Но, как всегда, основная сила Джарваля — его гвардия личных телохранителей — сейчас находилась совсем в ином месте. Около десятка наблюдателей, разбросанных на большом расстоянии друг от друга вдоль дороги, отслеживали перемещение конвоя. Неверные предсказуемы. Основная часть груза и гражданские будут брошены в пустыне под охраной горстки солдат. Основные силы вступят в бой с дикарями, преградившими путь колонне, и уничтожат их.

Был бы Джарваль глуп, как считают неверные, он бы напал на колонну еще во время движения. Как результат, было бы очень много невинных жертв и сгоревших автомобилей с грузом.

Но эмир не настолько бездарен и гораздо выше ценит человеческую жизнь, чем считают другие. Поэтому в окопы посажены не самые лучшие представители рода человеческого, всевозможный сброд — бандиты, уголовники, грабители и убийцы. Все, кто пришел к Джарвалю ради наживы.

Эмир давно искал хорошую потасовку, чтобы избавиться от обузы, тщательно лелеемой и оберегаемой от тяжелых физических работ, непосильных нагрузок и умственного труда. И такая жизнь имеет ценность, ее обладатель должен расстаться с этим миром исключительно во благо эмира и его подданых.

Гяуры провозились гораздо дольше необходимого, грузовики показались только через два с половиной часа. Солнце уже поднялось над горизонтом и обеспечило прекрасную видимость сражения.

Почти сразу Джарваля ждало глубокое разочарование: его самые глупые наемники почти сумели справиться с элитными бойцами Метрополии. Неплохо сражались и американцы, маленький броневичок сумел нанести приличное поражение двум грузовикам, полностью их обездвижив. К сожалению спасти его не удалось, охранники колонны сильно обиделись и закусили удила. Бой разгорелся нешуточный, американцам пришлось быстро отступать, бросив подбитый экстрим-трак догорать на поле боя.

Неужели он сильно переоценил неверных?

Получив отпор, охрана колонны принялась занимать оборону, рассредоточив грузовики и выпустив пехоту. Джарваль ждал этого момента. Теперь должна начаться вялая перестрелка, которая рано или поздно закончится тем, что одна из противоборствующих сторон примет решение отступить, а вторая сторона не решится за ними последовать. Очень глупо и недальновидно. Конечно, еще оставался малюсенький шанс на военную хитрость неверных, но даже в этом случае победа им обойдется недешево. Вся хваленая доблесть на поверку оказалась пустой бравадой.

Он был почти уверен, что охрана конвоя сметет его наемников одним быстрым и решительным ударом. Но нет, гяуры оказались трусами. Иногда осторожность вредна, ибо застит глаза и лишает возможности победить врага с наскока.

Увлеченный наблюдением, он пропустил красную ракету, сообщавшую о начале нападения его лучших бойцов на брошенную в пустыне часть колонны. Об этом факте скромно сообщил Асур.

— Выдвигаемся, — немедленно скомандовал Джарваль.

Его личный бронеход уже давно стоял наготове. Захват лагеря — дело быстрое, пока доберемся, там уже все будет кончено. А здесь от него больше ничего не зависит.

27 февраля 32 года.

Утро, но немножко позже.

Вот тут я по настоящему струхнула. «Фашисты» почти в полном составе на войну ушли, а ну как погибнут там, кто нас охранять будет? Пятерых мальчишек они оставили. Это просто ни в какие ворота не лезет!

Одним словом, я очень сильно разозлилась на Быкова и решила со злости высказать Чекисту все, что я о нем думаю. Глянула на того — чернее тучи. Видать, тоже недоволен распоряжением Эмиссара, но субординация есть субординация.

У меня сразу и гнев куда-то улетучился. Нет, думаю про себя, не стоит тебе, Лида, сейчас политрука злить, не до того ему грешному. И потихонечку обратно в скорую вернулась, в кабину заныкалась. Сидим, ждем.

А штурмовики по лагерю носятся, ящики двигают, землю роют, пулеметы туда-сюда таскают.

— Чего это они суетятся? — у Арсения спрашиваю.

