Еще через час Стивен с ужасом осознал, что сильно заблуждался по поводу предстоящей жары. Все, что было до сих пор, только цветочки. И вот только теперь начинаются настоящие ягодки. Словно разверзлись небеса и распахнулись врата ада. Пустыня раскалилась настолько, что он начал с опаской поглядывать на одеяло — не вспыхнет? И он бы нисколько не удивился, если бы это действительно произошло.

А чему тут удивляться? Воздух стал горячим и плотным, словно кисель. Горизонт плыл и колебался, как будто Стивен смотрел на него сквозь приличную толщу воды. Даже удаленный бархан слегка поменял форму, как будто расплавился от невыносимой жары и слегка оплыл.

Хоть бы малюсенький ветерок. Хоть бы один-единственный порывчик.

Контуры предметов дрожали и изгибались причудливым образом, стало сложно определять расстояние. Взгляду не за что зацепится, вокруг нет ничего стабильного. Все колышется, плывет и извивается.

Раскаленный песок нагрел сиденье, и теперь оно медленно поджаривало Стивена снизу. К тому же одеяло почти совсем перестало отбрасывать тень. Отраженного света стало слишком много.

Проклятый ультрафиолет! Обгорю же до костей.

Он решился выпить еще полкружки неприглядно выглядевшей и дурно пахнувшей жидкости из радиатора безвременно ушедшего УАЗика. Желудок сжался в судороге, но тем не менее жидкость принял. Стивен несколько раз сплюнул на песок коричневую жижу, скопившуюся во рту.

Ржавчина. Вроде бы не ядовита, хотя и полезной не назовешь.

Сколько же сейчас времени? Судя по солнышку, от силы два пополудни. А может быть, и меньше. Время как будто совсем остановилось. Уснуть бы, хотя бы на полчасика. Но как это сделать в такое пекло?

Он все-таки ухитрился задремать, и ему опять привиделся Мишка. Друг бормотал почти неразборчиво:

— Стивен, держись. Я делаю все, что могу, но до наступления темноты к тебе помощь не придет. Продержись два часа, потом станет легче. Намного легче.

— Да знаю я, — отмахнулся Стив, — ты лучше скажи…

Мишка перебил:

— За меня не переживай. У меня все хорошо. Постарайся выжить. Ты нам всем очень нужен. Наше будущее теперь зависит только от тебя…

Приподнял и слегка качнул канистру. Легкая. Вода закончилась, осталась только жижа. И когда это он успел все выпить? Там же было много. Открутил крышку, заглянул внутрь — всего на пару глотков осталось.

Ну и черт с ней! Выпил и проглотил вместе с ржавчиной. Одинокая забытая обеззараживающая таблетка осталась в кармане. Он несколько секунд наслаждался полученным ощущением, а затем желудок взбунтовался, и Стивена вырвало липкой коричневой дрянью.

Стало еще хуже. Теперь к жажде присоединилось саднящее горло и невыносимая резь в животе. Со злости зашвырнул канистру подальше и вновь свернулся калачиком на узеньком сидении.

Лучше бы я совсем не пил эту гадость…

Глаза воспалились. Смотреть невозможно. Режет и печет.

Он развернулся на узеньком сидении и уткнулся лицом в спинку. Легче от этого не стало.

Проклятая жара!

От нечего делать Стивен попытался считать минуты. Получалось плохо, потому что он время от времени впадал в странное забытье. Полусон — полуявь. Дрожащие и не до конца оформившиеся образы, словно рой призраков, закружили вокруг странный хоровод. А потом изображение приобрело четкость и глубину. Стивен вздохнул с облегчением, находясь на грани между сном и явью.

Пока он спит, идет время, а значит, приближается вечер, и эта бесконечная пытка скоро закончится.

Сон был коротким и сумбурным. Совершенно ясно и отчетливо он увидел мрачный темно-зеленый лес. Высокие деревья с густыми кронами. Листья большущие, величиной с ладонь. Он такие уже не застал, вымерзли в малый ледниковый период. А затем увидел странную металлическую конструкцию, которая с лязгом и грохотом медленно и неумолимо ползла сквозь лес, круша и ломая все на своем пути. Странная машина оставляла широкую просеку и два четких отпечатка траков. Возникло неосознанное чувство тревоги.

