Остается только одно место, где может быть Стивен. Точнее — его бездыханное тело. Мертвецов Мишке приходилось видеть и раньше, но теперь он старался не смотреть в сторону помоста, сооруженного из деревянных ящиков, на котором в ряд уложили трупы. Он боялся увидеть обезображенное лицо друга.

«Его там нет, — твердил Михаил мысленно, — нет его там. Стивен жив. Я верю в то, что он сумел сбежать».

Как сомнамбула добрел до грузовика, отдал канистру, подождал, пока наберут водой, развернулся и пошагал назад. Канистра сильно оттягивала руки и время от времени ударяла по коленкам, но Михаил почти не замечал этих мелких неприятностей.

У него в руках вода. А Стивен — жив. Он не может сейчас умереть, бросив Мишку одного.

Неожиданно для самого себя всхлипнул, но тут же вытер подступающие слезы. Нельзя оплакивать живого. Накаркаешь.

Вновь приближались к штабелю мертвецов. Голова сама собой повернулась в сторону помоста, и первым, кого увидел Мишка, оказался политрук. Сердце пропустило удар, по спине потек пот. Михаил почувствовал, как подгибаются ноги. Быстро пробежал взглядом по остальным телам. Стивена среди мертвецов не было.

Слава Богу! Я знал. Я надеялся.

Несколько секунд шел, ничего не видя перед собой, словно в густом тумане.

Все будет хорошо. Стивен сам объявится, когда придет время.

Пленные загомонили все разом, дружно принялись протягивать руки. Охране это не понравилось, послышался предупреждающий вопль на арабском. К Михаилу шагнул один из водителей и глухо спросил:

— Сам-то хоть напился?

Михаил отрицательно покачал головой.

— Пей первым.

— А кружки нет, — растерялся Мишка.

— Пей, — жестко приказал водила. Помог поднять и слегка наклонить канистру. Правда вода оказалось теплой и попахивала болотом, но пить хотелось слишком сильно, чтобы обращать на это внимание. Он выпил столько, сколько поместилось в животе. Аж больно стало. И все равно с трудом оторвался от горлышка. Хотелось еще. Вот только некуда, у Мишки желудок маленький, туда много не помещается.

— Напился?

— Ага.

— Спасибо тебе, — вдруг едва слышно сказал водитель, — никто из нас не решился попросить.

Мишка пожал плечами.

— Не за что.

Водитель развернулся к остальным с канистрой в руках и сказал негромко, но внушительно:

— Не жадничайте, всем достанется. Но лучше бы полканистры сэкономить. Еще неизвестно, когда нам дадут воду в следующий раз. И дадут ли ее вообще.

Вернулся Аркадий Валерьевич в сопровождении охранника, не спеша осмотрел пленных, заметив Михаила подозвал кивком головы.

— Это ты водитель УАЗика политрука?

— Ага, — быстро закивал головой Мишка.

— А где он?

— Кто? — растерялся Мишка, — политрук? Погиб…

И едва слышно шмыгнул носом.

— Автомобиль где?

— В пустыне. Далеко отсюда, километров пять.

— Хм… — озадачился профессор, — и что он там делает?

— Сломался. Двигатель заклинило.

— Так, ладно. Начнем сначала. Как тебя зовут?

— Мишка.

— Михаил, скажите, как УАЗик оказался в пяти километрах от лагеря?

Внезапный переход профессора на вы окончательно сбил Михаила с толку.

— Я его туда отогнал.

— Зачем?

Михаил испуганно замолчал и втянул голову в плечи.

— Так… — задумался профессор, — Михаил, скажите, когда вы бросили машину в пустыне… в багажнике УАЗика лежал такой большущий серый камень?

— Артефакт?

— Михаил, вы хотите сказать, что знаете об артефакте?

— Ага, — кивнул Михаил, — это камень такой, большой и тяжелый, с иероглифами. Он сначала в МАЗе Иваныча лежал, завернутый в фольгу… А после пожара мы его в багажник УАЗика переложили.

— Хм… — опять озадачился профессор, а затем хмуро сдвинул брови, — и многие в конвое об этом знают?

Мишка насупился, словно его поймали на чем-то незаконном. Например, на воровстве или на обмане.

— Нет, конечно. Мы со Стивеном. Иваныч знал, но он погиб. Политрук еще знает…

Сказал и осёкся.

Нет больше Чекиста в живых.

— … знал.

