На новых, нетрадиционных секретарей ЦК ложилась и еще одна нетрадиционная задача: они становились главной опорой Генерального секретаря ЦК КПСС в подготовке его выступлений, призванных обосновать и сформулировать политику перестройки.
Вскоре выявилось, что Добрынин по характеру, опыту работы не вписывается в решение ни этих, ни других партийных задач, и в ЦК КПСС он продержался не более одного срока.
Если раньше, при Брежневе и его первых преемниках — Андропове и Черненко, тексты выступлений генеральных секретарей писали их помощники с привлечением специалистов из различных отделов ЦК, а также ученых, журналистов, то для Горбачева впервые такая работа была поручена самому высокому партийному уровню — секретарям ЦК Яковлеву и Медведеву.
Первоначально состав помощников Горбачева как генерального секретаря был весьма ограничен. Два помощника — Лущенков и Болдин — работали с ним, когда он был еще секретарем ЦК по сельскому хозяйству. Оба они были аграрниками, хотя и с разным опытом: первый — практик, второй — газетчик. Они создавали хорошую опору в организационном плане, недаром Болдин вскоре стал заведующим Общим отделом ЦК КПСС, но меньше подходили для подготовки крупных политических выступлений.
Из состава помощников своих предшественников Горбачев оставил только высококвалифицированного международника Шарапова. Менее чём через год в группу помощников был включен более склонный к теоретическим обобщениям Черняев, бывший до этого заместителем заведующего международным отделом. А вскоре этот состав пополнился еще и академиком Фроловым, возглавлявшим некоторое время журнал «Коммунист».
Затем группа помощников стала еще больше разрастаться за счет людей, склонных к теоретической работе. В нее вошел Шахназаров, бывший до этого первым заместителем заведующего отделом социалистических стран, который сменил Шарапова, уехавшего послом в Болгарию.
Когда Горбачев стал сочетать обязанности партийного руководителя с функциями главы государства, состав его группы помощников пополнился еще учеными Шаталиным, Петраковым и опытными работниками партаппарата Остроумовым и Гусенковым. В эту группу вошел вскоре и маршал Ахромеев.
Таким образом, формировался мощный личный штаб Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Горбачева, где у каждого был свой немаловажный участок. Все, хотя не в равной степени, могли участвовать в подготовке речей и публикаций. К этой работе привлекался и главный редактор журнала «Коммунист» мудрый человек Биккенин. Однако главными советчиками и творцами выступлений оставались два секретаря ЦК КПСС — Яковлев и Медведев. Они менялись местами работы в рамках аппарата ЦК КПСС, не оставалось неизменным и положение обоих в партийной иерархии. Яковлев вернулся в аппарат ЦК КПСС и был назначен заведующим отделом пропаганды еще до проведенного Горбачевым XXVII съезда КПСС. При этом вышестоящим над ним идеологом оказался человек противоположных взглядов на перестройку — Лигачев.
Секретарями ЦК Яковлев и Медведев стали одновременно — с марта 1986 года, при этом Яковлев сохранил за собой заведование отделом пропаганды, а Медведев стал заведующим отделом социалистических стран.
Главной задачей Медведева стало преобразование отношений с союзниками, чтобы, с одной стороны, они больше отвечали сами за свои дела. С другой стороны — чтобы в этих странах произошла смена поколения руководителей, то есть чтобы ушли со своих постов такие ветераны, как Гусак, Кадар, Живков, Хонеккер, Цеденбал. Хотя остальные ветераны (Чаушеску, Кастро, Ким Ир Сен) были также нетерпимы для Горбачева, но до них руки не могли дотянуться.
Поскольку до прихода Медведева в отдел соцстран я работал помощником его предшественника, секретаря ЦК Русакова, то достался в виде наследства, явно неприятного на первых порах новому секретарю ЦК. Медведев, конечно, нуждался в человеке, который помог бы ему квалифицированно разбираться в новых для него делах. В этом плане я ему подходил. Но в то же время он был полностью настроен на волну Горбачева с его трудно скрываемой неприязнью ко всему сложившемуся до него аппарату. И в этом плане само мое наличие, должно быть, вызывало у секретаря ЦК оскомину. В дальнейшем, когда Медведев убедился, что никаких особых привязанностей у меня к Русакову и всей старой части аппарата нет, наши отношения выровнялись.