Машина медленно, но неуклонно приближалась…

Стивен дернулся во сне и окончательно сверзился с узенького сиденья УАЗика. Немедленно вскочил и только теперь понял, что наступил вечер. Солнце клонится к горизонту.

Он сумел продержаться эти проклятые четыре часа.

Невыносимо горела обожженная кожа, ныли воспаленные глаза. Но в остальном он был в полном порядке. Даже простреленная грудь почти не мучила. Видимо, все микробы поджарились в этом аду.

Стивен обошел УАЗик по кругу, чтобы немного размять мышцы. От долгого сидения в неудобной позе все тело затекло.

А пока он разминается, нужно принять решение — что делать дальше? Возвращаться в захваченный бандитами лагерь? Попытаться кого-нибудь освободить? Жаль, что оружия нет. Даже нож капрала и тот куда-то запропастился. С голыми руками много не навоюешь.

Или остаться около УАЗика? Мишка ведь обещал, что пришлет помощь…

Он резко мотнул головой.

Мишки не было! А был полусон-полубред. Глюки сознания от гипертермии. Галлюцинации.

Мишки не было!

Снова закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Вернулся и присел обратно на сидение.

Перед глазами по-прежнему маячила странная машина, испускающая в пронзительно голубое небо густые клубы черного вонючего дыма.

Да что же это такое? Что за наваждение?

Он резко мотнул головой, и машина волшебным образом исчезла, оставив после себя странное послевкусие. Словно кто-то чужой в его голове сказал: «это не поможет, ты ее очень скоро увидишь наяву. Совсем-совсем скоро».

— Да отвали ты, — недовольно буркнул Стивен.

Никакого голоса он не слышал. Не было голоса. Была просто мысль…

Но это была не его мысль. Как будто в его голове подумал кто-то другой. А разве можно думать чужие мысли?

После того как бандиты уехали, бросив своих раненных на попечении Лидии Андреевны, Михаил несколько раз обошел весь лагерь в поисках Стивена. Расспросил всех, кого мог, но никто его не видел.

Но так же не бывает. Нет среди живых и нет среди мертвых. Тогда где он? Пропал без вести?

Ну не может человек взять и просто исчезнуть. Если убит, где-то лежит его тело. Правильно? Но ведь и тела тоже нет.

А значит — он жив.

И еще, думал Мишка, я чувствую, что ему нужна моя помощь.

Он долго маялся и не находил себе места. В очередной раз подошел к Лидии Андреевне, и та не выдержала:

— Миша, ну не знаю я, где твой Стивен. Вася сказал, что он забрал автомат и ушел. Перед самым нападением на лагерь. Куда ушел и зачем, я не знаю. Если найдешь, немедленно гони ко мне на перевязку.

Младший «научник» спал, сидя в скорой. Мишке было очень жалко его будить. Василий весь день помогал Лидии Андреевне оперировать, хотя и сам серьезно ранен. Быть помощником у полевого хирурга — это полная жопа. По-другому не скажешь…

Но выхода у него не было. Стивена нужно срочно отыскать, пока не стемнело. Разбуженный младший научный сотрудник несколько минут хлопал ресницами, не понимая чего от него вообще хотят. Потом буркнул — «не знаю», и закрыл глаза. Мишка не сдавался. Наверное, с третьей или четвертой попытки ему все-таки удалось растолкать Василия и получить внятный ответ. Но это были те же самые слова: «я не знаю, где Стивен».

Мишка возмутился и сорвался на крик.

— Как это не знаю? — вопил он, — Стив что-нибудь сказал, когда уходил? Куда он пошел?

— Не надо, — слабо отмахнулся Василий, — от визга уши режет. Говорю же тебе — не знаю.

— Ты последний, кто его видел.

— Ну и что? — раздраженно буркнул Василий, — стрельба началась. Я убежал в окоп. Больше я Стивена не встречал. Лучше пойди у других поспрашивай.

Мишка горько вздохнул и сказал:

— После перестрелки его вообще никто в лагере не видел.