— Интересно, от кого больше шума. — улыбается брат Егора, заглядывая в коридор. — Ты чай или кофе?
— Кофе. — выдыхаю облегчённо, но всё же тяжело. Настя уходит переодеваться, а её муж ведёт меня на кухню и варит кофе. — Извини за вторжение. Я хотела отказаться, но мне реально страшно.
Пока пьём кофе, рассказываем с Северовой всю мою историю, начиная с наркотиков и заканчивая фотографией. Артём, так же, как и все остальные, хмурится, слушая внимательно и собрано. Я среди следователей и оперов начинаю чувствовать себя глупой, беспечной девочкой, не воспринимающей всё всерьёз. Там, где я пытаюсь посмеяться с собственных страхов, чета Северовых даже не улыбается, чем пугает ещё больше. Только мельтешащие туда-сюда Вероника и Хомка позволяют расслабиться и не забыть, что здесь я в полной безопасности.
— Так вот, чем он так занят был. — буркает Тёма, когда приходится и ему признаться, что Егор сделал мне предложение. — И ни словом же, засранец, не обмолвился.
— Он хотел нормально рассказать. Так сказать, в официальной обстановке.
— Похрену мне, чего он хотел. С братом мог бы и поделиться.
— А ты мог бы жене рассказать, куда он пропал. — шипит Настя с недвусмысленным намёком.
Понимаю, что они сейчас могут поссориться из-за меня, поэтому стараюсь разрядить обстановку.
— Это уже в прошлом. Забудьте. Теперь всё хорошо.
— Хорошо? — с недоверием выбивает Артём. — Он ведёт себя как осёл. Делает предложение, а через два дня даже говорить отказывается. Иногда он меня убивает.
— Кто бы говорил. — подкалывает Дюймовочка, но совсем не едко.
Её муж улыбается, сгребает в ладонях её руки и такими глазами смотрит, что даже я краснею.
— Я пойду ещё с Хомкой прогуляюсь.
Поднимаюсь из-за стола и иду на поиски щенка. Ему явно веселее, чем мне. Скачет вокруг Ники, виляя хвостом и лая, пока она старается его ухватить. Так и замираю в дверях, едва не плача. Это могла бы быть наша с Егором дочка. Крепко зажмуриваюсь, сворачивая пальцы в кулаки.
— Я поговорю с ним. — доносится сзади мужской голос.
Качаю головой, не открывая глаз.
— Я сама, Артём. Спасибо, конечно, но это наше с Егором дело. Просто ему надо время, чтобы остыть.
Вместе с нами на прогулку тут же увязывается малышка, явно не намереваясь расставаться с новым другом. Соответственно, оставлять её со мной одну родители не планируют. Вот и получается почти семейная прогулка. Только Северова младшего не хватает, но, уверена, в следующий раз мы будем в полном составе. Вероника бегает с Хомкой, а мы занимаем лавочку, разговаривая обо всём понемногу. Наконец, никому из нас не приходится ничего скрывать, поэтому рассказываю о Москве.
Договариваемся как-нибудь собраться и рвануть за город или на Дворцовую площадь.
Их дочка подбегает ко мне и дёргает за руку. Наклоняюсь к ней, и она шепчет:
— А мозно к тебе на ручки?
— Конечно, можно. — смеюсь, помогая ей залезть мне на колени.
Девочка усаживается поудобнее и заглядывает мне в лицо.
— А ты красивая. Ты Золуска?
Вспоминая, как Егор меня назвал, не сдерживаю смеха. Особенно, когда вижу непонимающие лица её родителей.
— Егор приезжал к вам, а я как раз ему звонила. Он не знал, как объяснить Нике, что я его девушка, поэтому назвал меня своей Золушкой. — поясняю, улыбаясь.
Вероника начинает зевать. Закрывает глазки, положив голову мне на грудь. Опускаю подбородок на мягкую макушку, крепче прижимая к себе. И вдруг выдаю Насте и Артёму то, что старалась спрятать:
— Я тоже хочу дочку. Такую же, как ваша. А ещё лучше двух. Они уже могли быть.
Соль так сильно жжёт слизистую, что приходится незаметно вогнать ногти в ладонь, чтобы скрыть слёзы. Я просто не могу об этом не думать.
Вдыхаю запах малышки и думаю, какой бы была наша с Егором доченька. И понимаю… Понимаю нечто настолько важное, что с трудом сдерживаю крик.
Настя, поддерживая, накрывает мою руку своей и шепчет:
— У вас будут дети. Всё обязательно наладится.
Прижимаю ладонь к животу так, будто уже беременна, и улыбаюсь.
