Стивен растеряно почесал затылок.

А какой может быть мотив? Личная неприязнь? Так у Быкова не было врагов. Внезапная ссора могла быть? В принципе, могла. Но опять же, с кем? Никто из подчиненных на Эмиссара руку бы не поднял. Спорили они только с Гейманом, да и то, в основном — по мелочам. И эти споры никогда не переходили ни во что более серьезное, чем пикировка словами. Остальные подчиненные к Быкову относились с уважением. Чуть ли не боготворили. А все потому, что мужик он был хороший. Справедливый.

— Корысть, зависть, ревность, месть… — начал мысленно перечислять Стивен, — нет, это все не то. Как-то слишком мелко, банально, по-киношному.

Ну какая может быть корысть от убийства начальника экспедиции? Мы что, тонны золота везем? Нет, конечно. Несколько ящиков с консервами, вяленую рыбу, семена, оружие, да странный камень с буквами. Да и потом, все это «сказочное богатство» принадлежит не лично эмиссару, а Метрополии. Смерть начальника конвоя никак не поможет заполучить содержимое груза в личное пользование.

Ревновать Родиона тоже не к кому, он по жизни одиночка. Никто и никогда рядом с ним женщины не видел. О таких говорят, что женат на работе, а влюблен в карьеру. Из женщин в экспедиции только Лидия Андреевна. Но Быков к ней особенных чувств не питал. Или очень хорошо это скрывал. Была какая-то мутная история Лидии с Чернецким, но тот давно мертв. Иных претендентов в любовники у врачихи вроде бы не было.

Что может быть еще? Зависть? А чему завидовать? Мы же все в одной лодке. Жрем из одного котла, пьем из одной бочки. Что касается Быкова, так сколько раз видел, что он иногда так замотается, даже поесть забывает. Принесет, бывало, итальяшка его порцию, а Родиона нет на месте. Оставит. Так она и стоит до самого вечера нетронутая. Чему тут завидовать, если на нем только все и держалось? Иной уже и руки бы опустил…

Стивен почесал затылок.

Самоутверждение? Стремление к власти? Уверенность в безнаказанности преступления? Вроде бы возможно. Но по всем трем, единственной подходящей кандидатурой будет Пауль. Потому что остальным весь этот геморрой и нафиг не нужен.

Что еще осталось не перечисленным? Страх?

Например, боязнь разоблачения — стал случайным свидетелем, за что и был убит.

Свидетелем чего? Преступления? Нет, вряд ли… Вроде бы ничего такого не происходило. Диверсии? Тоже не подходит. Последняя — поджог МАЗа Иваныча. Если бы Родион кого-то застал в этот момент, своими руками задушил бы прямо на месте. А уж молчать столько времени, точно не стал бы.

А что, если это было не преступление? Например, Быков стал случайным свидетелем переговоров. Сразу напрашивается вопрос, кого и с кем? Да вот хотя бы взять китайцев. С ними все непросто. Вот совсем-совсем непросто.

Начнем с того, что прошли почти сутки, после того как штурмовики захватили в плен разведчиков, прежде чем я об этом узнал. А Быков? Мог ли Пауль скрыть такую информацию и от Быкова? Очень сомнительно. Но если Родион был в курсе, то почему не сообщил мне? Почему он несколько раз тормошил меня по поводу допроса американца, но ни словом не обмолвился об узкоглазых? Даже виду не подавал.

Целые сутки скрывать от всего конвоя такое событие как пленение сразу двоих шпионов — невозможно. И уж тем более не скрыть этот факт от начальника экспедиции. А тут еще ночью американец нарисовался собственной персоной. Слишком много событий для одного дня! Слишком много шпионов на квадратный метр пустыни. Голова кругом пойдет. Но Быков был на удивление спокоен. Получается, о китайцах он, так же как и я, ровным счетом ничего не знал.

Еще раз, сначала. Пауль пленит китайцев. Приказывает своим штурмовикам молчать. Проводит допрос с пристрастием. Одного отпускает с сообщением для шансяо. Ночью конвой подбирает Джона. А в это время избитый до полусмерти Чен уже сидит в железном ящике без пищи и воды.

