тиной поверхности, испещренной крошечными насекомыми. До переправы оставалось около мили или даже меньше.
Вдруг сзади них полыхнула вспышка огня, и в воздух взметнулся фонтан шрапнели. Эб так испугался, что едва не погнал коня галопом прямо в воду. Чарльз резко натянул поводья, обернулся и увидел дымящуюся воронку и Доана, который пытался выбраться из-под своего упавшего коня.
С круглыми от ужаса глазами Доан хрипел, пытаясь выдернуть ногу из левого стремени. Лошадь уже начинала биться в агонии – смертоносная начинка зарытого в землю разрывного снаряда попала ей в грудь, плечо и холку.
Наконец Доан с трудом освободил ногу. Лошадь наполовину сползла в яму, и он, как растерянный ребенок, ходил вокруг, не зная, что делать. На дороге послышался топот копыт – из-за извилистого поворота уже приближались янки.
Обливаясь по́том, Чарльз попытался подвести Бедового ближе к воронке, но серый пятился от умирающей лошади, вздрагивал и шумно выдувал воздух печальными вздохами.
– Залезай! – сказал Чарльз, хлопнув серого по крупу, но Доан словно не слышал его; Эб нервно палил по дороге, хотя там никого не было.
Внезапно Доан заплакал.
– Я не могу его бросить! – сказал он.
– Ему все равно конец, но лучше уж рота Q[47] у своих, чем тюрьма у янки.
Из-за поворота показался первый всадник в синем мундире. Чарльз схватил Доана за ворот:
– Залезай, черт тебя дери, или нас всех схватят!
Доан наконец забрался на серого и обхватил Чарльза за талию. Чарльз развернул коня, и они помчались к Чикахомини. Эб взял чуть в сторону, чтобы пропустить Бедового вперед, а потом выстрелил в приближавшихся всадников. Шансов попасть в кого-либо у него почти не было, зато огонь немного поубавил северянам ретивости.
Бедовый, даже с удвоенной ношей, резво скакал к реке. Чарльз чувствовал, как вздрагивает Доан.
– Проклятые дикари! – закричал он внезапно.
– Кто?
– Янки, что закопали на дороге ту адскую штуку!
– Ну, в этом скорее нужно обвинять генерала Рейнса или еще кого-то из наших. Перед тем как мы отошли от Йорктауна, Рейнс приказал заложить такие мины на улицах и пристанях. Как там дела, Эб? – крикнул он Вулнеру, скакавшему сбоку.
