Эмир хлопнул в ладоши, и его слуга тут же принес сверток со встречным подарком Родиону. Отсутствие слов при общении с помощником говорило о том, что все было приготовлено заранее. После пышной церемонии вручения сверток перекочевал к Быкову, тот развернул его и застыл на несколько секунд, пораженный увиденным. Мне было до жути любопытно, что же это такое? Но хватило ума и такта не вскакивать с кресла и не задавать глупых вопросов. Ведь подарок предназначен вовсе не мне. Так какое я имею право интересоваться?

А тем временем шейх переключился на меня. И вновь, словно снежинки в пургу, закружились вокруг комплименты. Стараясь не выдать своего волнения, я приняла пакет с книгой, оказавшейся Кораном на английском языке. Вот так, Лидия, язык твой — враг твой. Заикнулась об изучении ислама, вот тебе и учебник. Принимай, зубри, молись…

А может быть, все не так сложно, как я себе напридумывала? Вот выйдем за ворота, сядем в машины, покинем гостеприимный чертог, и забудем все, как страшный сон в летнюю ночь. И эта книжка останется только напоминанием о тех ужасах и кошмарах, которые пришлось пережить.

А вот третьего подарка заранее заготовлено не было. Я об этом сразу смекнула, когда шейх поднялся и вышел в соседнюю комнату. Не ожидал Джарваль появление третьего. Не заготовил ничего. Выкручивается по ходу пьесы. Мне почему-то стало жутко смешно и пришлось тратить немалые усилия на контроль мимических мышц. Еще неизвестно, как воспримет эмир мою глупую улыбку, а вдруг обидится?

Шейх вернулся обратно с коробкой, которую и вручил Стивену. Слов напутствия было сказано много, но главное, что я поняла, эмир с уважением отнесся к смерти Геймана. Разве может быть такое? Ну да, нам рассказывали в школе, что после некоторых битв вражеских полководцев хоронили едва ли не с бо́льшими почестями, чем собственных воинов. Но это было когда? В глубокой древности. Люди были другими. Менталитет был иной. А сейчас все изменилось. Обмельчало человечество. Выродилось к чертям собачьим.

Стивен открыл коробку, и крышка загородила от меня содержимое. Ух, как у меня разыгралось любопытство. Да что же это такое? Ну покажите же, что там такое лежит?

Стивен захлопнул коробку и сдержано поблагодарил эмира, но его глаза… Боже, какие у него были глаза! Я не понимала, что происходит, но сразу стало ясно — более преданного друга, чем Стивен, у Джарваля никогда не было и уже не будет. Чем этот старый бандит смог подкупить нашего юного политрука? Понятия не имею!

Когда все подарки оказались вручены, между Джарвалем и Родионом завязалась непринужденная беседа о будущем мира. Родион привычно сел на своего конька и принялся рассказывать о великой миссии и ответственности перед человечеством. Я откровенно заскучала, вмешиваться в разговор посчитала неэтичным и от безделья принялась рассматривать подаренную шейхом книжку.

Попробовала полистать, почитать выдержки. С первой попытки у меня ничего не вышло, пришлось немного покрутить в руках, но потом я вспомнила, что арабы пишут справа-налево, и сообразила, что книга напечатана задом-наперед. Там, где у привычных книг конец, там у Корана — начало. Открыла, принялась читать слово за словом. Не успела оглянуться, а уже перевернула четвертую страницу. Растерялась, быстро захлопнула книгу — неудобно же, я ведь на важном приеме. И в последнюю секунду успела уловить внимательный взгляд Джарваля. Осуждающий? Вроде бы нет. Любопытный — вот правильное слово.

Беседа плавно подошла к своему логическому завершению, обе стороны обменялись мнениями и остались довольны друг другом. Джарваль напросился лично взглянуть на камень, Быков пояснил, что для этого придется пройти к «командирской» машине. Сказано было походя, как само собой разумеющееся — «не тащить же грязную каменюку во дворец?»

