Он просто шел вперед. Компас крутился, как бешеный, словно в пределах магнитной аномалии, так что оставалось только уповать на собственное чутье и солнце, маячившее невнятным пятном среди туч.

С очередной ветки упал пласт снега, прямо за шиворот. Макс выругался, отряхнулся и пошел дальше. Черный Лес вокруг был на удивление знакомым, притом, что видеть его Макс точно не мог.

Или мог? Нет, это был не сон. Он мог поклясться, что видел эту местность где-то в реальности, просто не обратил внимание…

Есть! Прошлой осенью, почти зимой. Тогда было очень жарко, их за одну неделю дважды чуть не накрыли. Один раз, во время небольшой оттепели, их тигр застрял в поле. Уже думали взрывать машину, чтобы оборудование не досталось противнику, но тут внезапно нарисовались ахматовцы. Их в этом районе не должно было быть, но как-то оказались. Дернули из подмерзшего чернозема их тигра и уехали по своим делам.

А вот второй случай… Их накрыла вражеская артиллерия на открытой местности, обстреливали плотно, пришлось убегать со всех ног. Рванули в ближайшую лесополосу. Не лучший вариант — там могли быть вражеские блиндажи или мины, да выбора не оказалось.

Въехали в лесополосу и затаились, как звери. Макс провел тогда свой экипаж по касательной к лесу, едва-едва заведя в дебри, буквально на полчаса переждать обстрел. Потом выскочили на другой стороне и огородами и разрушенными дачными улочками рванули к своим.

Стоило им тогда только въехать на своем тигре в лес, как артиллерия прекратила поливать огнем, даже дроны не беспокоили. Макс тогда в запале боя особо не задумывался — ушли и ушли, все хлеб. А там уже и новый день, новые цели и боевые задачи, не до праздных размышлений.

Но лес был вот таким. Густым, непосеченным, настоящим. Без следов вражеских блиндажей или боевых действий.

Значит, он уже бывал тут?

Неужели можно попасть в другой мир и не заметить? Может и права была Садовник, что он со своим туннельным зрением не замечал очевидного. Думал все время только о боевых задачах и даже не отмечал странностей вокруг. Раз не касается дела, то и думать об этом нет нужды.

Макс остановился на отдых, давая возможность мелкому размять лапы, а своим конечностям, наоборот, немного расслабиться. Снаряга тяжелая, как сволочь, а ничего не выкинешь. В условиях автономного существования пригодится любая мелочь. Но хоть без броника и оружия было полегче идти.

Макс глубоко вдохнул морозный воздух. Он должен бояться. Должен хотеть вернуться, переживать, думать обо всем… Как он выживет в Лесу? Как там наши за ленточкой? Как найти еду в незнакомом месте, где даже не ясно, что ядовитое, а что нет? Да еще и посреди зимы!

Но ничего не осталось. Ни друзей, ни врагов, ни задач, ни всех тем, что еще два дня назад были так важны. Прежде он не мог уснуть и расслабиться, не мог иногда даже вздохнуть от боли, гнева и страха. И вот он бредет, безоружный, почти нагой перед лицом мира и вечности. Раньше даже во сне не мог забыть о проблемах и делах, а в глухом лесу вдруг все исчезло и растворилось.

«Соберись, Конь! Чего расслабился, чего успокоился вдруг? Ты черт знает где, а гуляешь, как в отпуске по парку! А если ошибся? Если наткнешься за следующим кустом на вражеский блиндаж и автоматную очередь, а у самого ни оружия, ни броника. Или на мину наступишь? Соберись, старый дурак!», — отчитал себя мысленно Макс, затем глянул на своего боевого товарища, дравшего когти о ствол дерева, и уже вслух проговорил:

— Идем, мелкий. До темноты надо хорошенько продвинуться. И найти укрытие на ночь, — Макс подхватил рыжего котенка, поцеловал его в розовую носопырку и засунул за пазуху. Малыш устроился поудобнее и высунул голову, чтобы наблюдать за происходящим. Так и шли дальше.

Макс пробивался через дебри и размышлял. Блиндажей все не попадалось, как и врагов. Так что версия с посмертием постепенно обретала реалистичность. Очень похоже на чистилище. А он — заблудшая душа — просто бредет среди снежного леса, в поисках даже не выхода, а словно себя и своего пути.

