— И не собирался. Как только спадут все запреты, я так тебя оттрахаю, что будешь молить о пощаде, а пока придётся тебе получать оргазмы, стараясь не уснуть. — смеётся Гора, беря за руку и ведя за собой в спальню.

— Ты же хотел есть. — пищу, глядя, как он срывает футболку и скатывает шорты с боксерами, выпуская на волю перекачанный кровью агрегат.

— Сначала аперитив, Дикарка.

Посмеиваясь, подцепляет край домашнего платья и стягивает через голову, оставляя меня в одном нижнем белье. Запускает руку в трусы, жадно трогая пальцами и размазывая смазку по клитору.

— Блядь, как же ты течёшь. Обожаю, когда ты возбуждена. — спуская трусы, приникает ртом к сверхчувствительной груди, посасывая сосок. Учитывая степень обострения нервных окончаний, уже этого достаточно, чтобы кончить. — Ложись на бочок, Ди. — командует, подтягивая меня к постели.

Осторожно укладываюсь на бок, любимый прижимается сзади, поднимает мою ногу, удерживая под коленом, и ужасно медленно просовывает в меня член. Захлёбываюсь оргазмом на втором же толчке, но Северов не прекращает томных движений бёдрами, пока не вырывает из меня новый крик. Лишь после этого заливает влагалище потоком семени с протяжным хриплым рыком. Отпускает мою ногу, но только чтобы перебросить кисти на живот.

— Не потревожили малышек?

— Они всегда успокаиваются, когда ты рядом. Им тоже без тебя не спится.

— На этой неделе постараюсь не брать ночные дежурства, чтобы побольше побыть с вами. Но ничего не обещаю. — добавляет быстро, пока я не успела настроить себе иллюзий.

— И не надо обещать. — трещу вполголоса, понимая, что начинаю медленно скатываться в сон. — Этого уже достаточно.

— Люблю вас, мои девочки. Отдыхайте. Особенно ты, родная. Тебе нужны силы. — это последнее, что я слышу, прежде чем отключиться.

Через четыре дня уже обустраиваюсь на новом месте. Комната мало смахивает на стандартные больничные палаты. Тёплый оттенок стен, занавески на окнах, живые цветы на подоконниках, плазма на стене, небольшой холодильник в углу, электрический чайник, пара стульев и даже маленьких диванчик. Не родной дом, конечно, но в таких условиях можно пожить какое-то время.

— Ещё что-то надо? — спрашивает Егор, занося две сумки, одну с вещами, а вторую с продуктами.

— Ты йогурт мне купил?

— Купил. Клубничный и вишнёвый. И три кило конфет.

— Три? — вскрикиваю, распахивая широко глаза. — Зачем столько?

— Затем, любимая, что ты минимум половину килограмма приговариваешь за день.

— Не правда! — смеюсь, шагнув в кольцо надёжных рук.

Муж тут же целует в макушку и ржёт.

— Я каждый день их досыпаю в вазу, чтобы ты не жаловалась, что много ешь.

— Сволочь. — шуршу, вбивая в лёгкие терпкий запах Горы. — Моя любимая, заботливая сволочь.

В последние дни он действительно все ночи проводил дома. Оказывается, я совсем отвыкла засыпать в его объятиях. Он пообещал, что после рождения дочек первый месяц проведёт с нами и будет во всём помогать. А потом вернётся в стандартный ритм работы с ночными сменами не больше двух раз в неделю. Даже его наставник понимает, что женщине с тремя младенцами не вытянуть в одиночку.

Дни тянутся долго и монотонно. Я читаю книги или смотрю что-то на ноутбуке. Муж держит слово, заскакивая ко мне каждый раз, как выпадает свободная минутка. Он выглядит уставшим. Мы вместе обедаем и ужинаем. Если удаётся, то Егор ложится ко мне, и мы разговариваем или смотрим фильмы. Часто он уходит только после того, как я засыпаю.

— Мне надоело спать без тебя. — бухтит, приложив ладони к животу. — И без наших пузожителей. Когда по квартире не носится торнадо и не орёт во всё горло, там пиздос, как тихо и скучно.

— Вот теперь ты понимаешь, как "весело" было мне одной. — плюю ядовито.

Егор давно уже смирился с моей извечной колкостью, поэтому даже не реагирует. Только улыбается, качает головой, обнимает или целует.

— Зато это наши последние относительно спокойные деньки. Как сегодня наши девочки?

