А что у нас с раненными? Выздоравливают потихоньку.
И тут я струхнула конкретно, аж поджилки затряслись. Нет, ну Чекист сволочь, конечно, всякое о нем слышать приходилось и даже пару не самых благовидных поступков воочию наблюдать, но чтобы…
Да ну, нет…
…дура ты Лидка, нельзя так даже думать…
А что если правда?
Шальная мысль уже влетела в мою бестолковку, и мальчики кровавые в глазах. А ну как решит избавиться от обузы и действительно ликвидирует всех паразитов общества одним махом?
Может такое быть?
Вон в Спарте, например, больных и слабых младенцев, стариков и калек сбрасывали с Тарпейской скалы. Ни к чему много лет кормить маленького уродца, что не сможет стать сильным и здоровым воином. А уж о стариках и говорить нечего, отжил свой век, стал немощен и слаб — освободи место под солнцем для молодых и крепких.
Трусила я, наверное, зря, политрук всего-навсего уточнил транспортабельность Стивена. Мол, пусть пока оба раненых посидят в скорой, а когда окоп будет готов, мы их туда переправим. Людей для транспортировки он непременно выделит.
У меня от сердца отлегло.
Вот я дура, все-таки…
— А вы, — говорит, — Лидия Андреевна, со всем необходимым будьте наготове.
Я секунд десять соображала, что он вообще имеет в виду?
Потом дошло, что и мне нужно подготовится, на случай, если вдруг бандюки нападут.
А что мне готовить? Тревожный чемоданчик всегда со мной. От Василия, как помощника, пока толку мало, однако все-равно рядом трется. Хотя бы моральная поддержка, и то неплохо. А если совсем припрет и оперировать придется, то он и одной рукой подавать инструменты сможет.
Не-е, Ваську своего я пока менять не собираюсь. А руку мы ему со временем разработаем, слишком рано требовать результаты, рана серьезная и не зажила толком.
В общем, осмыслила я ситуацию, на всякий случай раненых еще раз осмотрела, в чемоданчике своем ревизию навела, пошла поглазеть, как идет рытье траншеи для «прокладки трубопровода».
Тут все и началось, политрук как заорет во все горло:
— Боевая тревога! Всем гражданским немедленно в укрытие.
Я и охнуть не успела, как меня кто-то сзади с ног сбил и прямиком в окоп, мордой вниз. Еще и сверху навалился, видимо, от пуль собственным телом прикрыл. Хотя с моей точки зрения это больше походило на попытку изнасилования в самой грубой и циничной форме.
Загрохотали пулеметы, засвистели пули, а потом еще и бабахнуло. Ведь совсем рядом — показалось даже, что прямо над головой. После взрыва со всех сторон песок посыпался, стенки-то у ямы ничем укрепить не успели.
Нет, так не пойдет, думаю. Выбираться надо.
Кое-как выкарабкалась из-под тяжеленного потного мужика, смотрю, а в небе красная ракета полыхает. И тут меня такая ясность мысли и понимание ситуации накрыли, что не описать.
Ведь неспроста это все!
Знал Чекист, что на нас нападут, во всяком случае догадывался, а потому и бесился. Ему оборону готовить нужно, а не с «научниками» философские диспуты вести. Чем больше народу копает, тем быстрее закончат. А если обратный отсчет уже пошел, каждая потерянная минута — чья-то жизнь. В этом сраном окопчике для всех может места не хватить. И кому-то останется только вжиматься мордой в песок и молиться на всех языках мира, что пронесет.
А потом, словно молния в голову — а как же раненные? Стивен без посторонней помощи передвигаться не может, а Василий с одной рукой его до окопов не доволочет. Скорая не броневик, хоть и железом обшита. Автомат ее насквозь прошьет. Я, конечно, сама не проверяла, но Арсений мужик серьезный, зря врать не станет.
В общем, во мгновение ока вспомнила обещание Чекиста помочь раненных в окоп доставить. Пока башкой вертела в поисках политрука надо мной настоящий ад и Израиль начались. Штурмовики из РПГ шмалять стали, одна из ракет с длинным дымным шлейфом совсем рядышком рванула, а вторая прямо над головой прошла.
А потом опять как грохнуло что-то, совсем рядом, и вновь песок на голову посыпался.