Через полчаса движения Макс уперся в непролазную стену бурелома. Долго ходил вокруг, пытаясь обойти ее и при этом не потерять направление. Пока еще солнце было заметно среди туч, лучше не сворачивать с выбранного пути.

Нашел возможность подлезть под поваленным стволом-великаном, ободрав немного шею о шероховатую кору, а руки — о колючие ветки. Вылез с другой стороны весь в снегу и древесной трухе, отряхнулся и пошел дальше, ориентируясь по солнцу.

Макс старался не замечать усталости. Да и честно сказать, утомление от похода по Лесу было несравнимо с долгими годами войн и сражений. С той смертельной усталостью, когда человек падает на солдатскую постель, как подкошенный, и засыпает еще в полете.

Макс сделал шаг вперед и вдруг покатился кубарем вниз, хватаясь за ветки и прикрывая не собственную голову, а котенка за пазухой. Через пару метров падение удалось затормозить, и некоторое время он лежал на спине, не шевелился и просто пытался отдышаться.

Проверил, как там котенок. Но кажется, мелкий настолько привык к неожиданностям, что не испугался и не пострадал, только проснулся и стал выглядывать из своего укрытия. Настоящий солдат!

Макс поцеловал малыша в розовый нос и аккуратно подтянул под себя ноги, оглядываясь.

Еще повезло! Расслабился, задумался о вечном, как дурак, и не заметил, что тот сугроб был на краю глубокого оврага. И под ним уже не имелось опоры, только ломкие веточки. Скатился почти до самого ручья, протекавшего по дну. Хорошо еще, что вместе с котенком не окунулся в ледяную воду.

Макс встал, ощупал свои конечности, отряхнулся, затем скинул рюкзак и умылся. Малой тоже погулял по замшелым камням и напился. Но мочить лапы ему не понравилось, так что рыжий оперативно вернулся в свое привычное укрытие.

Через пару минут отдыха Макс перешагнул через ручей и полез на другую сторону оврага. Вылез, отряхнулся и снова в путь.

Интересно, а тут есть еще что-то? Другие люди, пусть и такие же неприкаянные покойники? Некие города или дороги? Не может же быть так, что на весь пустой мир он один.

Макс вдохнул полной грудью и вдруг улыбнулся зимнему Лесу вокруг. Только движение и ничего больше. Просто, как трусы. Было в этом что-то правильное. Странствовать, спать в случайных укрытиях, искать дорогу среди бурелома, встречать рассветы и закаты, топить снег у костра, гладить кота, искать пропитание. Вечно.

Никто не тронет, не найдет его среди этой тишины. Все ясно и просто. И неожиданно чисто, как этот нетронутый снег вокруг. Главное, чтобы больше не болело. Ни сердце, ни душа, ни израненное и потрепанное в боях тело, от которого он ощущал себя глубоким стариком в тридцать пять. Сейчас только немного ныли уставшие от марш-броска мышцы, но не более того.

Да и нельзя человека из-за ленточки сразу пускать к людям. Он обычно брал выходные по возвращении, запирался дома, привыкал к другой реальности. Хотя бы пару дней — себя услышать, обдумать все, привести голову в порядок.

Макс снова улыбнулся и продолжил путь. Может Садовник действительно знакома с ПТСРом, и понимает, что пока человек не придет в норму, то и говорить с ним бесполезно? Отпустила его выгулять по Лесу своих внутренних демонов?

Черт его знает! Может он слишком много смыслов навешивает там, где все проще. Да и пока эта странная седая личность снова на горизонте не замаячит — даже не спросить и не уточнить.

Сработала старая привычка рефлексировать за ленточкой. Казалось бы, в зоне боевых действий не должно быть времени и сил на пустые размышления, но нигде Макс так много не думал обо всем на свете, как на войне. Когда лежишь часами, затаясь в канаве, над головой — залпы артиллерии, то укрыться можно только в собственных мыслях. И хоть как-то скоротать тяжелое ожидание.

Макс вынырнул из размышлений и нерешительно замер на краю обрыва, держась рукой за ствол дерева. Чуть подался вперед и посмотрел вниз. После ручья он уже шел осторожнее, так что следующая каверна не стала сюрпризом.