— Вот что, Нойманн. Давай мы оба немного успокоимся и спокойно обсудим сложившуюся ситуацию. Полагаю, в чем-то ты действительно прав. Контракт можно пересмотреть…

Пауль вскинул голову:

— Джон, ты реально думаешь, что мне есть дело до твоих сраных бумажек?

В голове что-то начало распухать, быстро заполняя внутренний объем черепа.

— Пауль, давай остановимся, пока это не зашло слишком далеко. Мы не в том положении, чтоб сейчас выяснять отношения. Мы — одна команда.

— Больше нет никакого «мы», Джон. Теперь ты сам по себе.

— Так дела не делаются.

— Охрана, — вдруг рявкнул Пауль на интерлингве, — взять!

Штурмовики выросли словно из-под земли, больно ухватили за руки, повели вон из палатки.

— На коленях приползешь, — зло бросил Джон напоследок, — да вот только поздно будет.

Пауль рассмеялся в ответ.

— Увести!

Безмозглый кретин. Да что он о себе возомнил?

Джон попытался хладнокровно оценить обстановку.

Справиться с двумя мордоворотами — нереально. Попробовать освободиться от веревок и бежать? До Бахр-дара около двухсот миль. Пешком не одолеть. Транспорт взять негде. Придется ждать развязки.

Его повели по лагерю в обратном направлении, но другим путем, явно прикрываясь грузовиками от экипажа. Не хотят лишний раз будоражить общественность? Арестованный иностранец может повлечь за собой ненужные разговоры?

Или Пауль что-то задумал?

Скорее всего — второе. Может, закричать? Привлечь внимание наемников? И что тогда? Асур спит и видит, как бы перерезать мне глотку. Нет, не вариант.

Очень быстро дошли до неказистого грузовика, у которого в кузове, заваленном различными запчастями, почти половину пространства занимала большая железная будка. Явно машина взвода обеспечения. Приказали остановиться. Один из штурмовиков поднялся по ступенькам в кузов, второй ткнул автоматом в спину Джону — «иди».

Все ясно, кузов фургона — это слишком шикарные апартаменты для пойманного шпиона. Хватит ему и железной будки на солнцепеке…

Джон поднялся по ступенькам. Со связанными сзади руками провернуть это оказалось настолько же сложно, как пройти по канату под куполом цирка. Но в конце концов он справился и шагнул на твердую ребристую поверхность кузова.

Замка на дверях не оказалось, в проушины был вставлен кусок толстой проволоки. Первый штурмовик быстро и уверенно размотал проволоку, потянул стальную ручку на себя. Второй грубо втолкнул Джона вовнутрь будки и захлопнул хлипкую стальную дверку. Со скрежетом прикрутил проволоку обратно.

Будка оказалась насквозь прошита очередью из автомата Калашникова. Неровная цепочка небольших отверстий впускала не только солнечный свет, но и свежий воздух.

К вечеру я здесь поджарюсь не хуже курицы на гриле.

Джон подождал, пока глаза немного привыкнут к темноте, затем внимательно осмотрелся. Будка представляла собой склад запчастей, сваленных в невероятном беспорядке. Большую часть помещения занимал полуразобранный двигатель внутреннего сгорания и два десятка колес различного диаметра, наваленных друг на друга. Кроме того Джон разглядел и несколько грязных джерсиек в углу. И ничего похожего на стул или лавку.

Поразмыслив секунду-другую, Джон пришел к выводу, что сидеть на мягкой стеганой ткани с ватным наполнением все же будет гораздо удобнее, чем на железном полу. Он прошел вглубь помещения и уже совсем было собрался устроиться на ближайшей джерсийке, как вдруг разглядел среди тряпья маленькое тощее тело.

Так я тут, оказывается, не единственный заключенный?

Джон еще раз внимательно осмотрел пространство вокруг себя, выцепил взглядом забытый слесарями напильник, ловко перехватил пальцами рук, развернувшись к нему задом. Перетирать веревку было неудобно, зато справился быстро. Скинул остатки капрона, растер запястья.

Туговато стянули, кровообращение успело нарушиться.

Мысли сами собой перескакивали с недавних событий на лежащее ничком тело.