Пауль провернул интригу под носом у Эмиссара, а когда тот узнал о ней и потребовал отчета — тут же был убит. Вот это уже более правдоподобная версия.

Джона разбудили громкие удары по рельсе — примитивный аналог сирены, используемый в экспедиции для привлечения внимания. Оказалось, вполне рабочий способ оповещения о необходимости подъема, построения или приема пищи. Он все-таки незаметно для себя уснул, организм настойчиво потребовал восстановления, последствия лихорадки все еще сильно сказывались на выносливости. И это было очень плохо, рухнули надежды придумать какой-нибудь будь грандиозный план. Ну что же, придется импровизировать по ходу пьесы, а это чревато ошибками, которые могут повлиять на успех всего предприятия.

После подъема объявили построение, куда пришли все без исключения. И хотя Пауль выступал на интерлингве, Лидийа любезно перевела его речь на английский для Джона. Временный глава экспедиции сообщал о смерти эмиссара, предстоящих похоронах и необходимости двигаться дальше во имя спасения человечества.

План Х уже вовсю в действии! Пауль, как и было задумано, взял управление конвоем в собственные руки, постепенно избавившись от верхушки командования. Никто в колонне этого даже не понял, привычка подчиняться старшему по званию и должности сделала свое грязное дело. Теперь оставалось только воспользоваться моментом и заполучить артефакт в свои руки, направив колонну в бескрайние просторы пустыни.

Но вот на этом этапе плана и возникла проблема. Пауль в последнюю секунду начал собственную игру с непредсказуемым финалом, чем жирно перечеркнул все усилия Джона. И главное — понять бы, для чего это ему понадобилось?

На похороны Джон не пошел, подобные мероприятия вызывали у него только печаль и уныние. Затем был ужин, совершенно отвратительный на вкус. Примерно через час закончилась подготовка к отправке, и личный состав принялся занимать места в транспорте и готовиться к выдвижению.

Планировалось пробыть в пути почти сутки. Колонна двигалась значительно медленнее, чем предполагал Джон. Будь он сам во главе экспедиции, то непременно оптимизировал бы наиболее медленные транспортные средства, бросив часть груза в пустыне. Скорость важнее комфорта. Но кто же спрашивает мнение случайного попутчика?

Перед самой отправкой Джон заволновался: а что, если его опять запихнут в кузов грузовика, или того хуже — в железную будку с запчастями, ограничив свободу передвижения. Но все обошлось. Откуда-то внезапно вынырнул Стивен и велел следовать за ним к большому броневику. Места внутри оказалось много, но и сидений тоже было с избытком, пришлось слегка потесниться. Джона усадили в самый угол, справа и слева от него расположились внушительного вида штурмовики. Ну и ладно, лучше так, чем в железном ящике со связанными руками.

Стив с ними не поехал, а уселся в маленький броневичок к Паулю. Непримиримые враги под одной крышей? Нет, Джону никогда не понять менталитет жителей Метрополии.

Пока рассаживались по местам, захрипела рация и отдала голосом Пауля приказ о начале движения. Зарычали моторы, колонна вышла на марш. С каждой прошедшей минутой молчание внутри салона становилось все более и более тягостным, и вскоре ко всеобщему облегчению оказалось нарушено. Уже через пару часов вовсю шла болтовня, травля баек, шуточки и подначки на интерлингве, которую Джон не понимал.

Внутри постепенно росло ощущение тревоги, досады и раздражения, плавно погружая его в депрессию. От недостатка кислорода разболелась голова. Казалось бы, великолепная идея — затеять хитрую интригу для свержения Пауля — внезапно споткнулась о непреодолимый языковой барьер.

Выяснилось, что один из боевиков немного владеет английским, скучающие штурмовики обратили на Джона свое пристальное внимание. Пришлось знакомиться и, придерживаясь первоначальной легенды, рассказывать о себе полуправду. Охочие до свежей информации солдаты замучили детальными расспросами. Джон по возможности отнекивался, переводил вопросы в шутку, или наоборот, отвечал угрюмо и односложно, потому что боялся запутаться в собственных показаниях. Через некоторое время обсуждение его личности боевикам наскучило, и они вернулись к своим шуточкам, байкам и абсолютно правдивым историям, выдуманным пару минут назад.