— А кто такой Стивен? — как бы между прочим уточнил профессор.

— Фаш… — Мишка запнулся на секунду и быстро поправился, — комиссар.

— А, ну да, — вспомнил Аркадий Валерьевич, — награждали на построении, помню-помню, высокий такой, худой парнишка.

— Он самый, — подтвердил Мишка.

— И где он?

Улыбка мгновенно сползла с лица Михаила.

— Я не знаю.

— То есть, на данный момент времени вы, Михаил, являетесь единственным, оставшимся в живых носителем знания об артефакте, — констатировал профессор.

Мишка быстро помотал головой из стороны в сторону.

— Я ничего не понимаю. Стивен жив! Я не видел его мертвым.

— Хм… Ладно, неважно… Начнем сначала. Скажите мне, пожалуйста… хм… Михаил… где сейчас находится артефакт?

Михаил почувствовал как неприятный холодок побежал по спине.

А что это за допрос с пристрастием?

И чего это профессор ни с того ни с сего вдруг так разволновался и принялся его расспрашивать о каменюке? Ведь еще десять минут назад ему было наплевать на все камни мира вместе взятые. Его интересовало только расстреляют ли их наемники или нет? Мишку он и в упор не видел, не замечал, словно его не существовало вовсе. А теперь, видишь ли, снизошел до разговора, еще и на вы величает.

И морда целехонькая. Знаем мы, как бандиты допрашивают. Сперва в рыло, потом по печени, по почкам, и только после этого задают свой первый вопрос.

А ведь об артефакте действительно знают всего несколько человек в экспедиции. Эмиссар, Чекист, научный совет, да они со Стивеном случайно узнали. Эмиссара здесь нет. Политрук мертв. И Стивен пропал…

И действительно, получается только он, Мишка, и остался в живых из тех, кто знает о камне.

Но ведь профессор так и сказал…

Так, подожди, то есть это что получается, Аркадия Валерьевича допросили бандиты и отправили искать артефакт? Профессор знал, что камень в УАЗике. Наверняка проговорился бандитам обо всем. Вот только УАЗика нет в лагере…

А что сказал Чекист, когда меня отправлял в пустыню?

Мы не имеем права потерять артефакт, что бы ни произошло.

Значит, Лев Исаакович обо всем заранее догадался. И принял меры, чтобы ценный груз не попал в руки бандитам.

Михаил почувствовал, как внутри него что-то растет, ширится и закипает, словно электрический чайник. Он не понимал этого ощущения, но и не противился ему.

Значит так, ни черта я тебе не скажу, глубокоуважаемый профессор. Тебе надо? Вот сам и ищи!

Он почувствовал что слезы вот-вот польются, но изо всех сил заставил себя сдержаться.

— Я не знаю, — он сумел справиться с собой, и даже голос почти не дрожит.

— А куда ты ездил, пока шла перестрелка?

Какой-то подозрительно хитрый прищур у профессора.

— Я надеялся удрать подальше в пустыню и там переждать перестрелку. Потом вернулся бы. Но меня бандиты догнали. Машина по дороге сломалась, ну и вот…

Выдал заготовленную политруком легенду и незаметно перевел дух. Лучше я буду считаться трусом, чем предателем.

— Артефакт лежал в багажнике УАЗика?

Мишка быстро пожал плечами.

— Не знаю, я не смотрел.

— Та-а-ак… — задумчиво протянул Аркадий Валерьевич, а затем вновь перешел на строгий, какой-то официально учительский тон, — а вы, молодой человек, мне случайно не врете?

Мишка опять помотал головой из стороны в сторону. Врать и притворяться он никогда не умел. Но что поделаешь, когда-то же нужно учиться и этому искусству.

— Ну ладно…

Профессор потерял интерес к Мишке и что-то сказал охраннику по-арабски. Тот в ответ только рявкнул строго и недвусмысленно указал на Мишку. Аркадий Валерьевич что-то пролепетал оправдательно, но видимо, был недостаточно убедителен. Мишку тут же грубо схватили за плечо и поволокли за собой. Профессора погнали следом под прицелом автомата.

Ну вот, начинается…

Джарваль Абу’л-Камир ибн Рашид аль-Хаур-Факкан в очередной раз испытал разочарование. Сначала неверные едва не проиграли сражение горстке самых никчемных бойцов во вселенной. Затем позволили ему захватить весь груз конвоя и взять в заложники почти тридцать человек.