Мишка через силу поклонился, затем промямлил что-то неразборчивое.

— Юный отрок приветствует вас, великий эмир — перевел ученый.

— Да будут долгими и его лета, — ответил Джарваль, — пусть встанет и подойдет ближе. С годами начинаю хуже видеть, хочу рассмотреть храбреца получше.

Джарваль лукавил, с годами его зрение становилось только острее, и видел он вполне отчетливо на любом расстоянии.

Мальчик поднялся с колена, сделал пару шагов вперед, остановился, растерянно оглянулся на профессора, заколебался на секунду, — опять нужно встать на одно колено или уже не обязательно? Видимо, приняв решение, остался стоять прямо. Сцена откровенно забавляла Джарваля.

— Как тебя зовут, юный отрок?

Профессор начал переводить, заговорив почти одновременно с Джарвалем.

— Мишка.

— Миш Каа, — задумчиво повторил Джарваль, — красиво звучит. Поэтично.

— Мне сказали, что ты пытался преодолеть пустыню в одиночку?

Михаил снова растеряно оглянулся на профессора, открыл рот для ответа, потом засомневался и закрыл его, так ничего и не сказав.

— Я очень хочу понять, — продолжил Джарваль, — это безрассудная храбрость или несусветная глупость?

— Я испугался, — выдал Мишка заранее заготовленную легенду, — надеялся переждать перестрелку в пустыне. За мной погнались банд… ваши люди. Я испугался еще сильнее и пытался от них оторваться, но машина сломалась, и они меня догнали.

Джарваль расплылся в улыбке. Как наивно и неумело врет мальчик.

— О, юный отрок, великий Джарваль не любит лукавства. Сообщили тебе этот факт?

Мишка вздрогнул, услышав перевод, кивнул головой.

— Да или нет?

— Да.

— … великий эмир, — отчаянно зашептал позади профессор.

— Да, великий эмир, — едва слышно повторил Михаил.

— Прекрасно, — засмеялся Джарваль, с удовольствием наблюдая, как разглаживаются морщины мальчика, — тогда почему же ты мне нагло и беззастенчиво врешь?

Мишка снова вздрогнул, замялся с ответом и покраснел.

— Ведь ты не по собственной воле отправился в пустыню. Я правильно понимаю?

Михаил молча выслушал перевод фразы и остался нем.

— Тебе приказали. Наверное, этот, лысый… Как его звали?

— Политрук, великий эмир, — эхом отозвался профессор.

Михаил опустил голову, громко сглотнул, но по-прежнему не произнес ни слова.

— И что же он тебе приказал? Спрятать артефакт в пустыне?

Михаил насупился еще сильнее, затем пробормотал:

— Я испугался…

— Ложь! — вопль Джарваля прозвучал, словно выстрел, на всю палатку.

Михаил тяжело вздохнул и отвернулся.

— Юный отрок смеет врать самому эмиру?

— Простите его, великий эмир. Не ведает, что творит…

— Асур!

Татуированный японец материализовался, словно из воздуха. В одной руке он держал небольшую плетеную корзину, во второй — самурайский меч в ножнах.

— На колени!

— Стань на колени, быстро! — зашептал профессор, — отвечай правду, иначе я не смогу тебе помочь.

— Да пошел он… — прошептал Михаил едва слышно и снова отвернулся.

— Наклони голову.

Михаил повиновался, все еще не понимая, что происходит. Тем временем Асур поставил необычный сосуд на землю, подвинув почти вплотную к Мишкиным коленям. Взгляд Михаила уперся в дно корзины.

— Сейчас я задам тебе последний вопрос, — глухо произнес Джарваль, — ты должен хорошенько обдумать ответ, прежде чем произнесешь его вслух. От этого зависит твоя жизнь. Тебе все понятно?

Мишка выслушал перевод и кивнул головой. Уши пылали розовым.

— Асур.

Резким, почти неуловим движением якудза извлек тонкий и длинный меч. Занес над головой и замер наизготовку. Мишка испуганно закрыл глаза и втянул голову в плечи.

— Скажи мне, о юный отрок… — начал Джарваль, не торопясь.

В корзину упала маленькая капелька соленой воды.