— К обороне готовятся, — отвечает.

Странно, от кого они собрались обороняться, если на нас никто не нападал?

— Могут напасть, — зевая пояснил Арсений, — а могут и не напасть. Как повезет.

Вот тебе бабушка и Юркин день.

И не успела новость осмыслить, как Чекист объявляет общее построение лагеря. Я, как обычно, надеялась прохлять. Ну не люблю я все эти дебильные сборища с закосом под армию. Мы люди гражданские, для нас все эти «налево-направо-в одну шеренгу становись» — не более, чем анахронизм, если не сказать грубее — идиотизм.

Однако в этот раз не проканало, погнали всех, включая «ученый люд». Только раненым позволили остаться в скорой. Профессуру стараются никогда не дергать по пустякам, они у нас на привилегированном положении. Как-никак, а научный совет экспедиции. Так что, если даже их «настойчиво пригласили», значит, все совсем серьезно стало. И от этой мысли на душе сразу кошки скребут. Что-то нехорошее назревает.

Василий, слегка поразмыслив, увязался следом за мной.

— Пойду, — говорит, — послушаю, что наш любезный политрук расскажет. Очень уж, говорит, мне любопытно, чем все это закончится?

Построились. Чекист вышел вперед и речь толкнул. Начал с того, что он, мол, не Быков, красиво говорить не умеет. Но получилось не только не хуже, а еще и красноречивее, чем у Эмиссара. Вот только радости нам его доклад ни капелюшечки не добавил, скорее, вогнал в уныние и запугал до крайности. И ведь нового-то политрук ни черта не сказал. Просто слова такие подобрал, что мороз по коже.

Наши, говорит, доблестные защитники и охранники конвоя отправились на поле брани, чтобы с помощью меча и орала, в смысле брони и разящей стали, пробить дорогу сквозь плотный строй нехристей поганых, кои позарились на товары наши бесценные. А посему оставили они нас на некоторое время без своей охраны и защиты. И если мы хотим в целости и сохранности до Эфиопии добраться, то защищаться придется самим. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. От каждого по способности… в смысле, кто во что горазд.

И попросил выйти из строя тех мужиков, что автомат в руках держать способны. Несколько человек вышли, а с ними и Арсений, водитель скорой. Я сначала помешать хотела, шепотом отговаривать принялась и даже за рукав дергать. А он отмахнулся грубо так, даже немножечко обидно стало.

Сержант из «фашистов» добровольцев вооружать увел, потом распределил в подчинение к ребятам-охранникам. Кого — «вторым номером» к пулеметчикам, а кого — просто в «пехоту».

Остальных Чекист огорошил просто невероятным приказом: всем немедленно приступить к рытью окопа. Мы аж прифигели от новости, а особенно прохфессура столичная. Аркадий Валерьевич, ну это который глава научного совета экспедиции, немедленно сцепился с политруком в словесной баталии. Пытался эмпирическими фактами и аутентичными тезисами доказать полную бессмысленность приказа вооружать лопатами научных работников, поскольку те, мол, ни хрена руками делать не умеют и копать физиологически не способны. Только под ногами у нормальных людей мешаться будут, и все, к чему их корявые руки прикоснутся, ломать и портить. За что и огреб по самое не балуйся.

Короче, политрук наш не совсем козлом оказался, так прямо и заявил: кто копать траншею отказывается, тот и прятаться в ней не будет. Мол, хотите самоустраниться — не препятствую. Пока африканцы вас убивать и пожирать станут, мы от них отбиваться будем. Так что вы нам даже небольшое одолжение сделаете, коли по собственной воле сдохнете. Кормить вас больше не придется и последние капли драгоценной водички на вас тратить.

Короче, профессура красными пятнами пошла, живехонько лопаты похватала и с азартом принялась рыть траншею быстрее всех. Вот что страх животворящий с людями делает.

А тем временем Чекист меня в сторонку отводит, так сказать, тет-а-тет и, как будто невзначай, делами интересуется. Так, мол, и так, Лидия Андреевна, а что у нас с раненными-то?