— Ты жестокая. — вздыхает театрально и сползает с кровати. Вот только одеваться не спешит, наступая на меня. — Ты вообще в курсе, Ди, что секс это лучшее лекарство? От всех болезней. — выдерживает внушительную паузу, прежде чем добить. — Но и минет тоже ничего.

— Егор, твою мать!

Стукаю его ладонью по груди. Гора ловит мою кисть и притягивает к себе. Сгребает меня за талию и с алчностью выпивает дыхание из моих губ. Когда его совсем не остаётся, мягко пощипывает и прикусывает, но ладони остаются неподвижными.

— Ладно, Дикарка. Я потерплю. Только ответь на один вопрос.

— М-мм? — выдавливаю, скребя ногтями его шею.

— Что стало с девушкой, которая, будучи девственницей, соблазняла меня изо всех сил? Требовала сделать её женщиной? Запасалась презервативами и готова была трахаться всегда и везде?

— Она выросла, Егор. Начала хоть немного думать головой и научилась чуть-чуть сдерживаться.

— Чуть-чуть?

— Да. — врываюсь взглядом в его глаза, чтобы сгореть в этом контакте. — Я же так сильно по тебе скучала. Все эти годы, дни… Мне не хватало тебя, любимый.

— Родная моя девочка. — шепчет Хулиган, притискивая к себе ещё ближе и крепче. Задевая воздухом волосы на макушке, глухо хрипит: — Я тоже скучал, Диана. Ночами думал о тебе. И не только ночами. Каждую свободную минуту. Представлял, как сложилась твоя жизнь. С другим. — рубит убито, а я вздрагиваю.

— У меня не может быть жизни с другим, Егор. Мы связаны с тобой судьбой. Мы должны быть вместе. Только ты и я. Я не то что отношения с кем-то построить, даже переспать ни с кем не могла. — немного отстраняюсь, чтобы соединить наши взгляды и задать вопрос, который меня мучит. — Но ты же смог, да?

Он резко переводит дыхание и скатывает глаза в сторону. Я и так знала, что он не был один, но…

— Ты никогда мне этого не простишь, Диана?

Этим вопросом выдаёт и боль, и страх, и вину. Прежняя я уже бы выла в истерике. Новая я принимает это признание спокойно, пусть и внутри что-то болезненно пульсирует.

— Мне не за что тебя прощать, Егор. То, что я не могла, это мои проблемы. Мы же расстались. Ничего друг о друге не знали. И уж тем более не думали, что когда-то снова сойдёмся. Что сможем вернуть то, что у нас было раньше. Я не злюсь и не обижаюсь. Понимаю, что ты не мог три с лишним года хранить целибат. Это естественно. Главное, что теперь всё в прошлом.

— Как же ты изменилась, малышка. — сипит, снова притягивая к груди. Водит ладонью по волосам. — Такая сильная. Я всю оставшуюся жизнь буду делать для тебя всё, что в моих силах. И даже больше, Ди. Обещаю.

— Я верю тебе. — приподнимаюсь, вставая на пальчики, и подтягиваюсь к самому его уху. — Я люблю тебя. И этого ничто не сможет изменить. — по его телу ползёт крупная дрожь, а давление рук на спине усиливается, но он ничего не говорит. Дыхание сбивается с ритма, учащаясь и сокращаясь. — Забудь о том, что было раньше. Представь, что не было этих трёх лет. И не вини себя в том, что делал, пока мы были порознь. Это неважно. Всё неважно. Пойми это. — тарахчу быстро, на одном дыхании, будто иначе могу передумать. Не передумаю. — Важно только здесь и сейчас. Мы. Вместе. Пусть были другие. Главное, что это в прошлом. Я приняла тебя таким, какой ты есть тогда. И сейчас тоже. Меня ничего не пугает. Ни то, что ты употреблял наркотики, ни то, что в банде был, ни девушки, которых ты трахал. У тебя есть история, которую нельзя изменить или стереть. Её можно только принять. Научиться жить с этим. Я люблю тебя. Люблю. Люблю, Егор. Люблю. — трещу, не имея возможности остановиться: так долго я всё это в себе держала, что сейчас просто не могу перестать повторять. — Я так сильно тебя люблю. Так люблю. Ты мой. Мой.

Северов поворачивает голову и тормозит поток слов губами.

— Я твой, Диана. Всегда был и всегда буду. Я люблю тебя, моя родная девочка. С первого взгляда полюбил. И что бы ни случилось, буду любить до последнего вздоха. Я больше никогда тебя не оставлю. Не отпущу, Ди.