— … я хочу понять, что заставило тебя отправиться в это далекое и трудное путешествие? Жажда наживы? Возможность стать сильным и смелым воином? Может быть, стремление увидеть другие миры, страны и континенты? Ответь мне, о юный отрок.

Мишка едва слышно всхлипнул и произнес:

— У меня сестренка болеет… Малая совсем…. Ей операция нужна… очень сложная… в Центральном клиническом госпитале… А там очередь на два года вперед… Врачи сказали… не выживет…

Голос Михаила окончательно сломался, и он тихонько всхлипнул.

— Они пообещали… что если поеду в Африку… ее без очереди…

Пауза затянулась.

— Встань отрок!

Михаил растерянно оглянулся на профессора, поднялся с колен, быстрым движением вытер лицо.

— Ты свободен. Можешь идти.

Мишка снова покосился на профессора, едва слышно перевел дух и вышел из палатки.

— Всюду ложь и обман, — глухо произнес Джарваль и покачал головой, — подойди ближе, профессор.

Аркадий Валерьевич поднялся с колен и сделал пару шагов, приближаясь к Джарвалю.

— Вот что я тебе скажу напоследок, уважаемый профессор. У каждой нации есть свои традиции и ритуалы. Я ценю и уважаю поступки людей. Связь с предками и потомками делает нас теми, кто мы есть. У японцев существует поверье, что нельзя просто так обнажать меч. Но если уж он увидел свет, то должен непременно испить чьей-то крови. Такова суть мира, и не мне ее менять.

Джарваль сделал едва уловимое движение пальцами правой руки. На долю секунды солнце отразилось в отполированном до зеркального блеска лезвии меча, со свистом рассекающего воздух, а потом с глухим стуком в корзину упала голова профессора.

Небольшими перебежками Стивен преодолел кусок открытого пространства, прикрываясь от наемников грузовиками. Выбрался за пределы лагеря и на секунду замер.

Что дальше?

Бежать по ровной, как стол, дороге к Родиону? Это идиотизм. Его моментально засекут и срежут очередью из пулемета. Остается только пустыня…

Он помотал головой, пытаясь принять сложное решение.

Прятаться в пустыне днем, без воды, при температуре воздуха выше пятидесяти градусов по Цельсию — да это самый настоящий суицид. Сколько он сможет выдержать? Пару часов, не более.

Из-за бензовоза раздалась короткая очередь, Чекист вступил в свой последний бой, и времени на размышления совсем не осталось. Ближайшие пару минут наемники будут слишком заняты, чтобы внимательно следить за пустыней. У него есть небольшой шанс проскочить. Но потом…

Значит, действовать нужно немедленно!

Решено — пустыня. Перебежками отойти подальше, затаиться, выждать время и наблюдать. Дождаться подходящего момента, потом вернуться.

Стивен выпрямился и решительно шагнул на дорогу. В голове словно поселился метроном, пульс отсчитывал секунды.

«Только не бежать, — мысленно повторял он про себя, — быстро движущаяся цель неизбежно привлекает внимание».

Спокойным, но ускоренным шагом пересек бетонку, шагнул на обочину. Прикинув расстояние до ближайшего бугорка, за которым можно было бы спрятаться, решительно двинулся, не оглядываясь назад. Позади и чуть сбоку тарахтели автоматы наемников, в ответ снова коротко огрызнулся Калашников. Сердце екнуло от невозможности повлиять на происходящее.

Стивен сделал еще несколько шагов и разглядел четко отпечатавшийся на песке след УАЗика. Как это ни странно, Мишка, увозя из лагеря артефакт, непроизвольно выбрал то же самое направление — строго на восток. Причина до банальности проста — труднее всего обнаружить цель против солнца. Правда, оно и самому будет слепить глаза, но это уже мелочи, которые можно потерпеть. След уходил далеко вперед, казалось, до самого горизонта.

Мишку нужно отыскать. Я велел ждать.

Ну да, Мишка — он такой. До глупости послушный. Сказали ждать — будет сидеть на солнцепеке и ждать. А через пару часов следы на песке сотрет ветер. Как его потом отыскать в пустыне, если в УАЗике не работает рация? Чекист бы нашел, он слышит «голос» артефакта за несколько километров. Но Исаакович остался прикрывать его отход…