К тому времени, когда Медведев довел до конца разрушительную часть миссии и добился с катастрофическими издержками для Советского Союза и всей социалистической системы устранения большей части «стариков» в руководстве стран Варшавского договора, отношения между двумя руководителями идеологического направления — Яковлевым и Лигачевым — приобрели откровенно конфронтационный характер.
Тогда Горбачев провел сложную перестановку руководящих кадров с полным устранением некоторых фигур. Медведев, как и ранее Яковлев, был поднят на уровень члена Политбюро ЦК КПСС. Яковлева Горбачев снял с идеологического направления и поставил куратором международного. Лигачева направил на руководство сельским хозяйством. Добрынина уволил в отставку. А единоличным руководителем идеологического направления сделал Медведева.
Причем в идеологическую епархию Медведева попадало еще два представителя партийного руководства — кандидат в члены политбюро Бирюкова, отвечавшая как заместитель председателя Совета министров СССР за социальнокультурную сферу, и секретарь ЦК Лукьянов, на которого было возложено курирование правовыми вопросами.
Наряду с изменением и расширением сферы деятельности Яковлева и Медведева участие в написании текстов выступлений для Горбачева по-прежнему оставалось их главнейшей задачей. Таким образом, уровень основных спичрайтеров повысился до максимального предела — два члена Политбюро ЦК КПСС. Такого в партии не было никогда. Да и вообще такое положение трудно себе представить. На каждом из них лежала ответственность за свои участки, а надо было делать что-то совсем другое, готовить выступления генерального секретаря по самому широкому кругу вопросов.
Но и непосредственные задачи, связанные с курируемыми участками, надо было выполнять. Яковлев отнесся к этой своей обязанности достаточно меланхолично: заведующим международным отделом был назначен специалист высшей квалификации В.М. Фалин, поэтому опека над ним со стороны члена политбюро носила подчас поверхностный характер.
Что же касается Медведева, то дело приняло совсем иной оборот. Новый член политбюро ревностно воспринял свой новый статус. Его поведение ничуть не походило на имеющиеся на такой случай примеры.
Помню, как Соломенцев и Воротников, становившиеся на моих глазах членами политбюро, то есть подни-мявшиеся выше в партийной иерархии, хотя бы короткое время привыкали или делали вид, что привыкают к новому общественному положению. По крайней мере, они не демонстрировали в сей же час свое повышение в табели о рангах. Да и в поведении Добрынина, Разумовского, а еще ранее Зимянина или того же Яковлева, а позже Дзасохова, Лучинского, даже Ивашко демонстраций самоутверждения не было видно, или, по крайней мере, в глаза они не бросались.
Медведев же на новой высокой должности чувствовал себя так, будто бы с ней родился, и вместе с тем считал нужным добиться признания этого. Когда с пленума ЦК, где его произвели, минуя кандидатский уровень, сразу в члены политбюро, Медведев вернулся в свой кабинет, я вышел из своей находившейся по соседству комнаты, поздравил его с высоким назначением. «Зайдите ко мне, — кивнув головой в ответ, сказал Медведев, — будет несколько поручений».
Зашли вместе. Медведев сразу же взялся за трубку телефона. Обычно при его телефонных разговорах я выходил из кабинета. Здесь он сказал: «Останьтесь». Вроде бы это вызывалось необходимостью. «Кто же у нас составляет идеологическое направление?» — сказал он то ли спрашивая, то ли раздумывая.
У меня, естественно, сразу всплыли в памяти фамилии заведующего отделом пропаганды, директора Института марксизма-ленинизма, ректора Академии общественных наук. «Нет, не то, — отбил новый член политбюро мои подсказки и сам же продолжил: — Прежде всего Бирюкова, она ведет социально-культурную работу в правительстве. Какой ее телефон? А, вот он в списке есть».