Но шейх остался непреклонен. И даже охрана перечить его желаниям не стала. Ворота открыли пошире, эмир в сопровождении нескольких телохранителей подошел к «Тигру», подождал пока откроют багажник, а потом долго и внимательно смотрел на загадочный артефакт. Решился, протянул руку и коснулся его…

И словно молнией шарахнуло нашего уважаемого шейха. Он вздрогнул, слегка пошатнулся и сильно побледнел. Прошептал едва слышно: «БисмиЛляхи Ррахмани Ррахим». Убрал руку с камня и долго еще стоял, глядя в одну точку перед собой с совершенно безжизненными глазами. Что испытал шейх во время прикосновения, мы уже, наверное, никогда не узнаем. Но загадочное излучение от камня нашего великого эмира не пощадило, шарахнуло во всю мощь.

К счастью, эмир пришел в себя гораздо раньше, чем забеспокоилась его охрана, пожелал нам счастливого пути и помощи Аллаха в исполнении задуманного. И прежде чем я успела задать вопрос о раненых, сам предложил освободить «караван» от лишнего «груза».

Раненых сгружали наши штурмовики вперемешку с наемниками. Никто никого заранее ни о чем не предупреждал, не запугивал, нудных инструктажей не проводил. Все прошло гладко, без эксцессов. Уговорить Ашвани остаться я так и не смогла. Но пару ящиков медикаментов и инструкцию по приему лекарств для каждого из больных все равно оставила. Знаю, что все зря. Но поступить иначе я не могла. А вдруг эмир найдет в этой глуши хотя бы завалящую медсестру? Тогда мой труд не был напрасным.

Прошло всего около часа, начиная от момента, когда остановился конвой, и прежде чем он вновь тронулся с места, но для меня как будто прошли целые сутки. Нервное напряжение никак не желало отпускать даже тогда, когда мы отъехали на несколько километров от базы.

Пообедавшие выходили на свежий воздух — покурить. Джону удалось непринужденно пристроиться к группе водителей и под их прикрытием проскользнуть мимо Асура. Якудза все еще продолжал делать вид, что ему наплевать как на самого Джона, так и на весь окружающий мир в придачу.

Закуривать Джон не стал, сейчас есть дела и поважнее. Во что бы то ни стало нужно немедленно разыскать резидента и войти с ним в непосредственный контакт. Плевать на конспирацию, когда речь идет о жизни координатора. После смерти генерала весь проект автоматически перешел под его личное командование. Именно на это и намекал Макферсон, когда пускался в пространственные рассуждения о будущей судьбе мира и величии «Спасителя» американской нации. Только все великолепие буйной фантазии генерала неизбежно разбилось вдрызг о жестокую реальность мироздания.

Вызвав перед мысленным взором карту лагеря, он быстро проложил маршрут к самому маленькому броневику, почти наверняка вместилищу какой-то важной шишки экспедиции. Название грозной боевой машины он уже не помнил, все-таки после учебки прошло почти десять лет, но в нем точно было что-то кошачье. То ли «Рысь», то ли «Барс», то ли «Пума». Одним словом, оно звучало коротко и агрессивно, как и принято в армии.

Джон прошел между двумя грузовиками, обошел бензовоз и внезапно вышел к незамеченному ранее посту часового, где его остановили. Громкий окрик сопроводил резкий звук взводимого затвора автомата Калашникова. Джон застыл как вкопанный, нельзя давать лишний повод местным воякам. Не дожидаясь команды, сам заложил руки за голову и состроил самое покорное выражение лица, которое только сумел. Если бы помогло, он бы и слезу отчаяния из себя выдавил, школа актерского мастерства научила многому. Впрочем, изображать убогого не пришлось, сыгранной сцены нетребовательным зрителям оказалось вполне достаточно.

Стрелять в него не стали. Руки завели назад и стянули прочной капроновой веревкой. Такую ни перегрызть, ни разорвать, ни перетереть за адекватное время. Узлы затянуты намертво. Профессионалы! Догадываются, что с Джоном шутки плохи.

С каждой минутой, проведенной в лагере, у Джона все сильнее и сильнее росло странное и неведомое ранее чувство уважения к противнику. К царившим в лагере порядкам, к строгой дисциплине, к вооружению штурмовиков и даже к грамотно расставленным постам охраны. Все продумано, все отлажено и почти безупречно организовано. Интересно, будь он главой экспедиции, смог бы так же четко все наладить?