— Как всегда. Доводят мамочку до белого каления. Успокаиваются, только когда тебя слышат. Кажется, они выбрали себе любимчика.

— Просто они все в тебя. Да и как можно не любить такого красавчика?

Игриво поигрывает бровями, разражаясь заразительным смехом.

Сколько бы времени мы не проводили вместе: минуту или два часа, он постоянно трогает живот и так улыбается, когда дочки пинаются, что я перестаю думать обо всех доставляемых ими неудобствах. Истинное счастье — видеть мужа таким счастливым. Все приключения и проблемы, что мы пережили, стоят этого сияния.

День родов неумолимо приближается, но я абсолютно спокойна. Никаких лишних нервов и истерик. Я очень хотела родить сама, но весь докторский консилиум запретил мне это делать. С таким узким тазом даже одного ребёнка воспроизвести на свет непросто, а троих я тупо физически не вытяну. Мне заранее пророчат роды не менее двадцати часов. Я старалась настоять на своём, но Егор спокойно и ровно выложил десяток аргументов "против". Я доверилась ему не только как мужу, но и как доктору. И сегодня он подтверждает мои мысли.

Почти бесшумно входит в палату, чтобы не разбудить меня. Я слышу, но притворяюсь, что сплю. Егор ложится рядом, закопавшись лицом в мои волосы. Честно говоря, немного дуюсь. Его не было с самого утра, а уже вечер.

— Привет, мои малышки. Надеюсь, вы не против, если я отрублюсь рядышком? — высекает вполголоса устало.

— Что-то случилось? — выпаливаю с напряжением.

— Я думал, ты спишь.

— Нет, просто дремала. Ночью футболистки устроили матч, использовав мой мочевой пузырь вместо мяча. Они без тебя успокаиваться надолго не планируют. Скучают по папе.

— А ты скучаешь по мужу? — выбивает так же глуховато.

— Муж? Какой ещё муж? Я уже забыла, как он выглядит. — посмеиваясь, приваливаюсь спиной к стене. Егор подкладывает подушку под поясницу. — Где ты пропадал?

— На операции. Она затянулась. Извини, Котёнок, но даже сообщение отправить не мог.

— Плохо прошло? — шелещу осторожно.

— Нет, всё прошло отлично. Просто чувствую себя так, будто меня толпой имели во все щели. Никогда не думал, что это так выматывает.

— Перестань говорить загадками, Егор. — требую жёстко, сжав ладонями его голову. — Что случилось?

И тут он расплывается в улыбке от уха до уха.

— Второй хирург не смог присутствовать. Представляешь, Дианка, я его заменил. Впервые напрямую от меня зависела чужая жизнь.

Сердце набирает обороты, раскручиваясь на канатах артерий. Радость за своего мужчину расползается по нутру.

Толкнувшись к нему, прибиваюсь лбом в его лоб и шепчу:

— Я же говорила, что ты станешь отличным врачом. Я горжусь тобой, мой Хулиган. Очень горжусь. Как и тем, что я стала женой такого замечательного мужчины. Ты самый лучший и добьёшься любых высот.

— Только если ты будешь рядом.

— Конечно, буду. Я же обещала никогда не отпускать тебя.

— А я никогда не отпущу тебя. И самое главное: я буду рядом, когда придёт время. — проводит пальцами по пузу, а я выдыхаю от облегчения, ведь он до последнего не был уверен, что сможет присутствовать на рождении наших детей.

И вот настаёт тот самый долгожданный день.

Придерживая за спину и скрипя зубами, муж ведёт меня в направлении операционной. Помогает мне забраться на стол и стоит рядом, напряжённо контролируя каждое действие акушеров. Если бы мне не было так волнительно, то точно тряслась бы от страха. Егор не отпускает мою руку. Его собственные, пусть и мелко, но беспрерывно дрожат. Он то и дело проверяет, всё ли идёт по плану. Знаю, что одинокими ночами он изучал гигабайты информации по "кесарево" и рождению тройни.

Всё, что происходит, неважно. Ровно до того момента, пока громкий детский плач не заполняет комнату. До той секунды, пока я не вижу крошечный, вопящий, окровавленный комочек со сжатыми миниатюрными кулачками. Ничего не имеет значения, пока муж с безмерным трепетом не берёт на руки нашу дочь, роняя слёзы на сморщенное личико. Мне приходилось видеть, как мужчина, переживший столько ужасов, плачет. Но впервые я вижу слёзы радости. В груди щемит. У самой в глазах жгучая соль.