Что же Пауль имел в виду под словами — «игра уже вовсю идет»? Неужели начал план Х самостоятельно? Это было бы замечательно. Пусть даже и не совсем так, как задумывал Джон.

Мысли вновь вернулись к лежащему рядом телу.

— Эй, дружище, — Джон осторожно ткнул в ребра носком форменного ботинка, — ты живой?

Тело издало приглушенный писк и слегка пошевелилось. Джон нагнулся, перевернул человека лицом вверх, а затем испугано отпрянул. Полумрак в будке немного сгладил впечатление, и тем не менее открывшееся его взору зрелище оказалось до ужаса отвратительным.

Человек был жестоко избит и покалечен, вместо лица — кровавое месиво, ногти на руках и ногах отсутствуют, одного уха тоже нет.

— О мой Бог, — непроизвольно прошептал Джон, — кто же тебя так отделал? Неужто молодчики Пауля?

— Пить, — едва слышно прошептал китаец на эсперанто, и к собственному удивлению Джон его прекрасно понял без перевода.

— Вот черт, — выругался Джон, и ответил пленнику по-английски, — прости, дружок, но нет у меня водички. Я такой же заключенный, как и ты.

Обессиленный китаец вновь потерял сознание.

— Да, дружище, собеседник из тебя неважнецкий. А напарник для побега — еще хуже. Но одному мне из этой железной бочки не выбраться.

Теперь, по крайней мере, стало ясно, откуда Паулю известно о китайцах. Еще бы понять, как он догадался о засаде в Бахр-даре?

И первая среди возможных версий, — Джон разочаровано посмотрел на бессознательного китайца, — это ты, мой узкоглазый друг. Наверняка успел рассказать Паулю все. Начиная с актов мастурбации в раннем детстве и заканчивая вчерашними событиями.

А что вчера произошло, догадаться не сложно. Немного опередили конвой, сунулись в Бахр-дар, а там — Летовски. Встретил, как и положено, с военно-духовым оркестром. Инструкции у него на этот случай самые подробные.

Версия, конечно, так себе, но ничего другого Джону в голову не пришло. Судя по состоянию тела, лежит здесь китаец, как минимум, со вчерашнего дня. И вряд ли доживет до вечера, если ему не оказать скорую медицинскую помощь. Вот только Джон этого делать вовсе не собирался. Во-первых, он не врач, да и все равно никаких лекарств при себе нет. Во-вторых, у китаез существуют законы, идущие вразрез с общепринятыми нормами. Например, запрещается иметь больше одного ребенка в семье. Наказание — смерть одного из родителей. Запрещается спасать тонущего, это считается вмешательством в его судьбу, что по их канонам — недопустимо. Также если китаец задумал покинуть сей бренный мир досрочно и не сумел все сделать грамотно, прохожим безнаказанно дозволяется его добить. Ну а за суицид собственного ребенка родителям даже платят вознаграждение…

Есть еще и в-третьих…

Раны, нанесенные пытками не успели зажить до конца. Поэтому Джон злорадно усмехнулся, вытащил одну фуфайку из кучи, расстелил на полу и уселся в позу лотоса. Пока есть время, нужно заняться собственным здоровьем. Чутье подсказывало, что очень скоро начнутся такие события, что будет уже не до медитаций. А китаец все равно умрет. Да туда ему и дорога…

Кайлюля — время послеобеденного отдыха. Есть еще одно название для той же самой традиции — сиеста. В то время, когда находиться под пылающим солнцем небезопасно для здоровья, народы жарких стран предпочитают спрятаться подальше от обжигающих лучей разъяренного светила и погрузиться в блаженную полудрему. Дневной сон короток и полон тревог, но организму нужен отдых, ведь ночные часы в пустыне полны действия и событий.

Сегодня в лагере никто не спал. Пока водители честно пытались подремать, впереди предстоял длинный перегон в триста километров, и отдых для измученного дорогой организма просто необходим, наемники сгрудились под навесом, что-то яростно обсуждая на арабском языке. Никто не пожелал расстаться с оружием, значит, Мишка успел предупредить повара, а тот передал информацию Асуру. К какому решению придут наемники — неизвестно. Это немного нервировало Стивена, но он надеялся на благоразумие Асура и четкое следование приказам шейха.