— Не отпускай. И я тоже не отпущу.

— Никогда не отпускала. Блядь, Дикарка, я так счастлив, что орать хочется. Думал, что ты не готова к этим признаниям. На куски рвало от желания это сказать.

И меня тоже.

Он улыбается. Я смеюсь.

Гора так резко подхватывает меня на руки, что я взвизгиваю от неожиданности и цепляюсь ему в плечи. Кружит по комнате, заполняемой не только смехом, но и счастьем, облегчением, любовью.

— Я люблю тебя, Дикарка! — орёт во всё горло сквозь хохот.

— Я люблю тебя, Хулиган! — воплю, разрываемая эмоциями.

И плевать, если прибегут соседи. Плевать, что наши крики вылетают в открытое окно. Плевать, что было "до". Есть сейчас. Есть сегодня. И всегда будет завтра. Наше с ним завтра.

***

Это мои лучшие выходные за многие недели. Несмотря на то, что субботу мы просто проспали, вечером компенсировали сполна. Пока я занимаюсь стиркой и глажкой, Егор вызывается сходить в магазин. Решаю посвятить домашним делам весь вечер и часть ночи, чтобы полностью освободить воскресенье и провести его со своим любимым Хулиганом.

Закидываю ещё одну партию вещей и запускаю стирку как раз в том момент, когда открывается входная дверь. Выхожу в коридор забрать у Северова покупки и едва челюсть не роняю.

— Ты чего там нагрёб? — высекаю, забирая у него из рук два огромных пакета из шести.

Он тянет лыбу и проходит на кухню.

— Всего понемногу. У тебя в холодильнике кроме макарон по-флотски, сыра и колбасы ничего нет. И морозилка пустая. Я решил тебя затарить наперёд.

— Я столько не ем. — брякаю, закидывая на полку майонез, кетчуп, шрирачу и брусничный соус. На последнем едва не пищу от счастья, потому что Егор помнит, как сильно я люблю его. — И специально много не покупаю, чтобы продукты не пропадали. А то, что у меня дефицит еды, так это потому, что зарплата только на следующей неделе. Я обычно сразу еду и закупаюсь на пару недель вперёд.

— Дианка. — обнимает со спины, задевая губами ухо. — Я могу купить своей девушке продукты. Тем более, что собираюсь здесь ужинать и завтракать.

Толкнувшись назад, кайфую от его близости. Задираю голову вверх и прикусываю подбородок.

— Может, ещё переедешь ко мне? — выпаливаю полушутя-полусерьёзно.

— А может, ты ко мне? — бомбит мой Хулиган на полном серьёзе. Даже в глазах тени улыбки нет. — Знаю, что опять спешу, но у меня и район получше, и ремонт, и кровать не орудие пыток.

Делаю вид, что пропускаю мимо ушей всё, кроме последней фразы, за которую и цепляюсь.

— Я не заставляю тебя спать на моём диване. Можешь оккупировать лежанку Хомки. — подкалываю, пытаясь скрыть нервное состояние, вызванное неожиданным предложением.

Я не готова пока отказываться от своей самостоятельности. И, признаюсь, боюсь идти на такой серьёзный шаг, как совместное проживание. Надо немного больше времени, чтобы заново узнать друг друга.

— Я предпочитаю спать со своей стервой, а не с её собакой.

— Стервой? — вопросительно поднимаю брови и тональность голоса, прокручиваясь к нему. — Ты сейчас меня стервой назвал?

— Ну какая девушка отправит любимого мужчину спать к щенку? Так что да, Ди, ты — стерва. — лыбится этот гад во все тридцать два.

— Ты бессовестно пользуешься своим положением, Северов.

— Каким таким положением? — принимает задумчивый вид, пальцами перебирая позвонки.

— Моего любимого мужчины. — смеюсь ему между губ, которые следом и целую.

Вдвоём быстро расправляемся с тем небольшим количеством уборки, накопившейся за несколько дней. Парень опять занимает место у плиты, делая зажарку для супа, пока я нарезаю остальные овощи. Невольно взгляд тянется к его обнажённой широкой спине. Просто непередаваемое ощущение смотреть, как мой мужчина готовит. Он так быстро и ловко всё это делает, что невозможно не любоваться им.

— Диана. Ди, приём.

Только когда кидает в меня полотенцем, выхожу из-под гипноза. Автоматом швыряю его обратно в него.