Я от перенесенного ужаса не только одежду отряхивать перестала, но и закопаться поглубже попыталась. Точнее, это не я принимала решение, а мой насмерть перепуганный организм отключил нафиг не нужный мозг и принялся заниматься моим, а точнее своим собственным самосохранением.
Чекист бегает, орет, слов не разобрать, а шум все нарастает и нарастает. Со всех сторон палят, прямо четвертая мировая началась. Или пятая… Сколько их там всего было? Я уже и не помню.
И чудятся мне сквозь канонаду звуки автомобильных двигателей. Неужто, думаю, наши вернулись? Заметили красную ракету и повернули взад. Надо бы выглянуть и посмотреть. Любопытство не порок… и все такое, прочее…
Короче, не выдержала я, хоть и страшно, подняла голову. Прямо передо мной, шагах в десяти небольшой окопчик на двоих, а в нем — Арсений и еще один молодой парнишка из «фашистов», не помню как зовут.
Арсенюшка привстал на одно колено, окопчик ведь низенький, и руку вперед протягивает. Я даже сперва не поняла, кому и зачем? Смотрю — Мишка ползет. И где его дурака только носило?
А потом разглядела, что вокруг пацана со всех сторон султанчики от пуль вскипают. Подняла взгляд повыше, а там бандюки цепью наступают, как в старых фильмах про войну — перебежками. Много! Наверное, человек тридцать или сорок. Точнее не сосчитать.
А позади них несколько легковых машин на нас движутся. Внешне пикап наших разведчиков напоминают, только пулеметы поскромнее, и обшивку на них тупые дикари зачем-то отодрали, все внутренности видно. Глупая машинка получилась, неказистая. Прыгает по дюнам, как горный козлик по скалам.
Вот один из этих убогих пикапов на Мишку охоту устроил. Только попасть никак не может, пацан шустрый, ужом извивается по песку, ползет обратно в лагерь. Еще секунда, и Арсений хватает пацана, второй рукой перехватывает за одежду и втягивает за бруствер. Молодец он у меня. Прямо вовремя успел: в то место, где секунду назад Мишка лежал, сразу несколько пуль в песок вонзились.
Михаил перепуган, дышит как загнанная лощадь, но глазки сверкают. Арсений что-то орет ему, почти в самое ухо, затем показывает назад, в сторону водовозки и вновь хватается за автомат. Я провожаю мальчишку взглядом и вновь опускаю голову ниже уровня мешков с песком, потому что этот чертов пикап останавливается и ведет стволом в нашу сторону — цель выискивает.
Сверху-справа грохочет пулемет, с водовозки палят длинной-предлинной очередью. Песок вокруг пикапа мгновенно вскипает, взмывает вверх и повисает в воздухе пыльным облаком, наполовину скрывая джип из виду. Не успев разглядеть, попал или нет, прячусь обратно в окоп, вжимаюсь лбом в песок, зажимаю уши пальцами, череп уже готов разорваться на куски.
Не проходит и минуты, кто-то хватает меня за плечо.
— Лидия Андреевна.
— Что? Где?
— Вас политрук зовет. Там пулеметчика ранило, помощь нужна.
И сразу куда-то улетучился страх, словно и не было никогда. Хватаю тревожный чемоданчик за ручку, выскакиваю из окопа и словно на крыльях мчусь на помощь.
Из-за водовозки выглядывает Чекист, орет что-то невразумительное, руками машет.
Да ну его!
— Куда? — спрашиваю на бегу, уши заложило от грохота, ничего не могу разобрать.
Политрук наконец сообразил, что я начисто оглохла, выбегает навстречу, хватает за шиворот и силой втягивает за машину.
— С ума сошла? — орет в самое ухо, — ползком!
— Где раненый? — кричу в ответ, не обращая внимание на придирки и замечания.
— Сюда, — немного успокаивается Чекист.
Пулеметчика стащили с бочки, уложили на песок, спрятали от шальных пуль за огромным колесом водовозки.
Падаю на колени, подползаю ближе, отодвигаю в сторонку молоденького помощника водителя, неумело пытающегося оказать первую помощь. Кровищи на песке, как будто здесь только что свинорыла разделывали. У штурмовика вся куртка пропиталась насквозь. Не обращая внимания, хватаюсь за лацканы и одним рывком освобождаю от пуговиц. Рана нехорошая. Кровь струится ручьем. Достаю индивидуальный пакет, зубами разрываю упаковку, прижимаю к ране.