— Я знаю, Насть. Осталось только сделать кое-что.
— Что? — часто моргает блондинка.
Я смеюсь. Меня больше ничего не сдерживает. Завтра же соберу свои вещи и перееду к любимому. И чёрта с два он от меня так просто избавится. Даже если у меня не будет доказательств моей верности, есть кое-что гораздо важнее этого. Я готова назвать дату свадьбы и сказать, что хочу от него ребёнка. Дочку. Нашу с ним малышку. И не потом, не в будущем. Сейчас.
Уже лёжа в темноте, смотрю на шелестящие на ветру листья деревьев. Северов так и не отвечает, но теперь это меня не пугает. Он всё равно поймёт и простит меня. Встаю с дивана и смотрю на кроху, сопящую в кроватке. Касаюсь кончиками пальцев мягкой щёчки, и внутри растекается приятное тепло. Я больше ничего не боюсь. Совсем.
Не задумываясь над временем, пишу сообщения и отсылаю их родителям и братьям. Весь следующий день только и успеваю сбрасывать звонки от родных и отписываться, что позвоню вечером. Делаю это не потому, что не хочу говорить — реально занята. Опять у меня весь день пациенты. Но и это не всё. В свободное время иду к техникам, чтобы самой просмотреть записи с видеокамер. Они находят того, кто сфотографировал нас с Димой, но легче от этого мне не становится. На мужчине кепка, а к камере он ни разу не поворачивается лицом. Одежда никаких ответов не даёт, а вот походка кажется знакомой. Настя со мной соглашается, но тоже не может вспомнить, кто так ходит. Самойлов несколько раз просматривает записи и кивает. Теперь мы в шесть глаз высматриваем моего преследователя. В одном мы согласны на сто процентов — это кто-то из знакомых. И, скорее всего, общих.
Вечером выходим с Северовой вместе. Дима уехал куда-то после обеда. Она смотрит направо, я налево. Обе напряжены, мышцы каменеют, но дежурные улыбки с лиц не сходят.
— Можно оставить Хомку у вас до завтрашнего вечера? — спрашиваю, когда остаёмся одни на парковке.
— Я теперь не знаю, как его от Ники оторвать. Мама звонила, сказала, что она вообще от него не отходит. — виновато выпаливает Дюймовочка, отводя взгляд.
Мне в голову приходит абсолютно безумная мысль. Я, конечно, очень его люблю, но учитывая то, какие перемены грядут в моей жизни, этот вариант кажется вполне логичным.
— Насть, он мог бы пока побыть у вас? Если доставит много проблем, то я сразу его заберу, но…
— Боже, Диана, никаких но! — вскрикивает лейтенант, едва ли не подскакивая на месте. — Если бы ты согласилась, то я бы вообще его забрала навсегда. Никуська уже привязалась к нему. Но понимаю, что это живое существо, а не игрушка, которую можно просто отдать.
Хватаю её за руки и, тряхнув головой, улыбаюсь.
— Я буду рада, если вы его заберёте. У меня сейчас столько всего в жизни происходит, что я ему совсем внимания не уделяю, а он скучает. Ты же видела, какой он ручной и ласковый. У вас ему будет лучше. А я буду навещать его, если вы не против.
— Какой там против? Только за. Приезжай хоть каждый день. Особенно с Егором.
— Кстати о нём… — смотрю на часы. — Мне пора. Нам надо поговорить.
Распрощавшись с Северовой, лечу к Горе. Дверь открываю ключом, который он мне дал ещё в понедельник. Веду себя как хозяйка. Готовлю ужин и набираю горячую ванну, когда подходит время возвращения Егора.
В тот момент, когда скрипит замок, меня бьёт дрожью от нервов. Бросаю взгляд на накрытый стол, начиная паниковать, что это глупо. Но времени что-то менять уже нет. Выбегаю в коридор.
Встречаемся глазами с Егором, и я будто трезвею от эйфории. Его глаза почти чёрные, губа рассечена, на щеке царапины, а кулаки сбиты. Он смотрит на меня исподлобья мрачным взглядом и выдыхает:
— Ты здесь.
Я вдруг теряюсь. Не знаю, как начать разговор. Хочу подойти и обнять, но даже вдохнуть не могу.
— Я не отпущу тебя, Егор. — шепчу онемевшими губами, всё ещё не в силах шелохнуться.
Он тяжёлой походкой подходит так близко, что моя майка и его рубашка соприкасаются. Рваное дыхание жжёт щёку. Его руки ложатся на мои плечи. Не успеваю даже пискнуть, как оказываюсь прижата к стальной груди в крепких объятиях любимого.
